Зигзаг неудачи - Валентина Андреева

– Через три года после смерти мужа Серафимы умерла мама. – Дарина сделала небольшую паузу. – Мне пришлось дать ей слово, что никогда не брошу отца. Смотрите, какой красивый куст! Почти дерево, – Дарина показала рукой в сторону раскидистого кизила.

Тропинка довольно круто спускалась вниз. Кроны деревьев смыкались над головой. Было прохладно. От земли тянуло влажностью. Зазевавшись на куст кизила, краснеющий ягодами, я оступилась и, чтобы не съехать вниз, схватилась за какую-то ветку, оказавшуюся на редкость колючей. От неожиданности ойкнула, перепугав Наташку. Та уехала одной ногой вниз, изобразив полушпагат и невольно уцепившись за меня. А я так и держалась за шипованную ветку.

– Кажется, мы свернули не туда, куда надо… – растерянно проронила Дарина, пытаясь вернуть Наташкину ногу в исходное положение.

Я продолжала тихонько скулить.

– Здесь темно и сыро, как в могиле, – терзала душу Дарина.

Услышав такую оценку окружающей обстановки, Наташка вспомнила маму и, рванувшись, решительно покатилась вниз. Естественно, прихватив и меня. А я прихватила колючую ветку. Впереди нас, коротко айкая, катилась Дарина.

Вывалились мы на хорошо утоптанную дорогу прямо под ноги собственным детям.

– Надо же! – считая оторванные пуговицы, глухо сказала Наташка. – Это на сколько же мы сократили дорогу! Полкилометра с горы намотали, блин. Не меньше… Слава, оторви мамочку от куста. Вцепилась – не отодрать.

Пока меня убеждали разжать руку и отпустить колючее зеленое растение, я таращилась на расцарапанную ногу Дарины и откровенно удивлялась, почему больно не ее ноге, а моей руке. Полет наяву не прошел даром. Что-то в моей голове стронулось с места. Я вдруг подумала, что Димка перехитрил самого себя – сам того не ведая, отправил нас в западню.

Ладонь саднила даже после того, как из нее вытащили колючки. Дарина прихрамывала. Легко отделавшаяся при скоростном спуске с горы Наташка, запахнув легкий халатик без пуговиц и придерживая его руками, увлекательно рассказывала о сказочной красоте местной флоры, ссылаясь на одни и те же примеры – кизил в ягодах и неопознанный колючий кустарник.

– Ничего, все уже позади, вернемся и залечим раны, – попробовала я утешить Дарину, имея в виду полученные телесные повреждения.

– Да. Надо как-то успокоиться. Но, знаешь, я ее до сих пор ненавижу. Мне даже жаль, что она умерла. Тогда бы я могла ее придушить, – простонала Дарина. – Как думаешь, может, она меня сейчас слышит? Вот, наверное, издевается!

– Не болтай ерунды, – осекла я ее, невольно подумав, что не иначе как душа Серафимы завлекла нас на тропу невезения. За крамольный рассказ и внимательное его прослушивание. – Тебе надо наведаться к психологу, иначе свихнешься. Ненавидеть больнее, чем прощать. Ты, кстати, замужем?

– «Кстати» – нет. Хватило примера мамы.

– Правильно, – услышав мой вопрос и ответ Дарины, заявила подскочившая к нам Наташка. – Все мужики – козлы. Истинно говорю. С некоторыми исключениями. У меня есть одно такое знакомое исключение. Даринка, я тебя с ним познакомлю! Ну что ты сквасилась? А! Это, вероятно, от ноги… Поверь мне, я мужиков насквозь вижу. О! Мы, оказывается, пришли! Надо же! И никаких жертв семейных разборок на газоне не валяется. Может, они все дома штабелями лежат? Или, на наше счастье, осипли? Так, девочки, мальчики, все по комнатам и собираемся на море. Провиант возьмем сухим пайком. Боюсь, здесь кусок в горло не полезет. Дарина, пристраивайся в мою комнату. Куда вам с отцом торопиться? Ему тоже надо в себя прийти. С завещанным креслом разобраться. Будет тебе в Москве на нервы действовать своей тоской. Пусть здесь поживет пару дней. Рядом с бывшим кумиром. Глядишь, родственнички этого кумира и развенчают. Опять же вам обоим легче будет. Куда с такой ободранной ногой в столицу? Да с полуживым от горя отцом на шее. Мы его здесь отдельно от грызунов-родственничков покойницы пристроим.

Дом встретил благостной тишиной. Не слушая возражений Дарины, Наталья сама поволокла ее вещи к себе в комнату. На третьей ступеньке лестницы вспомнила про сына и обрадовалась:

– Лешик, сумку – в нашу комнату, а сам оттуда – навылет. Вам со Славиком вдвоем не будет страшно.

Не согласиться с Натальей трудно. Если не сказать – невозможно. Пока подселенка устраивалась на новом месте, в комнате ребят собрался небольшой совет. Я потребовала держать в тайне содержание завещания, сославшись на приказ Дмитрия Николаевича. Пусть родственнички грызутся между собой без нашего участия.

– Но я слышала, как Бабобаба говорила мужу о необходимости поездки к нотариусу, чтобы заявить права на наследство. Это когда бегала переодеваться, – пролепетала Алена.

– А он? – с тревогой поинтересовалась Наташка.

– Он сказал, что сегодня уже поздно, а в субботу и воскресенье нотариальная контора наверняка не работает. И не стоит опережать события.

– Что он имел в виду под событиями? – не успокаивалась Наташка.

– Вот иди и сама у него спроси, – посоветовал Лешик.

– Боюсь, Саша не выдержит общения с порядочной женщиной. Рядом с ним две таких… Ир, а ведь ты о чем-то умалчиваешь, – неожиданно заявила подруга.

– Ну… Думаю, что наш Дмитрий Николаевич был прекрасно осведомлен о возбуждении уголовного дела по факту насильственной смерти Серафимы Игнатьевны и решил нас уберечь.

– И забросил спасаться далеко-далеко, прямиком в тыл врага, – с интонацией доброго сказочника продолжил сын.

– Ладно, вы тут поразвлекайтесь, а я пойду выдвину Маэстро ультиматум: либо он молчит о том, кто мы, либо я продам его остальным, – сказала я.

– Интересно почем? – поинтересовался Лешик.

– Да уж не за тридцать сребренников, – огрызнулась я. – Ставка – выше, чем жизнь.

Яшу удалось перехватить почти у входа в дом. Сделав намеренно неловкий шаг в сторону, но совсем ненамеренно я полетела вниз со ступенек крыльца. Перестаралась. Сбивая Маэстро с ног, успела извиниться, хотела даже подложить ему под голову полотенце, приготовленное для пляжа. Но Яша крутанулся на корточках вокруг перил крыльца и притормозил у рабатки с цветами, предоставив мне право бездумно лететь, куда получится. Получилось на газон. Я обняла длинный светильник на ножке и на пару секунд застыла, удивляясь тому, как долго саднит протараненная кустом ладонь. И тут же забыла про боль, вспомнив цель своего вылета.

А цель уже сама спешила мне на помощь:

– Ирина, ну как же ты так неосторожно?

– Я осторожно, Яша. Просто засмотрелась на тебя и запнулась.

– М-да? Что же во мне, Ирочка, позволь спросить, такого интересного?

– Пыталась определить, каким образом ты с концерта в Киев-граде приехал сюда на московском поезде? Зачем ты врал Янке и родной маме?

– Тихо… – сквозь зубы процедил Яша. – Я все объясню, только, пожалуйста, давай отойдем. Мать в окно смотрит. Ты можешь сделать вид, что нуждаешься в помощи?

– Материальной или душевной? Не знаю… Но вообще нуждаюсь.

– Ира, я настоятельно прошу, давай отойдем. Хотя бы за угол. На нас уже все таращатся из окон. Возьми свое полотенце и постарайся прихрамывать.

Я постаралась. Не знаю, насколько убедительно. Все время путалась, с какой ноги начала хромать. До угла мы дошли довольно медленно. Затем прошмыгнули в беседку, где Яша торопливо начал свои разъяснения:

– Понимаешь, я вернулся в Москву за неделю до смерти тетки. Дома считали, что я все еще в Киеве. Мать дозвонилась мне на мобильник только в день кремации. Виноват. Отключал телефон. Честно говоря, мне совершенно не хотелось принимать участие в этом мероприятии, самому говорить и слышать, как в адрес тетки талдычат разные фальшивые слова. Словом, я сказал, что в среду у нас последний концерт и я не могу приехать. Мать настаивала, говорила о планируемой поездке сюда. Пришлось сказать, что встретимся в Виноградном.

– А где же ты…

– В Москве я жил у своей хорошей знакомой. В последние годы мы плохо ладим с матерью. Если она узнает…

– Хорошо. Я ни слова не пророню о том, с какими сложностями ты сюда добирался. Но только в том случае, если и ты будешь молчать о содержании нового завещания. – Подумала и добавила: – Этого требуют интересы следствия.

Яшина борода распушилась веером, сама по себе удивилась услышанному.

– Ты хочешь сказать…

– Я все сказала.

– Да-да, конечно. Я все понял…

Когда на горизонте показалась Бабобаба, я уже огибала угол дома со стороны кухни. Гала хлопотала с поздним обедом. Увидев меня, она слегка всплакнула, вспомнив, что завтра бедняжке будет девять дней.

– Утречком у церковь сбегаю, свечечку за упокой поставлю. – Она шмыгнула носом и перекрестилась.

Я предупредила, что обедать не будем – погуляем по берегу. Гала отнеслась к этому с пониманием:

– Гадюшник! – многозначительно кивнула она головой в сторону коридора. – Не хочется денежное место терять, поди разберись теперь, к кому мы с мужем отошли по наследству, всем угождать приходится. А то б сразу ключи сдала. Серафима Игнатьевна, когда звонила, предупредила, чтобы дом не оставляла.