ЗОНА НЕДОСТУПНОСТИ - Михаил Бондарев

Другое дело, когда надеваешь маску из эла­стичной микропористой резины, берешь в рот дыхательную трубку, надеваешь ласты, прихва­тываешь гарпун или подводное ружье — ты ста­новишься подводным охотником. В солнечный день на глубине все пронизано светом, над голо­вой у тебя искрящаяся пелена, на которую боль­но смотреть. .Все на дне и вокруг объемно, рель­ефно — каждый камешек, каждая водоросль, каждая морская звезда. Ярко-красные, ядовито- зеленые, оранжевые стебли слегка покачиваются. Ползет огромный краб, и его панцирь сияет, словно невероятной величины жемчужина; мель­кают, будто серебряные клинки, хвосты рыб. Вы­смотрев добычу, стремительно падаешь вниз, а сине-зеленая рыбина уже скрылась в густых зарослях...

Ты ловок, подвижен, и ничто не стесняет тебя...

Вода тяжелыми всплесками падала на ступе­ни трапа. Деревянкин стоял на трапе, на него надевали грузы. Эти свинцовые грузы весят по шестнадцать килограммов каждый, и под их тя­жестью Деревянкин невольно согнулся. Вот за­креплен подхвостник. Завинтили передний иллю­минатор. Старшина шлепнул ладонью по шлему: можно начинать спуск!

Деревянкин нырнул под воду.

Он спускался все ниже и ниже в непрогляд­ный мрак. Вокруг электрического фонаря кру­жилась стая рыб. Мелькнуло что-то огромное, белесое, растворилось в темноте... Еще раньше Деревянкин наслышался о гигантских осьмино­гах, которые якобы обитают в глубинах этого моря. Был такой даже случай, когда Осьминог напал на человека у самого берега и чуть не уво­лок свою жертву на дно.

Перед спуском как-то не верилось в возмож­ность подобной встречи. Но сейчас, когда Деревянкина окутывала тьма, ему то и дело чуди­лись огромные бородавчатые щупальца, подби­рающиеся к шлангам. Но что такое осьминог в сравнении с десятируким кальмаром!.. Кальмара по-другому еще называют спрутом. Десять зуб­чатых щупалец, и каждое толщиной в бревно... О кальмарах Деревянкин наслушался всяких чу­дес от своего приятеля Иванцова, недавно пере­веденного в базу с Курильских островов. Эти кальмары встречаются и у берегов Камчатки, и у Курильской гряды, и в юго-западной части Бе­рингова, моря. У такого чудовища, достигающего иногда чуть ли не двадцати пяти метров в дли­ну, три сердца, крепкий роговой клюв, каждый глаз — величиной с тазик для умывания. Каль­мар бесстрашно нападает на рыбачьи лодки, увлекает их вместе с людьми в пучину, опроки­дывает шхуны и даже набрасывается на океан­ские корабли. В воде кальмар развивает неве­роятную скорость, и уйти от него невозможно.

Кто может с уверенностью сказать, что и в этих пустынных водах не обитают подобные чу­дища?.. Поднимется этакая студенистая тварь из глубины, упрется в тебя злющими глазами, опутает своими бесконечными щупальцами, а по­том доказывай, что кальмары в Японском море не встречаются...

А то, чего доброго, на мину напорешься. Хрен редьки не слаще. Хоть и отвели спасатель чуть в сторону, да, может, тут на каждом шагу мины. Нужно подогнуть ноги, чтобы на грунт коленка­ми стать.

Не задеть бы свинцовой калошей за головной взрыватель!.. Там, наверху, небось тоже пере­живают. Переживайте, переживайте. Не мне од­ному переживать... «мастера водных глубин…». На Деревянкина посматривали свысока, а Деревянкин добровольно пошел вторым. Теперь, если все обойдется, агитатор Солюков Деревянкина в герои произведет. Деревянкин, откровенно гово­ря, недолюбливал матроса Солюкова. Этакий важный, серьезный. Все время пытается в душу влезть. Поверишь, начнешь настоящим другом считать, а чуть оступился — тот же Солюков те­бя при всех разделает, мораль прочитает, будто начальство какое.

Но сейчас Деревянкин думал о Солюкове, ко­торый находился на палубе спасателя, с тепло­той. В общем-то, Солюков хороший парень, чест­ный, откровенный. Таким и должен быть агита­тор. Если даже Деревянкин погибнет в пучине морской, то Солюков не припомнит мелких раз­доров, а скажет при проведении очередной бесе­ды дрогнувшим голосом: «Он выполнил свой долг до конца и погиб как герой. Его свет­лый образ навсегда сохранится в наших серд­цах...». И ни слова об осьминоге или кальмара. Потому что сказать: «Он погиб в объятиях ось­минога»— смешно, и героики не получится. «Сел на мину и подорвался» — тоже звучит не совсем складно...

Появилась боль в ушах. Деревянкин приоста­новил спуск и зевнул несколько раз, стараясь напрячь мышцы шеи. Боль прекратилась. Он снова заскользил вниз. Он уже спустился метров на пятьдесят и вдруг ощутил жестокий приступ страха. Опять мерещился исполинский кальмар. Чудовище гипнотизировало взглядом своих све­тящихся глаз, к водолазу тянулись со всех сто­рон упругие щупальца.

Это были признаки наркотического действия азота. И хотя матрос знал это, но не мог отде­латься от гнетущего чувства.

«Покоритель морских глубин» Деревянкин!..

Внезапно им овладела веселость. Он рассмеял­ся и даже что-то запел. Но это опять-таки было опьянение азотом.

—     Нам море по колено! — проговорил он вслух. Наверху ничего не поняли и запросили о самочувствии.

—     Настроение бодрое. Идем ко дну! — ответил Деревянкин. Это было воспринято на борту спа­сателя как шутка. Шутит водолаз — значит, все в порядке. Но Деревянкину было не до шуток. В ушах стоял неумолчный звон, веки противно дергались. Он уже не видел шланга, не понимал, куда опускается и зачем. Если до этого он боль­ше всего боялся, что может оборваться шланг, то теперь этот страх притупился. Не все ли рав­но?.. Но инстинктивно он стремился не слишком вытравливать воздух из рубашки. «Обжатие, об­жатие, обжатие...»—звучали в ушах слова стар­шины. Важно, чтобы подача кислорода в дыха­тельный мешок успевала компенсировать нара­стающее давление. А для этого следует замедлить спуск... Только бы не оборвался спусковой конец...

Постепенно сознание прояснялось. Ноги косну­лись грунта.

Деревянкин поднял фонарь и чуть не вскрик­нул: прямо перед ним высилось черное сигаро­образное тело подводного корабля. А всего в двух шагах был обрыв... лодка повисла над обрывом.