Мой позывной «Вестница» - Геннадий Вениаминович Кумохин

французской, но только несколько южнее. И, по крайней мере, с ночлегом у нее было все в порядке.

До 14 ноября Наполеон продолжал находиться в разоренном по его же приказу Смоленске, а уже через несколько дней его армия уносила ноги из расположенного в сорока пяти километрах Красного.

Мы решили устроить свой пункт северо-западнее Смоленска, откуда в средине ноября было рукой подать и до Наполеона, и до Кутузова.

Наступило 14 ноября 1812 года. В предутренних сумерках никто и не заметил появление вдали от тракта трех странных людей, снаряженных весьма громоздкими баулами, которые они, однако, поднимали и переносили с видимой легкостью.

Но странное дело, по мере того как позднее зимнее солнце давало о себе знать сначала робкой светлой полоской на горизонте, потом румяной зарей, а затем и вовсе выкатилось над лесом слепящим переливающимся диском, фигуры таинственных незнакомцев не становились более четкими, а все больше как бы растворялись и становились почти бесплотными.

Что и говорить, система маскировки в конце XXI века далеко шагнула вперед по сравнению с началом века XIX. Даже в нескольких шагах нас было практически не видно. Разве что кто-то случайно бы наступил. Но на этот случай у нас был безотказный «Успокоитель», или, уж на совсем худой конец, по легкому лучевому пистолету, стреляющему совершенно беззвучно, но, к сожалению, уже с летальным исходом.

Расположившись довольно удобно, мы раскрыли палатки и развернули средства воздушного наблюдения, которые были похожи на парящих в небесной вышине крохотных птичек, и были, разумеется, совершенно не различимы с земли.

Нужно было следить одновременно за передвижением французской армии и уточнять расположение русского штаба, с тем чтобы совершенно точно знать до наступления темноты координаты Наполеона и Кутузова.

Что касается французов, то отыскать их не составило большого труда. С раннего утра с той стороны, где располагался Смоленск, начал дымиться горизонт, и скоро многочисленные дымовые столбы сомкнулись в один, поднимающийся в неподвижном морозном воздухе до самого неба. Это горел многострадальный Смоленск, вернее то, что оставалось от него во время последнего пожара.

Несмотря на довольно большое расстояние, отделявшее нас от пожарищ, в воздухе уже довольно сильно ощущалась едкая гарь — не ароматный дымок от мирно курившихся труб, которые топились тогда исключительно дровами, но удушающий смог от догорающих бревен и прочего скарба, а также тысяч человеческих тел и трупов домашних животных.

И хоть наша командировка под Смоленск в начале зимы 1812 года продолжалась чуть больше суток, этот запах — запах войны и пожарищ, преследовал меня потом еще длительное время.

— Екатерина Ивановна, — встретили меня в нашем штабе в XXI веке, — а ведь Вы, действительно прямо-таки пропахли дымом пожарищ.

Таково было традиционное поведение «цивилизованных» французов. По приказу Наполеона, сжигалось все: деревни, села, усадьбы, через которые проходили войска. Но, начиная от Можайска, и сжигать было почти нечего: так страшно были разорены эти места еще в добородинский период войны.

Но тогда, в августе, великий Бонапарт вымещал на ненавистном Смоленске свою досаду за поведение русской армии, которая постоянно от него ускользала, а теперь, в ноябре, он был просто в бешенстве от того, что продовольствия, на которое он очень рассчитывал, там не оказалось. Но в отличие от лета, он уже не скрывал, что отдал приказ сжечь этот старинный, оказавшийся таким негостеприимным, город.

Уходя из Москвы, армия Наполеона насчитывала около ста тысяч человек, и тянущийся за ней обоз с награбленным имуществом и ценностями казался бесконечным. Бегущая из Смоленска армия захватчиков уменьшилась втрое, и от безысходности император приказал сжечь все повозки и экипажи, для того, чтобы иметь возможность спасти хотя бы пушки.

Именно этот новый пожар мы заметили, наблюдая за трактом, по которому вот-вот должна была проследовать французская армия.

Скоро, по наблюдениям наших крылатых помощников, появились конные разведчики французов. Они сновали взад и вперед, пока, наконец, из-за поворота не появилась головная колонна императорского войска.

— Красиво идут! — воскликнул Гена, которому было поручено дистанционно следить за перемещением французского войска.

— Кто-кто? — не сразу поняла я, погруженная в мысли о предстоящей нам операции.

— А вон те, — ответил мой охотник, — в мохнатых папахах с красными тюрбанами.

— Это императорская гвардия, — пояснила я, — она всегда находится в авангарде. Посмотри внимательнее, среди них должен находиться и сам Наполеон.

— Ага, кажется я его вижу, — снова подал голос Гена, — вот он идет прямо посреди колонны.

— Ну-ка, дай погляжу, — заинтересовалась я, пристально всматриваясь в голографическое изображение колонны вражеских войск, передаваемое одним из наших миниатюрных коптеров.

Нужно было немного привыкнуть к виду сверху французского воинства, для того чтобы выделить среди мохнатых папах знакомую по картинам треуголку императора Франции. Конечно, это был он. Семенящий рядом с высокорослыми гвардейцами великий император, все еще мнящий себя хозяином половины мира.

Бонапарт опирался на палку и о чем-то разговаривал с идущим рядом ветераном-гвардейцем. Кажется, он даже пытался шутить.

Тракт был еще не утоптан от недавно выпавшего снега, и поэтому передней колонне приходилось идти по колено в свежем пушистом снегу.

— Интересно, — снова раздался голос Гены, — а анекдоты тогда у французов тоже были?

— Скорее всего, — обнадежила я, — ведь французская нация издавна славилась тонким чувством юмора.

— Тогда он явно скабрезный анекдот рассказывает — вон как ржут его ветераны.

Мы знали, что следующая колонна французских войск выйдет из Смоленска через четыре часа, а в этой колонне была одна наполеоновская гвардия.

Я поручила Гене следить уже только за Бонапартом и переключила внимание на нашего астронома, которому было поручено наблюдение за российскими войсками.

Там пока что не происходило ничего серьезного. Штаб Кутузова расположился в деревеньке Юрлово, находящейся почти в тридцати километрах от Красного. В какой из крестьянских изб разместился штаб командующего, было выяснить не сложно: именно к ней чаще всего приходили и приезжали пешие и конные посыльные.

Основные силы Главной армии расположились лагерем неподалеку. Мы знали, что накануне конный отряд Ожаровского захватил Красный. А на рассвете из лагеря русских войск вышла большая колонна в сопровождении артиллерии и направилась на северо-запад.

— Это отряд Милорадовича, — догадалась я, — завтра он встретит возле Ржавки передовую колонну гвардейцев Наполеона и задаст им хорошую трепку, а еще через день тот же Милорадович уже перед Красным так распушит корпус Богарне, что тот уменьшится на добрую треть и лишится всех пушек.

Между тем передовая колонна французских войск продолжала движение практически непрерывно.

— Когда же они остановятся «на перекус»? — не выдержал Гена.

Мои ребята вот уже пару раз прикладывались к сухим пайкам, которыми нас щедро снабдили перед