Крепкий орешек - Ольга Дашкова

Действительно, Ада не заметила, как порвала брюки, как испачкала блузку в чем-то черном и вонючем.

– Как раз твоего размера есть халатик. Бабка Пантелеева мерила, ей большой оказался.

Жанна снова скрылась, но быстро вернулась, и глазам Ады предстал халатик. Темно-синий в красный горох, на замке и с накладными карманами.

Нет-нет, она это точно не наденет, это ужас какой-то.

– Не нравится?

– Думаю, что это не совсем мое.

– Зря, иди примерь, там, за ширмой. А я пока картишки на тебя раскину, все расскажу, что было, что будет, чем сердце утешится, куда дорога приведет.

Каким-то странным образом в руках яркой брюнетки появились карты, а дальше все было как в тумане. Аделина именно так может объяснить все, что делала и слышала.

Глава 26

– Орехов, только молчи! Даже не думай заговорить и произнести хоть слово! Ты меня слышишь? Ни слова, иначе я тебя задушу!

– Как я могу молчать? Господи, Канарейкина, ты прекрасна! Ты и утром была прекрасна, но сейчас – еще больше. Ты женщина моей мечты, ну-ка, повернись, повернись, я еще хочу на тебя посмотреть.

– Tais-toi! Tais-toi, je te le dis!( А ну, замолчи! Замолчи, кому говорю!)

– Нет, к твоему образу французская речь не подходит, здесь нужен крепкий отборный мат. А давай я тебе еще под глазом синяк поставлю и дам в руки два ведра?

– Очень смешно, Орехов, ха-ха-ха…

Аделина вышла из машины, специально сильно хлопнув дверью, дернула калитку, зашла во двор и быстрым шагом, чтобы не слышать больше подколы Орехова, направилась к дому.

– Аделинка, стой! Стой, подожди, я тебя сфотографирую, а ну-ка, повернись, да, вот так… Вот, опаньки, молодец! Ты же моя красивая курочка, это исключительно для потомков, только для них и истории, – Гена поднял вверх руки в знак того, что он сдается.

Галич остановилась на крыльце, повернулась лишь для того, чтобы обрушить на Орехова очередную тираду своего гнева, но не нашла больше никаких подходящих слов. Всеми, что были в ее словарном запасе, она сегодня его уже обзывала. Получилось так, что мужчина ее сфотографировал, когда она махнула рукой. Начала дергать входную дверь, пытаясь зайти в дом, но она была заперта.

– А ну-ка быстро открыл мне дверь! Быстро, кому сказала!

– Сию секунду, моя королева калош и халатика, три секунды, твой верный слуга уже бежит.

Геннадий склонился в шутовском поклоне, проскочил вперед, открывая ключом дверь, пропуская даму, сдерживая вновь накативший смех. На самом деле, как-то неудобно получается: ему весело, а Канарейкиной – нет. Хотя весело, Гена считал, должно быть всем при виде нового образа Ады, даже местные парнокопытные оживились.

Вот какие же отвратительно-неприятные люди оказались в этой деревне! Аделина думала, что в глубинке живет более человечный, душевный народ, чем в огромном мегаполисе.

Даже в провинции Парижа никто бы не позволил себе такую фривольность и насмешки по отношению к даме. Нет, Галич тоже хороша, развесила уши, начала халатик примерять, веселенькие калоши, принимая все за заботу и сочувствие.

Аделина бросила сумочку на кровать – это единственное, что осталось у нее личного, плюс телефон. Еще было нижнее белье, но спасибо, цыганка – а эта Жанна оказалась самой настоящей цыганкой, Аде потом сказал Орехов – не позарилась на ее белье. Видимо, размерчик оказался неподходящий.

А так все хорошо начиналось, Галич добралась до центра деревни, думала, ей помогут, войдут в положение, а всего лишь, получается, обокрали и наговорили ерунды.

Женщина посмотрела на себя в зеркало, поморщилась. Да, сейчас, в таком виде, она действительно походила на саму себя мало. Орехов прав, не хватает синяка под глазом, яркого платка на голове, еще добавить два ведра в руки – и можно вполне идти доить корову или козу, кормить скотину. Всегда утонченная и одетая со вкусом мадемуазель Галич поняла, как могут какие-то тряпки так до неузнаваемости изменить человека.

Красавица, да, конечно, ничего не скажешь. Тогда в магазинчике Аделина хотела возразить Жанне – так, оказалось, зовут хозяйку – по поводу своего внешнего вида. Но та начала быстро раскидывать на обшарпанном прилавке колоду старых карт и что-то все говорить, говорить, показывая пальцем.

Аделина растерялась, ей никогда не гадали на картах, она никогда не встречала настоящую гадалку, не верила в магию и считала все это шарлатанством.

– Карты – они все расскажут, карты не врут, ты знала? – Жанна смотрела таким пристальным взглядом своих черных глаз, что в какую-то секунду Ада решила, что она ее гипнотизирует.

– Имя… назови свое имя… Быстро говори!

– Аделина.

– Аделина… Аделина… Так-так… Сейчас посмотрим. Да, да, хорошо, так… Вот так.

Ада посмотрела на карты, не понимая, что там такого хорошего, для нее это были лишь цветные картонки в тонких пальчиках, унизанных кольцами, странной молодой женщины.

– Ой, нехорошо, ой, как нехорошо… Как тебя обманули, милая, – Жанна схватилась за грудь, замотала головой, словно ей самой в это время было нехорошо.

– Что… что там? – Галич включилась в процесс.

– Ты же моя милая… Больно-то как было, как было больно, очень больно. Да, но ты его не вини, это не он… Он не виноват, он ничего не знал. Это они, две дамы, видишь? – Жанна резко ткнула в карты пальцами, повысила голос. – Это они тебя обманули, они все устроили.

Аделина ничего не понимала. Какие две дамы? Кто такой он? И когда это ей сделали так больно? Да ей половину жизни было больно! О каком именно моменте сейчас ей говорят?

– Вижу мужа твоего. Первого и второго. Ой, второй глупый, ты не сердись на него. А первый в муках умер, да, точно, в муках.

Галич хмыкнула, точно, так и было, правильно говорит. Первый в муках на БДСМ-сессии, думали, он там от удовольствия стонет с кляпом во рту, а это ему плохо было. Второй – да что со второго взять было? Кинулась на первого встречного, но не ее это оказалось счастье.

– А вот и третий будет. Бог – он троицу любит, ты знала об этом?

Жанна вцепилась взглядом в лицо своей новой знакомой. Очень интересной она была женщиной, вся такая гордая, независимая, красивая, яркая. А внутри нее какая-то пустота, но и что-то еще.

– Что? Что вы так улыбаетесь?

– Не скажу. Сама придешь, спросишь, тогда скажу. Не сейчас. Рано еще.

– Вы мне лучше расскажите, спросите там у ваших карт, как выбраться отсюда?

– Так от судьбы-то не уйдешь, вон она, уже на