Войлочный век (сборник) - Татьяна Толстая

Между тем он вскочил на ноги для удобства телодвижений и стал изображать дальнейшее жестами, чтобы рассказ получился более выпуклым.

– Идите во‑о-он туда, сказал мне хозяин ресторана. – Немец показал голосом и рукой далеко. – Но только там еще недостроено! Ничего, сказал я, так как мне правда было надо. Правда.

Убеждая, он приложил руки к груди и сделал немножко жалобное лицо, как будто просился переночевать без денег в дождливую ночь.

– А там вместо стен, – продолжал он, – такие соломенные маты. – Он показал руками, как они стоят. – И вот я туда захожу и вижу: все чисто так! Видимо, я там был первый. – Он засмеялся и уточнил: – Первый пришел, поэтому было еще чисто. – Он провел руками в горизонтальной плоскости, словно разглаживая покрывало на постели. Чтобы без комков. – А посреди пола – дырка. Вот такая. Вот такая! И оттуда просвечивают солнечные лучи.

Женщины сидели к нам спиной, поэтому выражения их лиц мы не видели. Между тем артистические способности немца расцветали с каждой фразой.

– И вот я присел. – Он показал, как он присел. – Я снял штаны! – Он реально рванул свои пляжные трусы; только поза на корточках помешала ему полностью обнажиться и продемонстрировать то, чего видеть бы не хотелось. – И я начал делать номер два! Ы-ых! Ы-ых! Вы понимаете меня?

Ребенок практически утонул в бушующем прибое, – было два часа дня и поднялся ежедневный ветер, – но я уже не могла больше отвлекаться на немецкого ребенка, захваченная отцовским рассказом. Черт с ним, пусть тонет.

– И вдруг! Из дырки раздался такой визг, такое хрюканье! У-и-и-и-и-и-и-и! У-и-и-и-и-и-и-и! Хрю, хрю, хрю! – чудесно изобразил немец. – Я отпрянул, не доделав! У-у-упс! Прямо прервался посреди!.. Испугался! – Он захохотал. – А там – свинья! Да, свинья! И не розовая, а черная такая! – Он зашелся в смехе; он был блондин, поэтому лицо его на минуту стало малиновым. – Понимаете? Свинья! И все, что сверху делают, падает ей на глаза! А она снизу смотрит, – он изобразил, как смотрит снизу индийская свинья, вытянув морду с подвижным пятачком, – а все ей падает на глаза!

Он похлопал себя по глазам. Отсмеялся, утер лицо ладонью, поддернул спущенные для наглядности штаны, качая головой, весь во власти воспоминания. Женщины молчали. Мы, застыв, молчали тоже. Мальчик выполз из волн на четвереньках, кашляя, но живой.

«И синее, синее море у берега бешено пело».

Самый короткий день

Странное, волшебное и грустное чтение – «Общероссийский классификатор профессий рабочих и служащих». Карла бы сюда Линнея! – или нет, не надо: он со своими таксонами сядет в сторонке на стульчик, отбросит гусиное перо и горько заплачет. Не работают здесь его таксончики-то. Лучше юношу, обдумывающего житье. Сюда, юноша! Смотри! Кем бы стать? По какой неведомой дороге пойти в эту взрослую жизнь? Что там, за светлым горизонтом? Куда устремить ясный взор, где применить жар души, кипение сил?

Вот профессия № 11529: «Выгребальщик пуха и отходов». Пойдет? Или не надо?

Или № 14527. «Мойщик сыра».

А может быть, № 15206 – «Обкатчик клюквы»?

«Приемщик яиц».

«Составитель фарша».

«Халвомес».

«Закальщик мороженого».

«Вивщик колец».

О, пытливые глазенки мальчика, загорающиеся при мысли о выборе: стать ли ему «Изготовителем звукопоглощающих клиньев» или «Замыливальщиком ткани»! Мальчик, бери выше! Ты можешь стать «Пропарщиком лао-ча»!

Юноши, положим, бывают разные, и склонности у них бывают прямо противоположные. Пожалуйста, – классификатор предусмотрел набор профессий для брутальных мачо:

– «Боец скота».

– «Аппаратчик мокрой классификации».

– «Опрокидчик».

– «Привязывальщик».

– «Давильщик».

Для вспыльчивых и агрессивных:

– «Прожигальщик медицинских изделий».

– «Разбивщик сырья».

– «Разрубщик аккумуляторных пластин».

– «Машинист вагоноопрокидывателя»

(А начать можно с малого: «Раздирщик пакетов».)

Напротив, для юношей мирных и склонных к прекрасному предусмотрены:

– нежнейший «Окрасчик сиропа»;

– томный «Демонстратор пластических поз»;

– задумчивый «Просевщик бисера»;

– балетный «Делильщик кружев»;

– «Вырезальщик фестонов», эдакой затейник!

От порывистого «Бегунщика смесительных бегунов» до печального «Выгрузчика пыли» – любая работа, для любого настроения и темперамента.

А вот «Сборщик чемоданов из фанеры». Он непростой. Он не такой как все. Это отдельная профессия. Кто ваш возлюбленный? – Он сборщик чемоданов из фанеры! Сюда же относится «Лакировщик глобусов», всеобщий любимец. Я вижу их вместе. Кто пойдет третьим? – «Гнутарь по дереву». Красивое трио! Вижу их уходящими куда-то вдаль, в солнечное, невнятное марево.

Но отчего-то – сама не знаю отчего – грусть и жалость испытываю я, читая этот бесконечный список. Сколько я знаю профессий? Три-четыре дюжины, наверное. И все такие неопределенные: врач, учитель, музыкант, инженер. Летчик. Продавец. Слесарь. Солдат. Поэт. Землекоп. Почтальон.

А тут меня, оказывается, окружают какие-то неизвестные мне люди, люди, люди, люди, люди; ранним утром, когда я с первой чашкой кофе стою у окна и смотрю на темную улицу, неприютную, мокрую от декабрьского дождя, они зажигают и гасят окна в квартирах, они садятся в троллейбусы, они спускаются в метро, они едут на свои печальные, странные, но, наверно, очень нужные работы.

– «Заточник карандашей, стержней и палочек».

– «Изготовитель саговой крупки».

– «Конопатчик электрощеточного производства».

– «Машинист опудривателя окатышей».

– «Разводчик (распусчик) холяв».

Что мы знаем о них? Вон идет какой-то, огибает лужу с жидким плещущимся в ней разливом фонаря, на нем шапочка петушком и темная куртка, – кто он? «Кладчик стекла на поливную машину»? «Машинист автомата для завертывания книг в суперобложку»? Ужасный «Обжигальщик игрушек»? Труднопроизносимый «Перекристаллизаторщик»? Как он объяснит своей дочери, кто он? Кто твой папа, девочка?

И какие странные союзы они, наверно, образуют, эти люди! Встретятся «Варщик шубного лоскута» и «Варщик щетины и волоса», начнут дружить домами. Выпивать по выходным. Ходить на лыжах, может, вместе. Много общего у них. Но и разница огромная! Я боюсь, что они, выпив, начнут выяснять отношения: чья профессия лучше; я не могла бы их рассудить, нет, не сумела бы!

«Сыросол» и «Сыродел». Почему это две профессии, а не одна? Как их отличить? По родинкам? Встретившись, смогут ли они посмотреть друг другу в глаза? Они конкуренты? Или потерявшиеся в детстве двойняшки? Можно ли им пожениться?

«Растильщик грибницы» и «Просевальщик порошков». А этим можно жениться? Иметь общих детей? Какие они будут?

А вот «Резчик свеклы». Он одинок. Нет в классификаторе ни резчика морковки, ни резчика картошки, ни резчика брюквы, ни резчика капусты, ни резчика соленых огурцов или там лука. Только свеклы. Номер 17951. Не с кем поговорить. И тишина. Только глухие всхлипы Карла Линнея.

В российском классификаторе тысячи позиций, – больше сотни Контролеров, около 450 Машинистов, вплоть до самых утонченных («Машинист агрегата изготовления стирательной резинки»), бесконечные Лаборанты, Слесари и Формовщики, и все они непрерывно что-то вальцуют, волочат проволоку, вулканизируют, запаривают брикеты, натягивают и наваливают, вспенивают, гранулируют, прессуют и сушат. («Сушильщик длиннотрубчатых макарон» – мелькнул и нет его; ближайший его собрат – «Сушильщик пищевой продукции». Почему длиннотрубчатые макароны удостоились отдельной строки в классификаторе? Что в них такого особенного? Карл Линней протягивает к нам сухие, натруженные руки: остановитесь! одумайтесь!)

Странно это, странно и тягостно, но когда читаешь, страницу за страницей, этот классификатор, возникает ощущение, что на дворе – пятидесятые, что страна завалена снегом от края до края, и весна не придет, и никогда не рассветет, и нет городов, нет летних кафе, облачков и воздушных шариков, нет пестрых платьев, каблуков и шампанского; нету, конечно, кофе, нет той тысячи привычных товаров, которые мы бездумно берем с полок или выписываем по интернету. Вон оно что, вот в чем дело-то: страна почти ничего не производит. Пакля, пенька, картон, фанера, махорочная пыль, пробковая крупа, рыбная мука, коконные отходы (и «Отварщик» к ним), какие-то трясильные машины, сучкорезные установки, песколовки и жироловки, дрожжи, дрожжи, опять дрожжи, синелька, зубочистки. «Ловец безнадзорных животных», «Очесывальщик барабанов» и «Крепильщик мандрен», не спрашивайте, что это такое.

Но две вещи, очевидно, все же производятся в России, два главных предмета, две основы, две опоры, на которых стоим.

Это – кролики и спичечные коробки.

«Аппаратчик сушки спичечных коробков». «Аппаратчик по производству сухой спичечной соломки». «Изготовитель специальных спичек». «Намазчик спичечных коробок». «Приготовитель спичечных масс». «Оператор станка для укладки рассыпных спичек», – и так далее, и так далее; то же и с кроликами. Есть просто «шкурки» – и есть «шкурки кроликов». Есть мех вообще – и есть мех кроликов. Есть стоящий особняком «Сушильщик шкурок кроликов». Есть «Приемщик-сортировщик живой птицы и кроликов». Есть просто «Повар», простой человек, и профессия, очевидно, простая, а есть – о! – сам «Приготовитель кулинарных изделий из мяса птицы и кроликов». Есть «Обработчик кроликов» – ни одно другое животное не удостоилось своего, адресного специалиста.