Островитянин - Джон Робертс

Длинношей надвинулся на Гейла. Тот смог уклониться от удара лишь благодаря тому, что одна из передних лап монстра была повреждена. Молодой воин и громадное чудовище будто раскачивались в ритме медленного танца. Гейл метнул копье в шею животного, но оно не смогло пробить броню чудовищных мускулов. Резкое движение головы чудища отшвырнуло юношу назад, и он оступился, едва не выронив копье.

Даже напрягая все силы ради спасения их с Лериссой жизней, Гейл не мог не поразиться жуткому величию этого создания. Длинношей несомненно, обладал памятью и, кроме того, казалось, что с этой тварью связано что-то непонятное, может быть сверхъестественное. Чудовище таилось в болоте у деревни, пока заживали полученные в схватке раны. Когда же шессины двинулись на юг, длинношей, скрываясь среди болот, последовал за ними, ведомый злобной местью.

И вдруг Гейл понял…

Он понял, зачем Гассем пропадал в те дни на болотах, якобы общаясь с неким духом. На самом деле, он искал следы длинношея, проверяя, идет ли животное за ними. Гассем хотел знать, где оно устроит свое логово, чтобы отомстить. Отомстить ему, Гейлу, за Лериссу. А девушка предала его… ради Гассема.

Однако время на раздумья истекло. Зверь подобрался ближе, и Гейл выждал удобный момент для удара копьем. Длинношей был куда менее проворен, чем в их первую встречу, — видимо, он все же не успел полностью оправиться от полученных ран. К несчастью, юноша тоже не мог сражаться в полную силу — его сковывало ужасающее напряжение, какого он не испытывал еще никогда в жизни. Гейл знал, что исход этой схватки может решить одно мгновение. Он отскочил и отвел назад копье.

Длинношей помедлил словно в нерешительности, ожидая какого-то подвоха и пытаясь предугадать дальнейшие действия человека. Поскольку Гейл не шелохнулся зверь изогнул шею, чтобы нанести последний смертельный удар. Его пасть широко раскрылась, и в этот момент Гейл метнул копье. Древко оружия мелькнуло между рядами острых зубов, и острие, пронзив небо, угодило точно в мозг животного.

Длинношей пару мгновений еще стоял неподвижно, сотрясаемый крупной дрожью. Затем глаза его закрылись, ноги подогнулись, и он рухнул наземь. Громадная туша перекатилась набок, голова ударилась о землю, переломив древко копья. Бока чудовища тяжко вздымались, кости судорожно скребли по земле, словно монстр не желал расставаться с жизнью…

Через некоторое время все стихло.

Гейл был не в силах шевельнуться. Ему почему-то казалось, что жуткий гигант сейчас поднимется и продолжит борьбу. С удивлением он обнаружил, что непроизвольно обнажил свой длинный меч, как будто это оружие могло принести какую-то пользу в схватке с громадным чудовищем. Но ведь он убил его… Юноше понадобилось некоторое время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Он огляделся вокруг, ища глазами Лериссу. Но ее нигде не было — несомненно, она решил что их с Гассемом план удался, и Гейл погиб.

Эта ужасная мысль напомнила Гейлу о главном: что бы ни случилось, шессинский воин в первую очередь должен позаботиться о своем копье. Вытащить его из пасти длинношея оказалось нелегкой задачей, поскольку оружие застряло под неудобным углом. Пока Гейл, помогая себе мечом, справился с этим делом, он взмок от пота. Потом он вытер клинок о сухую траву, надел на копье узкий чехол и перебросил его за спину. Юноша постоял еще немного, глядя на поверженное чудовище; он до сих пор не мог поверить, что бой окончен, а он — жив.

— Что здесь стряслось? — внезапно послышался за спиной мрачный голос. Гейл медленно обернулся. Перед ним стоял Гассем в сопровождении десятка своих приспешников с черными щитами. С ними также было около полутора десятка женщин, пришедших на болото собирать травы для обрядов Праздника Третьей Луны.

— Где Лерисса? — воскликнул Гейл.

— Лерисса? Зачем ей быть здесь?

— И правда, зачем? Она исполнила то, что хотела…

— Ты болтаешь чепуху, — заявил Гассем. — И ты убил длинношея — священное животное, на котором лежит табу! Тебе придется заплатить за это, Гейл, иначе весь наш народ подвергнется проклятию злых духов.

Гейл выхватил из ножен клинок.

— Но сперва я убью тебя, Гассем — и духи возблагодарят меня за это! Так что все придет в равновесие.

Юноша бросился вверх по склону, однако смертельная усталость дала о себе знать: щитом противник отразил его удар, а затем мускулистые руки Гассема клещами сжали его плечи. Для борьбы с ним у Гейла уже не оставалось сил.

— Что вы смотрите? Убейте отступника! — закричал Гассем.

— Это не твое право, — возразила одна из женщин — Бадира, старшая жена Минды. — Пусть решают духи.

— Верно, — подтвердил кто-то из воинов, — мы задержим мальчишку, но никто не должен причинить ему вред.

Гейл огляделся по сторонам. Все воины были не из его общины, но взирали на него с благоговейным трепетом. «Еще бы, — подумал юноша, — ведь я убил длинношея — один, без чужой помощи. Такого шессины еще не видели! Только герои из древних легенд, обладающие волшебным оружием, были способны на такой подвиг…»

У Гейла отобрали клинок и копье и под конвоем отправили обратно в деревню. План Гассема удался блестяще. Конечно, тот уповал, что длинношей прикончит соперника, но он ничего не терял и в противном случае. Гейлу пришлось нарушить серьезное табу. Даже если бы он просто ранил животное и сумел уйти живым, все равно это было бы тяжелым проступком. Но убийство…

По дороге в деревню ему не давали сказать ни слова — едва Гейл открыл рот, как Гассем ударил его по лицу тупым концом копья, едва не выбив зубы. Женщины сердито закричали на Гассема, но тот лишь надменно фыркнул в ответ. После этого Гейл больше не пытался заговорить.

Вперед выслали быстроногого гонца, и когда они добрались до деревни, там уже собралось немало людей. Гейл увидел мрачные лица своих собратьев по общине и Тейто Мола, выглядевшего потрясенным и озабоченным. Лериссы нигде не было заметно. Единственным, кто радовался, был Гассем, который даже не мог сохранить обычную бесстрастность.

Судьбу Гейла обсуждали недолго — дело было совершенно ясное. Минда громко спросил:

— Гейл, младший воин из общины Ночного Кота, правда ли, что ты убил животное, находящееся под защитой табу?

И Гейл ответил:

— Да, я убил длинношея.

Отпираться и что-то объяснять не было смысла; не стал он упоминать и о коварном замысле Гассема. При нарушении столь серьезного табу смягчающих обстоятельств быть не могло. Проступок считался слишком тяжелым, и духов не могли интересовать мотивы нарушившего табу человека.

— Это серьезный проступок, — заявил Минда. — Говорящий с Духами, что сказано по этому поводу в законе?