Предварительно обречен - Тьяна Левич

только вдалеке участливо подмигивают призрачные огни.

— Лжешь.

— Это уже не имеет значения. Ты была права, не стоит вспоминать прошлое. В этих разговорах нет ничего хорошего.

— Смотря что ты хочешь услышать.

— Я уже сказал, обстоятельства не позволяют спросить то, на что хочу услышать ответ.

— Это сложнее, чем организовать многомиллионный проект?

— Сложнее.

Я фыркаю.

— Нет, Артем, не сложнее. Ты просто боишься услышать не тот ответ. Но как уже сказала я, помогать не буду. Есть несколько возможных вопросов, которые тебя могут волновать, и я знаю на них ответы. Но ты не спросишь, а я не отвечу.

Он тут же вскидывается.

— Почему тебе не страшно, Лиза?

— Потому что я не боюсь признавать слабости. Пусть иногда для этого надо вывернуть себя наизнанку, но зато потом становится легче. Есть от чего оттолкнуться.

— И какие слабости у тебя в отношении меня?

В этот момент он действительно становится похож на щенка, ждущего от мира только хорошего. Я думаю, что он сейчас не заслужил лжи, поэтому говорю открыто:

— Как оказалось, ты весь моя слабость. В этом я переоценила свои способности. Но я не считаю эти воспоминания лишними. Они болезненные, конечно, особенно сейчас. И никакого обезболивающего не предусмотрено. Но с четверга я пойду на поправку. Да и ты тоже. Так что держись, друг.

— Друг?

Я киваю. Сердце разбегается. Тогда в пылу эмоций я не раздумывала, что потеряла, и насколько эта потеря велика. Теперь же стоящий рядом невыносимый и уже бесповоротно чужой человек разворошил узенький канальчик в прошлые светлые дни, которые я, казалось, давным-давно отрезала от себя, и потянулось из него странное, на первый взгляд, нераспознаваемое чувство, в котором, присмотревшись, я с ужасом узнала сожаление.

— Меньше всего я бы хотел им быть.

Мир все же оказывается жестоким к наивным щеночкам, отказывающимся впускать боль.

— Тогда не будь.

Он усмехается. Легко сказать, говорит его взгляд, нарочно направленный в сторону. Дружба противопоказана нам. Мы можем либо умирать от страсти, либо убивать упрямством и претензиями. И так, и так, нам рядом долго не выжить. Я это уже понимаю, а Артем — нет.

Чтобы сосуществовать долго, надо открыть глаза и смотреть друг на друга вопреки всему. Но один из нас всегда их отводит.

14

Сквозь вату раннего утра вторника пробивается Норка. Как истинный жаворонок и ярая почитательница собственной персоны она звонит, когда нет и семи, и сразу начинает натиск.

— Ты проснулась? Поехали позавтракаем в городе. Прогуляемся под свежий кофе и пустые улицы.

Я затыкаю лицо одеялом, отгоняя от него тихий свет.

— Не проснулась. Это ошибка.

— Слышу эхо бодрости в твоем голосе, так что давай не увиливай.

Я зеваю и забираюсь глубже в облачное тепло.

— Нету бодрости, не ври. И желания гулять в такую рань тоже нету. К тому же мне на работу, между прочим, к твоему Артему.

Норка в отдалении глухо смеется.

— Ну, фразы все длиннее, так, глядишь, и до согласия дойдем. Если не собираешься просыпаться, зачем ответила на звонок?

Я только открываю рот от такой логики, но потом понимаю, что Норка так говорит специально, надеясь, что возмущение пробудит меня окончательно, и никуда я от нее не денусь.

— Вдруг у тебя что-то случилось, и тебе нужна помощь.

— У меня что-то случилось, — спокойно повторяет Норка, — и мне нужна помощь.

Я продираю глаза и сажусь на кровати. В горле танцует холодок.

— Что случилось?

— Вчера виделись с Артемом. И я спросила его про наши отношения.

Вчера? Интересно, до или после меня?

Она многозначительно умолкает, и я хочу ее порвать на кусочки.

— И что?!

— И кофе хочется. Прям невмоготу. Гулять тоже. Если ты пас, то позову Ирку.

— До девяти ее не существует — сварливо замечаю я, плетясь в ванную.

— Тогда выбора у тебя нет. А то что-то все страннее и страннее. А у меня на мужчин с тараканами аллергия.

Если этими словами она хочет пробудить во мне жажду узнать подробности, то попадает в яблочко.

— Через сколько завтракаем-то? И где?

От звонка до встречи в кафе со мной случается душ, феновое сражение с волосами, легкий макияж и такси с зевающим водителем. Ворвавшись в кафе, я вижу за столиком Норку, сидящую нога на ногу. Она привстает для поцелуя и тут же подталкивает меню. Я вглядываюсь в лицо подруги, с тревогой ища возможные перемены. Но она спокойна и выглядит бодрее самого крепкого кофе.

— У меня минут сорок, не больше, — сообщаю я.

— Конечно. Спасибо, что пришла, — покладисто говорит Норка. — Так и знала, что новости, связанные с Артемом, тебя заинтересуют.

Она говорит непринужденно, но я не могу понять, есть ли хоть толика сарказма в ее голосе, и если есть, то связана ли она со вчерашним разговором на мосту.

— Меня интересует все, что связано с тобой, поскольку ты встречаешься с довольно сложным человеком, — дипломатично отвечаю я.

Норка кивает.

— В точку. И это проблема. После того, как я убедилась, что сложность — это просто комплексы, которые человек не хочет решать, со сложными мужчинами я завязала. Теперь только с легкими мужчинами я готова крутить романы.

— Парадокс в таком случае.

— Думаю, хуже. Ты выбрала кофе? Здесь нет воздуха. Сейчас умру от удушья. Давай закажем и пойдем гулять.

Она глазами подзывает официанта. Выбирает двойной эспрессо, я — латте. Все с собой.

Улицы, за ночь подкрашенные свежестью, ясные и светлые. Мы идем по голубоватому асфальту, изредка морщась от нарастающего гула — дорога все больше разбухает от машин.

Норка интересуется, как продвигаются дела с Артемом, и я радую ее, что мы на финише. Как ни странно, эта новость оставляет ее равнодушной. Ее маленькое лицо с острым подбородком непривычно задумчиво. Гнетущее молчание только усиливает любопытство. Когда стакан пустеет наполовину, Норка начинает:

— В общем, впервые после развода я не знаю, что делать. Три года без сучка и задоринки, а тут, как привороженная.

Я возвожу очи горе: Норка выбрала витиеватый долгий путь, на который у меня нет времени.

— Переходи к сути, — отрезаю я. — Ты спросила про отношения, и что он?

Меня напрягает, что она не может решиться сказать, и страшит возможная причина. Я даже не знаю, хочу ли знать ее.

— Ну как хочешь. Он сделал мне массаж. Довольно качественный, между прочим.

— Массаж? — восклицаю я. — Каких мест, позволь спросить.

— Обычных массажных мест, — ворчливо отбривает Норка. — Я вообще подумала, тем ли он занимается по жизни. Возможно, ему стоит делать карьеру