Раздольное: исторические события и личности - Валентин Пак

почтовой станции за 5 верст от пароходной пристани (которой, к слову сказать, почему-то не устроено), причем, при наших почтовых порядках, всегда рискуешь наутро не достать лошадей, или не разбудить вовремя содержателя станции и ямщиков.

Для устранения подобных неудобств не мешало бы г. Федорову устроить на берегу какой-нибудь балаганчик, в котором публика могла бы располагаться, в ожидании отхода парохода, и укрываться от непогоды. Особенно устройство такого балагана необходимо для пассажиров, едущих по «собачьему билету», т. е. платящих столько же, сколько взимается за провоз собаки. Вообще г. Федорову не мешало бы позаботиться о некоторых удобствах публики, потому что взимаемую им проездную плату ни в каком случае нельзя назвать низкой. Следовало бы, например, при остановке парохода не в Раздольной, а за 5 верст, брать меньшую плату, потому что от пристани до станции приходится платить довольно большую премию в один рубль; проезд до Раздольной, таким образом, обходится не в 4 р., как это следует по таксе г. Федорова, а 5 руб.

Впрочем, в будущем неудобство это, быть может, устранится, так как предполагается углубить русло реки настолько, чтобы пароходы могли доходить до Никольска. Предприятие это компетентными лицами найдено выполнимым, хотя мы со своей стороны не можем не сомневаться в успехе. По нашему мнению, русло реки настолько изменчиво, что нельзя и думать ограничиться только очисткой и углублением, а необходимо укрепить самые берега, что едва ли возможно при огромных разливах, переносящих песок с места на место. Нам указывали места, в которых русло реки проходит по пролегавшей некогда дороге. Кроме того, польза предприятия довольно сомнительна, затраты же, при условиях работы, должны быть очень велики.

Езда на лошадях из Раздольной до Никольска и обратно, за исключением места около ст. Барановской, может назваться сносной, вероятно потому, что инженеры еще не успели этот путь усеять казенными рублями. Дорога почти на всем протяжении требует мало работ для исправления, необходимо только прорыть канавы и утрамбовать плотно галькой или песком. Больное место наших дорог – мосты и мостики – заставляет себя чувствовать и здесь; исправление их, как видно, не по нутру обывателей…

Кстати, проездом пришлось познакомиться с устройством новых переселенцев. На дороге к Никольску поселилось 10 семей, на весьма неудобной местности, на берегу которой [так в тексте. – Ред.] постепенно подмывается, а окрестности ежегодно затапливаются… Да и на этом несчастном месте поселились не без мытарств. Отвели им было хорошее место, да оказалось оно потом принадлежащим крестьянам д. Раздольной. Без недоразумений у нас, конечно, дело не делается, но все-таки печально, что межевая часть очень и очень прихрамывает. Дело, видите ли, вышло совершенно пустое: отмежевали землю для д. Раздольной и забыли границы нанести на большую карту, а оставили все на чернячке.

Поселились переселенцы по своему выбору и указанию начальства, да крестьяне подняли шум, так как заняли их землю, которая, к слову сказать, им совершенно не нужна и пустует. Отведенное место от д. Раздольной будет верстах в 15 или более, а главное, отведено без соображений с удобствами и нуждой. Впрочем, переселенцы очень равнодушно относятся к неурядицам подобного рода; при указании неудобств избранного ими теперь места они равнодушно заявили, что здесь будет нехорошо, перейдут на новое место…

Газета «Владивосток» № 36 от 7 сентября 1886 г. С. 6.

ВНУТРЕННИЕ ИЗВЕСТИЯ

Раздольное 1 сентября (Корресп. «Владивостока»).

У нас на почтовой станции пристрелили 13 лошадей, больных сапом, и на станции осталось всего 2 пары. Разгон большой, на соседних станциях ежедневно выходит около 9 троек, а в Раздольном, понятное дело, выходят задержки, почему приходится нанимать вольных, платя им за станцию от 5 до 10 рублей. Ходят слухи, что пристреленные лошади заразились сапом от одной лошади, приведенной в Раздольное хозяином же станции. Этот самый хозяин, или вернее отец нынешнего содержателя станции, прежде держал станцию на р. Мо и там еще открылся сап на его лошадях. Он перестрелял тогда всех лошадей, оставив одну, по-видимому, не зараженную. Вот эту-то одну лошадь он и привел на станцию в Раздольное, а от нее заразились будто бы другие лошади.

Рассказ очень свежий, но вполне невероятный. Если бы дело было действительно так, то сап открылся бы еще год тому назад. Ходит и другой слух, что лошади были больны вовсе не сапом, а чем-то вроде мыта, происходившего от изнурения лошадей. Но говорят, приезжал ветеринар, г. Колба, и нашел будто бы сап. Как бы то ни было, нынешний содержатель станции, совсем еще юноша, разорился, и за него теперь будут содержать станцию его поручители.

Постройка церкви у нас близится к концу. Вчерне церковь уже почти закончена, осталась только чистая отделка.

Z.

Газета «Владивосток» № 28 от 12 июля 1887 г. С. 5–7.

ОТ ВЛАДИВОСТОКА ДО РАЗДОЛЬНОГО

(Из записной книжки проезжающего)

На днях мне пришлось проехаться до Раздольного и испытать по дороге все неудобства, о которых так много писалось в газетах.

Я выехал из Владивостока на Раздольное в 10-м часу утра. Несмотря на убийственную жару, бричка, в которой я ехал, была открытая. На облучке сидел молодой ещё ямщик. Ехал он – потру-хивал, но я принужден был его останавливать поминутно, чтобы поправить сиденье, сползавшее на самую середину брички. Операция эта мне окончательно надоела, и я обратился к ямщику:

– Скажи, пожалуйста: почему вы для седоков не делаете переплета для сидения из веревок? Этак совсем неудобно.

– Мы не знаем, – ответил тот. – Дело хозяйское. И потом добавил: – Чего вы, барин, беспокоитесь: ведь на этой самой бричке едут даже снаряды.

Ну, думаю, если уж «снаряды» ездят на этой же бричке и подвергаются той же инквизиции, то нам, простым смертным, и Бог велел страдать. С этим я решился твердо нести свой крест и терпеть.

Чтобы сколько-нибудь облегчить бремя тяжелого настроения, я стал наблюдать окружающую меня природу. По бокам, как молоком облитые, мелькали роскошные кусты жасмина; яркая роза качала при дуновении ветерка своей красивой пышной головкой, кое-где из-под травы мелькала клубника да лилия покачивалась на стройном стебле, высоко над травой; словом, пресловутая роскошная зелень уссурийская должна была бы при такой погоде чаровать взор, но при этой езде, при этой тряске и тревоге за сиденье – чары не имели не меня действия. Ямщик бросил прямо мне на колени целый сверток концов вожжей. Вожжи настолько были пропитаны каким-то жиром, что с них буквально капало. Мои парусиновые брюки моментально пропитались этим жиром.