Хрустальная волчица (СИ) - Горенко Галина

из присутствующих подобрались, стараясь не пропустить ни одного слова разгорающегося фарса, лица их выражали наслаждение безобразным скандалом и отвратительным унижением, предвкушая еще больший по масштабу крах озлобленной интриганки. Вряд ли Аделла смогла бы выставить себя большей дурой, чем сейчас, когда цеплялась за Кёнига, отвергнутая и опозоренная прилюдно.

Я же, кажется единственная из присутствующих в этот момент смотрела не на Генриха и его бывшую невесту, а на Клауса, и то, что я видела пугало меня до умопомрачения. Тщательно скрытая ярость, испепеляющая и сокрушающая ненависть, разгорающаяся в пламя искра безумия зловещей тенью мелькнули на его красивом лице и исчезли без следа.

И возможно все эти эмоции оправданы и так бы меня не напугали, если бы меж бледных, тонких губ бывшего старшего наследника не мелькнули заострившиеся на долю квази клыки, коих у чистокровного человека, пусть и у одаренного мага, быть не могло априори.

Мужчина резко поднялся с колен и покинул арену, впрочем, как и вероломная «невеста», сотрясающая руганью и проклятиями жадно внимающую толпу, её наконец-то оттащили преторианцы, повинуясь сигналу правителя.

Следующим залу покинул Генрих, поблагодарив присутствующих и выразив надежду на скорую встречу на балу, посвященному вознесению венца.

— Ни за что не пропущу бал, — прошептала графиня как-то там, сидящая ниже нас на пару ярусов своей подруге. Несса слыла заядлой шептуньей, как и её визави, и попадая на их острый язычок можно было не отмыться даже если у тебя цвет перчаток не сочетался с сумочкой, чего уж говорить о таком сочном поводе. Две перечницы, словно падальщики, учуяли сладковатый привкус тухлятины и с наслаждением вонзали свои клювы в гниющую плоть. — Уж очень хочется посмотреть на невесту Кёнига, девчонка сорвала куш и до сих пор таиться.

— С чего ты решила Аниса, что он на ней теперь женится? — ответила ей тихо наперсница, неспеша продвигаясь в сторону выхода. — Был никем, стал всем, выбор то теперь побольше.

Холодные пальцы переплелись с моими, отвлекая от непредназначенного для моих ушей. И всё же разговор этих старых сплетниц натолкнул меня на мысль, которую я трусливо гнала от себя: а вдруг Генрих передумает?

Быть может ему по статусу теперь положено вступить в союз не с опальной дочерью баронессы, у которой в анамнезе закрытое дело об убийстве, банкротство и неоконченная Милитарная Академия, а например, с той же ненаследной кронцессой Демистана Алисией, с которой Генрих дружит с самого детства или с дочерью герцога МакКелтара, чей клан держит банки по всему содружеству Кватры.

— Мне нужно в дамскую комнату, — шепнула я сестре. До главной залы дворца было всего ничего, но мне хотелось побыть в одиночестве, уверена уборные будут забиты до отказа теми, кто хочет привести себя в порядок пред танцами и праздничным ужином. — Встретимся в сапфировом зале.

Наклонившись над раковиной, я плескала в лицо ледяной, родниковой водой, надеясь прийти в себя и прочистить разум. Мысли петляли, словно лиса, запутывающая следы от охотничьих хаундов, и, хотя извести, разъедающие душу мысли, не удалось, я освежилась и была готова к балу, а разговор о нашем будущем неизбежен, да только за результат я не поручусь, и от этого было горько и немного страшно. — Прошу следовать за мной, — обратился ко мне один из пары гвардейцев, подпирающих дверь дамской комнаты.

— Куда? — спросила я, не уверенная стоит ли мне соглашаться на столь заманчивое предложение.

— Не беспокойтесь, — ответил второй, отрезая мне возможность покинуть коридор со спины, — здесь недалеко.

Факелы горели через один, а те, что пылали — чадили, мы спустились по каменным ступеням на два пролета и шли явно по дворцовым черным ходам, хотя несмотря на то, что здесь был полумрак, на полу не было ни пылинки или мусоринки, даже завалящей паутины не было. Интересно, а здесь убираются уборщицы или провинившиеся гвардейцы, когда получают наряд вне очереди.

Эти странные и сумбурные мысли позволили мне скоротать время до тех пор, пока мы не подошли к небольшому тупичку, что венчала тяжелая дубовая дверь с кольцеобразной ручкой в виде волчьей головы. Один из конвоиров постучал и через мгновение отворил тяжелую створку впуская меня в небольшую, но хорошо освещенную комнату.

Глава 24.

Порой, когда ты пытаешься сбежать от собственной судьбы, оказываешься прямо у ее порога.

Едва я переступила порог в крошечную комнатку, меня ослепил холодный свет луминос камней, расставленный в специальных для магкамней нишах, и пока я болезненно моргала, силясь привыкнуть к контрасту и переждать резь в глазах, теплые, сильные объятия сомкнулись, прижимая меня к твердой груди.

— Я люблю тебя с каждым прожитым уном сильнее, МакКайла, — прошептал мне в волосы Генрих, опаляя теплым дыханием щеку и ухо, а затем впился мне в губы, присваивая меня, торжествуя, побеждая мимолетное сопротивление. Рот опалило, вышибая дыхание, и расплавленное олово желания потекло по венам, заменяя кровь, колени вдруг подогнулись, и, если бы Бьерн не держал меня так крепко, свалилась бы под ноги суверену, как того требовали неукоснительные каноны придворного этикета. — И венец ничего не меняет, это ясно?

— Если так говоришь ты, тогда ясно, — рассмеялась я, наслаждаясь близостью своего мужчины.

Бережно, кончиками пальцев, я коснулась светлого, бледно-розового шрама на широкой брови, след от которого исчезнет уже к утру, а затем, несмело, откинула длинные, выбившиеся из сложной косы пряди, чтобы лучше рассмотреть замысловатую вязь правителя. Завитки и руны красного золота были горячими на ощупь и слегка выпуклыми, словно старый шрам, причудливо изменивший цвет.

— Времени у нас мало, — перехватил мои пальцы, обводящие венценосный рисунок Генрих, и поцеловав костяшки, продолжил, — поэтому кратко и по существу: то, что Сила Предков выбрала Кёнигом не Клауса — стало неприятным сюрпризом для подавляющего большинства. И пока я не упрочу свои позиции и не разберусь с теми, кто будет мутить (а они будут, это факт) воду, стараясь подорвать мой авторитет, тебя нужно будет скрыть.

— Я понимаю. — И я действительно понимала.

— Ты и матушка, вот мои слабые места. И если родительнице не впервой находиться в этой змеиной яме, за годы противостояния Кюне у неё выработался иммунитет на плюющихся ядом наперсниц и другинь супруги Правящего, то тебе боюсь придется не сладко. К тому же я опасаюсь за твою жизнь и как бы странно это не звучало, но я очень рад тому, что тебе осталась пара демов в Вестхолле. Вопреки расхожему мнению о Фальке, ему я доверяю как себе, жаль он не любит руководить, я бы сделал его начальником ОсО, — закончил Бьерн сумбурно перепрыгивая с одного на другое, и пытаясь объять необъятное, дабы вместить огромный поток информации в краткие таймы, что остались нам до бала.

— Генрих, я понимаю твои опасения и волнения, но я уже давно не инфантильный ребенок. Да я им никогда и не была, и не нежная фиалка, быть может не стоит оберегать меня от того, что в любом случае мне предстоит? — Его близость будоражила меня, лишая воли и мешая здраво рассуждать. Мысли, словно рой разбуженных ос бились о черепную коробку, мешая одной единственной, той, что действительно беспокоила меня. Несмотря на то, что обычно Бьерн был предельно откровенен со мной, сейчас он явно что-то скрывал. — Что ты не договариваешь? — практически потребовала я правду.

Он молчал, так искренне и преданно смотря мне в глаза, что еще мгновение и я бы дрогнула, отнеся свои подозрения, на волнения и перипетии сего непростого во всех смыслах уна, но видимо взвесив, Генрих решил принять «предупрежден, значит вооружен» за аксиому и открылся:

— Кайла, — тяжело выдохнул жених, — более всех я опасаюсь брата. Он и в детстве не умел достойно принимать проигрыш, а сейчася не знаю, что с ним, но силы не просто так не выбрали Клауса. Распространятся о том, что произошло на ритуале запрещено, да даже если бы я мог Просто поверь мне.