Мужчины без женщин (сборник) - Харуки Мураками

– Очень.

– Тогда в следующий раз, ладно? – сказала Шахразада. – Если начать сегодня, затянется надолго, а мне пора домой, ужин готовить.

Она встала с кровати, надела трусы, чулки, топик, юбку и блузку. Хабара с кровати рассеянно наблюдал за чередой ее движений – и поймал себя на мысли, что одевается она соблазнительнее, чем раздевается.

– Хочешь что-нибудь из книг? – спросила Шахразада напоследок.

– Да, в общем-то, нет, – ответил Хабара. Но подумал: «Хочется только услышать продолжение твоего рассказа», – однако вслух не произнес, потому что ему казалось: скажи он это вслух – и уже не сможет узнать продолжение истории никогда.

Хабара в тот вечер улегся рано и думал о Шахразаде. Вдруг она больше не придет, тревожился он. Кто может знать наверняка, что этого не произойдет? Ведь между ними нет никаких личных договоренностей. А отношения случайно начались с подачи другого человека. И точно так же могут по чьей-то прихоти закончиться. Говоря по правде, это отношения, едва-едва связанные одной тонкой ниточкой. Вероятно, когда-нибудь – даже не так, без сомнений в один из дней – им придет конец. И эта нить оборвется. Рано или поздно – разница только в этом. И стоит ей уйти из его жизни, Хабара больше не сможет слушать ее рассказы. Вереница историй прервется, и те причудливые, пока что неведомые для него истории, которые она должна была ему поведать, исчезнут нерассказанными.

Или же он лишится всех свобод, и тогда окажется навсегда отстранен не только от Шахразады, но и от любых других женщин. Такая вероятность очень даже высока. И если такое случится, он больше никогда не сможет проникнуть во влажное женское тело, не сможет почувствовать его, этого тела, еле заметную дрожь. Но горше всего Хабаре даже не то, что прекратятся сношения плоти, а, скорее, то, что он больше не сможет проводить время в близости с женщиной. В этом и есть для него весь смысл потери женщины. Ведь те особые часы, из которых составлена реальность, и есть подарок нам от женщин, – но в них эта реальность утрачивает всякую силу. И Шахразада одаривала его щедро и потому неиссякаемо. Необходимость когда-нибудь расстаться со всем этим огорчала его, вероятно, сильнее всего.

Хабара закрыл глаза, отбросил мысли о Шахразаде и попытался представить миног. Тех бесчелюстных миног, что присосались к камням и колышутся себе среди водорослей. Он стал одной из них и ждал, когда подплывет горбуша. Но сколько бы ни ждал, ни одна не проплыла. Ни нагулявшая жир, ни отощавшая после нереста, никакая. И вот уже вскоре зашло солнце, и мир вокруг погрузился в кромешный мрак.

Ки́но

Мужчина всегда садился на одно и то же место – в самом конце барной стойки. Разумеется, если оно не было занято, но, как правило, дальний табурет почти всегда пустовал. Бар никогда не наполнялся до отказа, а то место было неприметным и не самым удобным: из-за стойки наверх уходила лестница, потолок получался низким и нависал под углом. Приходилось предостерегать, чтобы клиенты не ударялись головой. Мужчина был высокого роста, но, на удивление, предпочитал это тесное место другим.

Кино прекрасно помнит, когда тот появился в баре впервые. Прежде всего – по ровному ежику на голове (будто волосы только что постригли машинкой). Он был худощав, но широк в плечах, и с характерным пронзительным взглядом. Скулы выдавались вперед, лоб широкий. На вид немногим больше тридцати. И неизменно в длинном сером плаще – даже в те дни, когда дождь не шел и даже не собирался.

Вначале Кино принял его за якудзу, поэтому слегка напрягся и был настороже. Часы показывали половину восьмого вечера – промозглого, в середине апреля. Других посетителей в баре не было.

Как только мужчина сел на дальний табурет в конце стойки, сразу снял пальто, повесил его на крючок, тихо заказал пиво и раскрыл толстую книгу. По выражению лица было видно, что он сосредоточен на чтении. Минут через тридцать, допив пиво, он приподнял руку, подзывая Кино, и заказал виски. На вопрос, какой предпочитает, ответил, что без разницы.

– Двойную порцию по возможности обычного скотча. Разбавьте в той же пропорции водой и положите немного льда.

«По возможности обычного скотча»? Кино плеснул в бокал «White Label», добавил равную долю воды, расколол пестиком лед и положил два маленьких ровных кусочка. Мужчина отпил глоток, распробовал вкус и прищурился.

– Годится.

Он еще с полчаса читал книгу, затем поднялся, заплатил по счету наличными. Достал и посчитал мелочь, чтобы вышло без сдачи. Когда он ушел, Кино облегченно вздохнул. Но еще какое-то время присутствие этого мужчины ощущалось в воздухе бара. Кино делал за стойкой заготовки блюд и невзначай перевел взгляд в аккурат на то место, где еще недавно сидел мужчина. Ему показалось – кто-то приподнял руку, собираясь сделать заказ.

Мужчина стал часто захаживать в бар Кино – раз, а то и два в неделю. Сначала пил пиво, после заказывал виски («White Label», столько же воды и немного льда). Бывало, повторял, но в основном довольствовался одной порцией. Иногда, пробежав глазами меню дня на черной доске, заказывал легкую закуску.

Он был молчалив. Даже зачастив в бар, помимо заказов, не говорил ни слова. Встречаясь глазами с Кино, слегка кивал. Как бы произнося: «Я запомнил тебя в лицо». Приходил вечером сравнительно рано с книгой под мышкой, клал ее на стойку и читал. Всегда – первые издания в твердых обложках. Книжек карманного формата Кино не видел у него ни разу. Когда уставали (казалось Кино) глаза, переводил взгляд со страницы на барную полку и разглядывал одну за другой бутылки, стоявшие в ближнем ряду. Будто проверял выделку чучел редких животных, привезенных из далеких заморских стран.

Попривыкнув, Кино перестал ощущать себя неловко, оставаясь с тем мужчиной один на один. Кино и сам был немногословен, поэтому помолчать с кем-то вместе было ему не в тягость. Пока мужчина увлеченно читал книгу, он так же, как и обычно в минуты одиночества, мыл посуду, готовил соусы, выбирал пластинки и читал разом утренний и вечерний выпуски газеты.

Кино не знал имени мужчины, а вот мужчина знал, как зовут Кино – по названию бара. Сам мужчина назваться не спешил, а спрашивать Кино не отваживался. Ведь тот лишь завсегдатай, пьет свое пиво и виски, молча читает книги, платит по счету наличными. При этом никому не мешает. Что еще о нем требуется знать?

Кино проработал семнадцать лет в фирме, торгующей спортивными товарами. Еще студентом института физкультуры он отличался успехами в беге на средние дистанции, но на третьем курсе порвал ахилл и распрощался с мечтой о профессиональном спорте. Получив диплом, он по совету тренера устроился в ту компанию простым сотрудником, продавал спортивную обувь. Работа сводилась к тому, чтобы поставлять как можно больше товаров в спортивные магазины по всей стране, а также чтобы их продукцией пользовалось как можно больше известных спортсменов. Средней руки производитель с главной конторой в префектуре Окаяма, компания не такая известная, как «Мизуно» или «Асикс», и капитала, чтобы заключать, подобно «Найки» или «Адидасу», эксклюзивные дорогие контракты с первоклассными атлетами мира, тоже нет. Что там контракты, представительские на прием известных спортсменов – и те не выделялись. Чтобы пригласить спортсмена в ресторан, приходилось выкраивать из командировочных или выкладывать свои скудные карманные крохи.

Его компания шила обувь для ведущих атлетов вручную и делала это очень тщательно, невзирая на расходы. И спортсменов, высоко ценивших их добросовестную работу, было немало. Директор-основатель считал, что если трудиться на совесть, результат не заставит ждать. Вероятно, то, что компания отказывалась идти в ногу со временем, пришлось Кино по нраву. Даже такой малословный, неприветливый человек, как он, справлялся с работой в коммерческом отделе. Более того, именно из-за его характера советам его следовали спортсмены и доверяли тренеры (пусть их набиралось не так уж и много). Он прислушивался к пожеланиям спортсменов и, вернувшись в компанию, обязательно передавал информацию в производственный отдел. Работа спорилась и была ему в радость. Зарплату большой не назовешь, однако он видел отдачу от своего труда: пусть сам бегать больше не мог, но с удовольствием наблюдал, как подрастающие спортсмены в красивой форме бодро накручивают круги по дорожке.

Кино ушел из компании никак не по причине недовольства условиями работы, а после неожиданной семейной ссоры – узнав, что его лучший приятель-сослуживец спит с его женой. Кино проводил в командировках больше времени, чем в Токио. С огромной сумкой через плечо, наполненной образцами обуви, он колесил по всей стране – объезжал спортивные магазины и наведывался в местные университеты и клубы легкоатлетов при частных компаниях. Пока его не было дома, те тайно встречались. Кино, ничего не подозревая, считал, что в семье у него все в порядке, и верил жене на слово. Если бы случайно не вернулся домой на день раньше, так ничего бы и не узнал.