Следователь - Александр Н. Александров

это невыносимо — делать безразличную мину, когда та, кто никогда — никогда, слышите, Фигаро?! — не будет твоей, мило улыбается тебе, целует в щечку, и отправляется на свидание с полудурком, вся прелесть которого в ее глазах лишь в том, что у него «интересный голос» и специфическое мнение о конном спорте?! Вам об этом рассказать, да?! Нет уж, Фигаро, Вы не покинете этой комнаты! Потому что теперь Мари узнает обо всем. Узнает, что все это время я… Она возненавидит меня, Фигаро. И мне, право, уже безразлично, что случится со мной. Уж на Вас-то я отыграюсь…

— Она не узнает, — покачал головой следователь.

Магистр закрыл рот и уставился на Фигаро.

— Вы хотите сказать…

— Нет. Но я сделаю Вам встречное предложение. Прямо здесь и сейчас Вы напишите сказочную повесть. Сюжет такой: после ссоры с господином Сплитом, носившей сугубо личный характер, Вы отправились к нему домой выяснять отношения. Там разговор не задался и, пребывая в состоянии аффекта, Вы слегка… хм… переборщили с методами морального воздействия на покойного, после чего, в шоке от содеянного, скрылись с места происшествия. Однако муки совести совершенно разъели Вашу тонкую душу и тогда Вы, исполненный самого искреннего раскаяния, явились к следователю ДДД Фигаро с покаянием. Дата, подпись. После этого я с Вашим сочинением отправлюсь в Инквизиторий и использую одно из своих немногочисленных прав, а именно — потребую закрытого процесса. Поскольку старший инквизитор — Ваш давний приятель, он не станет возражать. Перед Вашим делом «поднимут шлагбаум» и уже через неделю все закончится.

— Меня повесят?

— Не думаю. Инквизиция и так находится с Коллегией в состоянии холодной войны, а Коллегии принадлежат все столичные газеты. Инквизиции не захочется лишний раз принимать огонь на себя, отправляя на виселицу дипломированного колдуна, известного писателя, теоретика с мировым именем — и все это в одном лице. Скорее всего, Вас просто вышлют на Дальнюю Хлябь. Хотя, если конечно, Вам интересно мое мнение, то примерить веревочный галстук Вам бы не помешало. Для Мари же Вы просто отправитесь в командировку. Длительную командировку. Позже Матик придумает какую-нибудь историю про назначение на жутко почетную должность где-нибудь в Халифате. Или на Южном Полюсе.

Метлби присел на диван и закрыл глаза. Посидев так с минуту, он раздавил сигару о подлокотник и внимательно посмотрел на Фигаро. Следователя поразил вид магистра: Алистар Метлби напоминал человека, наконец-то сбросившего в придорожную канаву груз, который ему все это время приходилось тащить под надзором строгого надсмотрщика.

— У меня к Вам только один вопрос, — голос колдуна звучал устало, но, как ни странно, абсолютно спокойно, даже расслабленно. — Ради чего Вы все это делаете? Ради меня? Не верю. Ради обещания, которое дали Матику? Тоже не верю. Тогда ради чего? Звание? Хотите еще одну «птичку» на рукав?

— Нет, Метлби, — Фиагро отвернулся. — Я делаю это ради самого себя. И ничего не собираюсь Вам объяснять. К тому же у нас осталось меньше часа, потом здесь будет разговаривать отряд инквизиторов. Но мы же этого не хотим, правда? Где у Вас бумага?‥

— Позор!

Матик, потрясая кулаками, ходил по кабинету, время от времени прикладываясь к бутылочке с сердечными каплями. Будь на его месте Гастон, можно было бы сказать «ходил, точно лев в клетке», но городской голова больше напоминал толстого лоснящегося пингвина.

— Позор! В моем доме! Человек, которому я доверял, как родному брату!‥ Хотя оба моих брата — жулики и проходимцы, каких свет не видывал. Помню, как-то, приобрели мы по дешевке партию передаточных ремней…

Фигаро сидел у окна между большим глобусом и  пальмой в горшке, курил и откровенно скучал. За последние пару дней погода окончательно испаскудилась и дождь лил, не переставая. Город напитался водой, размок и вонял сырыми опилками, нафталином и чердаками. Даже в кабинете Матика этот запах преследовал Фигаро, перебивая аромат еловых поленьев, пылавших за каминной решеткой.

Дождавшись, пока Матик закончит рассказывать очередную семейную историю, которые неизбежно заканчивались фразой «…вот так я и обставил этого дурня, мон шер!», следователь спросил:

— Что сказали в Инквизиции?

— Метлби вышлют, — Матик тяжело вздохнул. — Без поражения в правах и даже не бессрочно. Всего-то десять лет. Будет сидеть на Дальней Хляби, и пописывать книжечки. Но, конечно, в Нижний Тудым он уже не вернется.

— Вас это огорчает?

— Если честно, да, — городской голова взъерошил волосы пухлой ладошкой. — Я бы обязательно взял его к себе на службу. Может быть, я так и сделаю, если меня к тому времени не сведет в могилу политика.

— А Мари?

— Послезавтра отправляется в Коллегию. Ее берут сразу на третий курс; ученый совет в восторге, ей пророчат звездное будущее и докторскую степень. Я перевел на ее имя в столичном банке кое-какую наличность — пусть развлекается. Взрослая девка, чего ей сидеть в этой глуши? Освоится на месте, выйдет замуж, заведет детей… У каждого своя дорога в жизни, Фигаро и не мне это менять.

Он отхлебнул из бутылочки (по кабинету поплыл явственный коньячный запах) и хлопнул в ладоши.

— Теперь к делу! Фигаро, я Вас поздравляю! Вы закрыли это дело, причем сделали это с минимальным возможным ущербом для всех сторон-участников. Поэтому я решил удвоить Ваш гонорар и обратился к старшему смотрителю Френну с просьбой ходатайствовать в Департамент о Вашем повышении.

— Вы очень любезны, — следователь вежливо кивнул.

— Вот чек на Ваше имя. Обналичить можно в любое удобное для Вас время в банке «Фокстрот». Думаю, Вы будете довольны.

— И опять-таки спасибо. Признаться, я поиздержался.

— Вижу. Купили себе новый плащ и башмаки? Одобряю!

— Угум-с… А скажите-ка Матик, где в этом городе можно купить пару хороших калош?

— Калош? — Матик удивленно поднял брови. — Хм… Знаете, Фигаро, к нам их, как-то, не завозят… А вообще — берите мои. Я все равно их не ношу.

…Пузатый самовар самодовольно пыхтел, сверкая бронзовыми боками, источавшими ленивый жар, навевающий сладкую дремоту. Он был огромен и монументален, этот благостный царь всея столов, столиков и столишек, король больших и малых кофеен, увенчанный черным, как смоль, солдатским сапогом, и словно бы неким чародейством создавал вокруг себя особое пространство, уютное и по-домашнему складное, напоенное ароматами клубничного варенья, малиновых листьев, сдобных булок и, конечно же, чая — с молоком, чабрецом и розовыми лепестками.

Фигаро сделал большой глоток, обмакнул