Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев

Сложностей в командовании подчиненными боевыми частями Куропаткин не испытывал, для пребывавших в строю бывалых ветеранов Туркестана он оставался своим, выросшим в должностях и чинах на их глазах, в сражениях и боевых походах, бесстрашным и решительным, честным и порядочным, спокойным и рассудительным, строго соблюдающим нормы офицерской чести, старшим по должности и званию, но не по возрасту, надежным боевым товарищем. Ореол славы, добытый во время Русско-турецкой войны, еще более упрочил его и без того высокий авторитет, а повседневная забота об условиях службы и проживания, обеспеченности обмундированием и питанием нижних чинов не могла не вызвать любви и почитания простых солдат и унтер-офицеров.

Во время Русско-турецкой войны Куропаткин занимал должность начальника штаба дивизии. В стиле руководства соединением он много перенял у Скобелева: мастерство рекогносцировки местности, повышенное внимание организации боевой выучки и огневой подготовки личного состава, боевой спаянности частей, тщательная отработка приказов и круглосуточный контроль за их исполнением с элементами внезапной проверки. Опыт прошедшей войны командующий бригадой внедряет в практическое обучение своих частей, теоретические занятия сменяются тактико-строевыми, полевыми. Как и Суворов, он учит войска тому, что необходимо на войне, – учебная отработка действий батальонов и рот в наступлении, обороне и на марше проходит в условиях, максимально приближенных к боевым, и всегда при личном участии комбрига.

Находясь в административном центре генерал-губернаторства, в Ташкенте, постоянно на виду у руководства Туркестанского округа, в поле зрения столичных инспекций, полковник Куропаткин, как и прежде, не забыт и не обделен высочайшими наградами – в 1879 году он удостоен ордена Святого Владимира III степени с мечами.

Плацдарм в Кульдже

В начале 1880 года взорвалась мина, заложенная при заключении Ливадийского договора с Китайской империей, – резко обострился территориальный вопрос, поставивший Россию и Китай на грань войны: вполне ожидаемо для прогнозировавшей неискренность и вероломство китайцев российской военной разведки, но вопреки самоуспокоению МИДа в Пекине отказались ратифицировать Русско-китайский договор, заключенный в сентябре 1879 года.

Видный российский юрист-международник Федор Федорович Мартенс по этому поводу писал: «Военная партия, принудившая пекинское правительство отказать в ратификации трактата, подписанного в Ливадии, очевидно, воспользовалась глухим, но глубоким волнением, уже издавна охватившим население Китая и направленным против иностранцев и всех европейских наций, когда-либо прежде заключавших международные трактаты с Китаем… Ливадийский трактат стал для них каплей воды, переполнившей через край чувство несправедливостей, жертвою которых стал Китай. Нынешнее недоразумение никогда не возникло бы между Россией и Срединной империей, если бы китайцы не были вынуждены ненавидеть иностранцев, постоянно не уважающих их самые неоспоримые права…».

В Главном штабе закипела подготовка к военному столкновению, вероятных театров военных действий предполагалось два – на восточном участке русско-китайской границы в Маньчжурии и на западном в Синьцзяне. По поводу Синьцзяна штаб Туркестанского военного округа прогнозировал, что боевые действия в силу погодных условий и непроходимости высокогорных перевалов не смогут начаться ранее апреля 1880 года. Предлагалось нанесение по китайской армии превентивного удара либо осуществление таких масштабных демонстрационных действий сухопутной армии, которые могли бы остудить разгоряченные головы полководцев Поднебесной империи, в аффективном запале выразивших намерение «дойти до Петербурга».

Кауфман докладывал в Военное министерство: «На борьбу с китайцами я не могу не смотреть весьма серьезно. Неистощимое терпение китайцев, их огромные, сравнительно с нашими окраинами, средства, воинственность, возбужденная между ними недавними успехами в борьбе с дунганами и Якуб-беком, хорошее вооружение и организация их войск, наконец, многомиллионность и богатство народа делают китайцев в настоящее время врагом весьма сильным и опасным. Война с Китаем может протянуться многие годы, если только успех наш будет колеблющийся и мы не будем в состоянии сразу нанести им такой удар, от которого рухнет власть их в Кашгарии и Джунгарии. Всякое промедление дает китайцам возможность увеличивать свои средства и уменьшает наши шансы на успех…».

Позицию Кауфмана поддержал преемник Куропаткина на должности заведующего Азиатской части Главного штаба полковник Л.Н. Соболев, полагавший, что война с Китаем «есть одна из самых трудных политических и военных задач, так как невозможно и думать окончить ее одним ударом». С целью уточнения разведывательных данных 12 июня 1880 года Соболев подготовил рапорт «Представление на посылку в Азию офицеров генерального штаба для получения сведений о приготовлениях Китая к войне с Россией».

Из частей Туркестанского и Западно-Сибирского военных округов генерал Кауфман сформировал мобильную войсковую группировку в составе 7500 человек стрелков и пехоты, 3500 кавалерии и казаков, 46 артиллерийских орудий, 8 ракетных станков и 3 мортир.

С 7 июня 1880 года по 1 ноября 1880 года полковник Куропаткин – начальник северного авангарда Кульджинской оперативно-войсковой группы.

По сформированному плану и расчету сил средств 1-й и 3-й стрелковые батальоны Туркестанской стрелковой бригады, усиленные казачьим отрядом и артиллерией, выдвигались непосредственно в Кульджу, 2-й батальон направлен в Верный, где находился в резерве командующего округом в готовности подкрепить находящиеся в Китае войска на наиболее угрожаемом направлении, 4-й батальон оставался в месте постоянной дислокации в Ташкенте.

Командованием Туркестанского округа смешанному отряду полковника генерального штаба Куропаткина поставлена задача дислоцироваться в северном авангарде Кульджинской группы войск с целью организации обороны и удержания в случае наступления китайских правительственных войск горного хребта Борохоро. Местность, предназначенная для обороны, представляла собой протяженный более 200 километров, изрезанный ущельями хребет, гребень которого лишен всякой растительности и частично покрыт ледниками, максимальные высоты достигали порядка 4000 метров. От подошвы до гребня – сплошные заросли ели вперемежку с лиственным лесом и кустарниками, сами горы окружает каменистая степь.

Практику боевых действий в горах Куропаткин получил в 1876–1877 годах на Балканах, поэтому модель вероятных действий противника представлял себе наглядно. Главное внимание командующий бригадой уделил надежному оборудованию района обороны в инженерном отношении. Помог опыт Русско-турецкой войны, когда под руководством Скобелева он, как начальник штаба дивизии, занимался организацией фортификационного обеспечения занимаемого участка осады Плевны с целью исключения прорыва окруженной группировки противника, когда планировал, организовывал и участвовал в преодолении горных вершин, стремясь вывести русские полки через Балканские вершины на Иметли.

Согласно свидетельствам участников кульджинской эпопеи, по приказу полковника Куропаткина: «…топографы снимали инструментально занятую местность…, прокладывались тропинки и разрабатывались дороги для прохода артиллерии и обозов. В проходах спешно возводили укрепления, делали каменные завалы, рыли траншеи, промежуточные посты укреплялись…

Устроив войска на занятых ими позициях и тщательно укрепив все горные проходы и их возможные обходы, Куропаткин деятельно принялся за тактическую подготовку вверенных ему войск; производил маневры с боевой стрельбой, атакой