Шедевр - Элис Броуч

— Марвин, — Элен глядела на него, вытаращив глаза, — ты себе не представляешь, как мы волновались. Я была просто уверена — с тобой ужас что происходит. Когда я узнала, что ты отправился обратно в музей, я сказала себе: «Как бы он не утонул в этой бутылке чернил…»

— Элен, — одернула дочь тетя Эдит.

Марвин, вспомнив, как Элен бултыхалась в черепашьем аквариуме, буркнул себе под нос:

— Ты-то знаешь, я неплохо плаваю.

В остальном он молча, без жалоб, выслушал все упреки. Теперь он понимал — его родня бывает надоедлива, но они так себя ведут от любви к нему, Марвину. Все-таки ужасно приятно — все о нем волнуются, носятся с ним, он — центр внимания. А как ужасно одиноко ему было еще вчера, когда он боялся, что больше никогда не увидит ни Папу, ни Маму, ни остальных родственников. Именно этого ему так недоставало во время путешествия с «Мужеством» — любви и привязанности, сплетающей их всех в тесный семейный кокон. В каком-то глубинном смысле все, что с ним случилось — и прекрасное, и ужасное — коснулось и его родни. Каждый переживал за него, как за самого себя.

Весь вечер Марвин с бесконечными подробностями рассказывал о своих приключениях. Описал каждую волнующую деталь, каждое ужасающее мгновение — кражу рисунка, путешествие по городу в темном кармане вместе с «Мужеством», находку остальных трех рисунков, неожиданное открытие — тот страшный момент, когда он понял, что кражу организовал сам Денни.

На Марвина сыпались бесчисленные вопросы, и разговор не умолкал ни на минуту. Тем временем Мама и тетя Эдит успели накрыть на стол. На тарелках красовались картофельные очистки, кусочки вареного тунца, кусочки апельсиновой корки и хлебные крошки, перемешанные с остатками невероятно вкусного варенья из ревеня. К полуночи все наелись, наговорились и начали клевать носом.

— Марвин, тебе пора отдохнуть! — Мама была непреклонна. — Ты уже перебрал свою норму волнений и страхов.

— Да, Мамочка, я страшно устал, — пришлось согласиться Марвину.

Элен пошла его проводить.

— Тебе все-таки ужасно повезло, — она понизила голос, чтобы никто из взрослых не услышал.

— Я знаю. Я боялся, что никогда не попаду домой.

— Нет, я не про то, — отмахнулась она. — Ты везучий, два раза уже выбирался из квартиры. Мир повидал!

Марвин задумался. Да уж, это точно, мир он повидал. Было ужас как страшно, зато как интересно! Кому бы в голову пришло, что мир — такой необычный, такой запутанный? Элен права. Вот уж действительно повезло. Ему многое открылось в окружающем мире, и про самого себя он немало узнал. Сидя дома, в тишине и покое, никогда не догадаешься, что у тебя спрятано внутри.

Только на следующий день Марвину удалось снова встретиться с Джеймсом. Жук пробрался в комнату мальчика и увидел: Джеймс согнулся над столом и рисует, макая перышко в чернила. Рисунок получался совсем не такой, как у Марвина. Толстые, неуверенные линии не складывались в законченную картинку, развернутое в неправильном ракурсе кресло казалось слишком угловатым, толстые ветки дерева за окном торчали в разные стороны. Но Джеймс так увлекся рисованием, что даже не заметил, как Марвин заполз на краешек листка. Когда мальчик наконец его увидел, он с облегчением вздохнул и скромно отложил перо в сторону.

— Это ты, малыш! Я так боялся, что ты больше не появишься. Нам надо придумать, как вызывать друг друга. Давай, если мне нужно что-то тебе сказать, я оставлю под мойкой какой-нибудь знак. Ты увидишь и придешь. А если я тебе понадоблюсь, ты тоже можешь оставить знак. — Он слегка задумался. — Ага, придумал!

Он оторвал уголок бумажки и нарисовал на нем крестик.

— Мы спрячем эту бумажку за мусорным ведром, прямо рядом с твоим домом. Положим ее крестиком вниз. Если ты мне нужен, я переверну бумажку крестиком вверх. А если я тебе нужен, ты ее перевернешь. Как увидишь крестик, приходи сюда, в мою комнату. Договорились? В четыре часа — я к этому времени всегда возвращаюсь из школы.

Джеймс закивал, ужасно довольный собой. Марвин улыбнулся в ответ и тоже закивал. Хоть они и не могут поговорить, существует множество других способов понять друг друга.

— Смотри, что я сделал, — Джеймс показал на рисунок. — У меня, конечно, никогда так красиво, как у тебя, не получится. Но рисовать все-таки приятно.

Марвин забрался на протянутый палец Джеймса.

— Понимаешь, я столько всего должен тебе рассказать. Я сегодня был в полицейском участке. Там и камеры с решетками есть, и все такое. Я с агентом ФБР разговаривал, — мальчик на мгновенье нахмурился. — Мне кажется, они не поверили ни одному моему слову про то, как я рисунки нашел. Но тут вмешалась Кристина, стала им про Денни рассказывать, и меня отпустили домой.

Джеймс склонился поближе к Марвину и понизил голос:

— ФБР нигде не может найти Денни. Когда они добрались до той квартиры, его уже и след простыл, ни вещей, ничего. Наверно, уехал из страны. Они думают, он в Германии. Кристина сто раз звонила по мобильнику, но он трубку не берет. Я знаю, что он дурно поступил и всякое такое, но все равно, хорошо бы его не поймали.

Неожиданно Джеймс рассмеялся.

— Знаешь что? По телеку по всем программам передали про наши рисунки, — сказал он. — Только не сказали, как нашли. Их уже куче экспертов показали. Это сегодня самая главная новость. Все время про это говорят. Они взяли интервью у одного парня из Германии, он из того музея, откуда украли два других рисунка. Он все время повторял что-то вроде «вундербар, вундербар» — папа сказал, что по-немецки это значит «поразительно».

До чего же здорово, подумал Марвин. Музейные сотрудники сейчас рады-радешеньки — все четыре рисунка Дюрера, все потерянные «Добродетели» разом нашлись.

Джеймс поднял Марвина повыше и широко улыбнулся.

— А кто молодец? Мы с тобой? Вернее, ты. Но я тоже помог. И Кристина сказала, что им разрешили выставить все четыре рисунка вместе, прежде чем вернуть их владельцам. Мне папа только что звонил — сказал, очередь в музей на улице стоит. Мы тоже пойдем, прямо сегодня. Здорово, правда?

Джеймс глубоко вздохнул.

— И ты с нами пойдешь, да? Ты же настоящий герой! — Он посадил Марвина на стол и повторил с гордостью: — Живой герой. Ничего, что никто не знает. Ты все равно герой.

Конечно, ничего. Ты-то знаешь.

Что говорить, опасное было приключение. Но они все делали вместе, и теперь у них с Джеймсом есть общая тайна.

Талант Джеймса

Странная маленькая группка появилась в галерее графики музея Метрополитен. Они пришли сюда, чтобы поглядеть на только что вывешенные рисунки Дюрера. У бокового входа их с почтением встретил один из музейных служителей — не стоять же им в очереди. И теперь Карл с Джеймсом (и Марвин, надежно упрятанный под манжетой — маленький жучок торжественно поклялся Маме с Папой, что ни под каким видом не покинет свое укрытие), а также супруги Помпадей с Уильямом в прогулочной коляске ждали Кристину у входа в галерею.

Мама Джеймса, конечно, не знала всех подробностей возвращения рисунков, но и того, что ей рассказали, было довольно — ее просто распирало от гордости за такого замечательного сыночка. Миссис Помпадей, хоть и не могла оценить его истинной роли в этом деле, все равно безмерно гордилась. Она с важным видом похлопывала Джеймса по спине и то и дело оглядывалась в поисках представителей прессы.

— Интересно, Джеймс, возьмут у тебя интервью? Должны взять. Конечно, когда все придет в норму и успокоится, я хочу, чтобы ты снова взялся за рисование. Это просто золотая жила — ты же помнишь, Мортоны предложили четыре тысячи! Только подумай, сколько еще заплатят за твои чудные рисуночки!

Мистер Помпадей согласно хмыкнул:

— У меня на работе кое-кто может заинтересоваться. Неплохой способ заработать деньги на колледж.

Марвин поморщился, а Джеймс густо-густо покраснел.

— Я не уверен, что мне нравятся эти маленькие картинки. Они отнимают ужасно много времени.

— Что ты такое говоришь? — в ужасе воскликнула миссис Помпадей. — Они такие замечательные! Ты не можешь бросить искусство, Джеймс, у тебя талант.

— Я понимаю, но все-таки мне бы хотелось нарисовать картину побольше.

— Да нет же! — Мама была очень недовольна. — Твои рисунки такие очаровательные. Вся прелесть в том, что они маленькие.

Марвин неслышно застонал. Ну, и что им теперь делать? Не может же он продолжать рисовать за Джеймса. И так уже из-за этих рисунков проблем по горло… Хотя грех жаловаться, украденные шедевры все-таки нашлись.

— Может, ему просто нужен небольшой отдых, — вмешался в разговор Карл. — Каждому художнику это иногда необходимо.

— Я не думаю… — начала миссис Помпадей.

— Друзья мои, — в дверях появилась радостная Кристина.