Лимеренция - Х. К. Долорес

не уходила, мое пустое место и свернутая табличка все еще ждут меня.

Я немного нервничаю из-за того, что Адриан мог заметить мое отсутствие, но когда я осматриваю бассейн, то понимаю, что он занят обсуждением со своим тренером и слишком сосредоточен, чтобы обращать на меня внимание.

Хорошо.

— Удачи, Адриан! — Софи кричит с первого ряда. Я вижу, она не пропустила ни одного момента из происходящего.

— Наконец-то, — вздыхает Пенелопа. — Адриан всегда участвует в гонках последним.

— Это потому, что он лучший, — парирует Софи. — Самые быстрые пловцы всегда плывут последними.

Что ж, пловцы, выстраивающиеся в очередь у блоков для прыжков в воду, теперь, безусловно, выглядят быстрыми. Это уже не те тощие первокурсники с широко раскрытыми глазами, которые ныряли в воду несколько часов назад. Эти ребята взбираются на блоки для прыжков в воду так, словно делали это сто раз, вытянув пальцы ног.

Тренер ободряюще похлопывает Адриана по спине, прежде чем тот направляется к своему собственному блоку для прыжков в воду.

Болтовня в комнате стихает.

Телефоны падают на колени лицевой стороной вниз.

Закуски убраны.

Это та гонка, которой все так долго ждали.

Раздается звуковой сигнал, и в мгновение ока они оказываются в воде, уже в нескольких метрах от стены. С обеих сторон трибун раздаются возгласы в честь любимого всеми участника, но, естественно, мой взгляд прикован к Адриану и…

Срань господня.

Какими бы быстрыми ни были остальные, каждое плавное движение все больше отделяет его от стаи. Его тело рассекает воду с такой силой, что он даже не выглядит человеком, и я наклоняюсь вперед, чтобы получше рассмотреть.

Ко второму кругу становится очевидно, что у остальных нет шансов догнать его, не говоря уже о победе. Его руки образуют идеально симметричную дугу, голова появляется над поверхностью только для быстрого вдоха.

Есть ли что-нибудь, в чем он не совершенен?

Звонок звучит снова, как раз в тот момент, когда Адриан во второй раз касается дальней стены, сигнализируя об окончании заплыва, и толпа приходит в неистовство. Крики, аплодисменты, улюлюканье — возбуждение настолько заразительно, что даже я начинаю хлопать в ладоши.

Адриан вылезает из воды, давая всем возможность полюбоваться стройным, подтянутым телом, которое привело его к победе, и снимает защитные очки.

— Адриан! — Софи кричит. — Ты был великолепен!

В знак согласия раздается несколько возгласов.

Адриан с улыбкой смотрит на нашу сторону трибуны, но его внимание привлекает не Софи.

Это я.

Он улыбается мне.

И я ненавижу эту широкую улыбку, которой он одаривает меня. Я ненавижу, как краснеют мои щеки от напряжения. Я ненавижу его темные глаза, сверкающие победой.

Потому что, когда он вот так выглядит и вот так улыбается, я почти забываю, что он убийца.

* * *

Солнце уже клонится к горизонту, когда я выхожу из бассейна, и хотя я весь день только и делала, что сидела, мой разговор с Лиз и хроническое беспокойство, возникающее в присутствии Адриана, наконец-то берут свое.

Я вымотана, а мне еще нужно написать множество практических тестов и эссе по истории до понедельника.

Похоже, в моем будущем мне предстоит провести всю ночь напролет, занимаясь.

Я подсчитываю в уме, сколько практических тестов я могу пропустить, прежде чем моя оценка улучшится, когда знакомый голос спрашивает:

— Куда спешишь?

У меня сводит желудок.

Вот тебе и тихий выход.

Благодаря его длинным ногам, я делаю всего несколько шагов, прежде чем смотрю на только что принявшего душ капитана команды по плаванию Лайонсвуда. И я очень стараюсь не думать о том, как его черная рубашка с длинными рукавами облегает каждую мышцу.

— Ты не задержалась, чтобы поздравить меня, — дуется он.

— Ну, я не хотела стоять в очереди всю ночь, — возражаю я, думая о студентах, которые предпочли остаться и задержаться у раздевалки. — Но, если ты хочешь это услышать, поздравляю. Ты…

— Был убийцей в бассейне? — Заканчивает он, в его голосе слышится резкость, которая заставляет меня сомневаться в любых язвительных ответах.

Я поднимаю руки вверх, сдаваясь.

— Ты же сказал принести табличку.

— Полагаю, да. — Его глаза сужаются, но он выглядит скорее удивленным, чем расстроенным, и этого достаточно, чтобы я расслабилась.

Мимо проходит пара болтающих студентов, бросая на нас — или, скорее, на меня — любопытные взгляды на ходу. Я почти слышу, как в их головах рождаются вопросы.

Я выпрямляюсь.

— Ладно. Что ж, мне пора идти…

— Это все, что ты можешь мне сказать? — Он игриво перебивает: — Никаких ”ты был великолепен, Адриан" или "Я никогда не видела, чтобы кто-то плавал так быстро, Адриан"?

Как насчет: почему Микки пытался шантажировать тебя? Что у него было на тебя такого, что, по его мнению, он мог вымогать у тебя пожизненные деньги?

Я запихиваю свое общение с Лиз глубоко в тайники своего мозга — боясь, что Адриан может прочитать новообретенное понимание на моем лице — и вместо этого говорю:

— Сомневаюсь, что тебе нужно слышать это от меня. Я уверена, что к тому времени, как ты вышел из раздевалки, ты слышал все это по меньшей мере дюжину раз от дюжины разных людей.

Он пожимает плечами.

— Может быть.

Я не уверена, что вызывает слова, которые слетают с моих губ дальше.

— Знаешь, ты был великолепен сегодня, Адриан, но знаешь, кто был потрясающим?

Приподнятая бровь.

— Кто?

Это все, что я могу сделать, чтобы скрыть дразнящую улыбку.

— Твой товарищ по команде. Кэм. Я имею в виду, серьезно, я не могла не отвести от него взгляд. Он был потрясающим. Настоящий подающий надежды Майкл Фелпс.

А также единственный член команды по плаванию, чье имя я могу сопоставить с лицом.

Я ожидаю, что Адриан накричит на меня из-за моей ерунды или отпустит свою собственную саркастическую колкость, но его улыбка сменяется недоверчивым хмурым взглядом.

— Кэм? Кэм Бакен? Ты думаешь, что Кэм Бакен был потрясающим? — Он кладет одну руку на другую, его бицепсы напрягаются под сетчатым материалом.

У меня снова возникает это чувство, которое говорит мне, что я переступаю очень тонкую грань и решаю переступить ее в любом случае.

— Да, я имею в виду… — Я подбираю что-нибудь, что звучит правдоподобно. — То, как он плавал баттерфляем. Невероятно.

Его глаза сужаются.

— Он плавал вольным стилем.

— Ну… он был так быстр, что мне было трудно сказать.

— Его время финиша было 3:40. Мое — 2: 20. В каком мире очень среднее, ничем не примечательное время Кэма Бьюкена делает его «потрясающим»? — Он нависает надо мной, и я осознаю каждый дюйм его невероятно высокого