Хрустальная волчица (СИ) - Горенко Галина

Для себя она выбрала наряд, удачно скрывающий её интересное положение, но выгодно подчеркивающие все абрисы, бледно-серебристый шелк и шантильское кружево в тон, обнимало ладную, уютную фигуру сестры. Ткань струилась подобно жидкому металлу, отражаясь в приглушенном свете луминос камней.

Моё платье напоминало необыкновенные, морозные узоры на покрытом хрустким ледком Соленом озере. Бледное, цвета кости элефанта** кружево переплеталось с прозрачным креп-шифоном, вышитые завитки уплотнялись на груди, бедрах и даже длинных рукавах, маскируя помолвочную вязь на кисти и предплечье, что с каждым уном становилась ярче и причудливо разветвлялась до самого плеча, сбегая на лопатки и шею.

К платью шла украшенная перьями в тон накидка, плавно перетекающая в длинный шлейф и подол, мягко пенящиеся у ног и кокетливо открывающие носочки изящных серебристых лодочек на высоком каблучке. Я поймала крайне заинтересованный взгляд швеи на темнеющих завитках обручальных рун, но надо отдать должное профессионализму модистки, своё любопытство облечь в вопрос она не решилась.

— Ты затмишь всех, милая, — восхищенно замерла сестрица, пока швея обходила по кругу своё творение и исправляла мелкие, видимые лишь ей недочеты. Пара булавок больно оцарапала кожу, но я стоически вытерпела экзекуцию, и наконец-то разоблачившись, уселась рядом с Лейни пить горячий отвар с мятным листом.

— Я надену его лишь в том случае, если вы поменяете нижний чехол, с прозрачного на телесный. Затмевать всех просвечивающимися сосками я не намерена, — моя скромница-сестра зарделась, а вот модистка, засмеялась и пообещала к назначенному леору исправить все дефекты.

Ночь я провела без тревожащих сновидений и впервые за декаду выспалась, встретив восход бодрой и свежей, словно букет озимых пионов, что доставили к завтраку от Генриха. К цветам была приложена карточка: в ней Бьерн желал мне доброго утра, и надеясь на скорую встречу, просил довериться и не принимать происходящее близко к сердцу.

В конце концов, судьба всегда ведет нас туда, куда идти мы совсем не собирались, что ж посмотрим, какой путь она припасла для нас с Генрихом, а я буду ему поддержкой и опорой, путеводной звездой и смыслом, как и он для меня. С этими мыслями, я села в экипаж и отправилась на церемонию.

Некогда грандиозное, а теперь почти всегда заброшенное сооружение, сложенное из монолитного серого гранита, имело форму колоссального по своей величине амфитеатра, возведенное древними мастерами оно было нерушимо и незыблемо как сама Твердыня.

Крутые ступени, подсвеченные полыхающими в бронзовых чашах камнями, покрытые алым бархатом сиденья, с вольготно рассевшихся на дорогой ткани знатью и круглая, присыпанная гранитной крошкой орхестра*** мало чем напоминали мне место силы недалеко от Вестхолла. У древних правителей нет усыпальниц, нет могил или склепов, их тела предают огню и развеивают прах над ритуальным местом силы, дабы связь их с потомками была крепче и тверже.

Мне, крайне редко выходящей в свет и той, что не часто чтит своим присутствием высшее общество, казалось, что я присутствую не на значительном историческом событии, на котором вероятнее всего решится, каким курсом далее будет следовать Стоунхельм, а на скандальной премьере в театре, где главное не оценить талант играющих спектакль актеров, а показать себя, повыгоднее выставляя в сверкающей витрине, будто сдобные пирожные в популярной кондитерской.

Роберт, едва увидел сияющую серебром Лейни, спускающуюся неспеша по широкой лестнице, рассыпался в комплиментах, мне же досталась пусть заслуженное, но мимолетное восхищение. Глядя на сестру, глаза у лиса горели, и сердце моё сладко сжалось от радости за них, их чувства, вопреки обстоятельствам женитьбы лишь крепли со временем, а моя скромница-сестрица, расцвела в этом союзе, превратившись из кроткого бутона в яркий, экзотический цветок.

Небо над нашими головами темнело бездонной глубиной, пугая далекими расстояниями и блеклой россыпью крошечных звезд. Защитный купол, сформированный магами, оберегал присутствующих и всё еще прибывающих от холода и ветра, изолировал магию древних от окружающего мира и глушил любые звуки, доносящиеся извне.

Как сказал Роберт — это скорее рукотворная уступка, видимость защиты от ритуальной волшбы, ведь собравшимся сливкам общества важно осознание собственного превосходства над теми, кто ожидает результатов выбора за пределами дворца, тех, чьи судьбы могут измениться, если правитель будет слаб или глуп. Но в этот раз результат выбора был на столько очевиден, что вплывающая в амфитеатр под руку с вдовой Кюной Аделла сорвала бурю оваций.

Каждый, кто присутствовал на ритуале знал о том, что благосклонность девицы сменила направление и отныне принадлежит старшему сыну и наследнику вопреки данным обязательствам. О том, что помолвка разорвана шептались как-то неуверенно, но то, что расторгла обязательства именно Аделла, сомнений не было ни у кого.

— Интересно, ей рукоплещут из зависти или подобострастия? — удивилась я многочисленной реакции. — Пусть Клаус по мнению большинства уже Кёниг, но неужели Аделла уже Кюна?

— Тот, кому думается, что предательство достойно оплачивается, живет в мире иллюзий, Кай, — ответила мне сестра. По плечам, вызывая леденящий озноб пробежали колючие мурашки, острый, пристальный взгляд царапал меж лопатками, и я осторожно, стараясь не пялиться в открытую, обвела глазами присутствующих. Напротив и левее, задрав подбородок и сознательна избегая меня и сестрицу, сидела мама, усиленно изображающая светское довольство и праздную радость.

Подле нее, буравя меня темными глазами в обрамлении густых, насупившихся бровей, восседал мой несостоявшийся жених. Жесткие складки прорезали суровое лицо волка, широкие плечи и поджарое тело под сукном сюртука вызывали невольное восхищение и уважение, да только пристальное внимание этого мужчины было мне не приятно, и дабы не быть голословной, я убрала так вовремя упавшую на лицо завитую прядь, во всей красе демонстрируя бледную, но четко очерченную руну активации. Мужчина скривился и наклонившись к плечу матери, что-то жарко зашептал. Матушка забегала глазами и мелко-мелко закивала, избегая смотреть на меня прямо.

В это время величаво, не торопясь, первые женщины государства проследовали к своим местам. Кюна и по правую руку от неё бывшая невеста Бьерна уселись на мягкие подушки и чрез мгновение камни в чашах стали тухнуть.

— Что ж, занавес поднимается, — шепнул мне Роберт. — А я ставлю на Генриха.

В круг, поочередно выступали претенденты на престол: Клаус, одетый в традиционные одежды, правящего дома, высокий и поджарый, шёл уверенно, красуясь. Генрих, чей оголенный торс и клановые цвета тартана**** вызвали восхищенные вздохи женской половины, был обманчиво небрежен и расслаблен.

Помолвочная вязь бледной лозой вилась по загорелому предплечью и напряженному бицепсу, забегая на спину и шею любимого, Лейни стрельнула в меня глазами, стараясь не выдать реакцией догадки о том, как далеко зашли наши чувства и осторожно сжала мою ладонь в поддерживающем и так необходимом мне сейчас жесте.

А вот те, кто появился следом за ним вызвали громкий ропот и крики непонимания.

Держась за руку, босые, как и старшие братья, голые по пояс, на покрытый острой каменной крошкой вышли явные брат и сестра. Белокурый мальчик шести талей, крепко держал за руку девочку трех, мокрые дорожки слез её страха, вызывали у меня лишь одно желание — утешить малышку.

Старший жрец утта ударил о гранит посохом высекая искры, замыкая круг и давая начало ритуалу.

Да свершится выбор.

*Райту Вайрис — Ритуал Выбора Силы.

**Элефант — древний восточный зверь, ранее использовался как боевая единица.

Орхестра*** — площадка, где непосредственно случается выступление.

Тартан**** — традиционная шерстяная, клетчатая ткань.