Повышение по службе - Александр Николаевич Громов

боялся криосна, хотя никому на свете нипочем в этом не признался бы. Отказался от гибернации и я, потому что ждал следующего витка своей эволюции. Обоснованно или нет – время покажет.

Но если я скучал осмысленно, то Веня – просто скучал. Поскольку я на всякий случай уничтожил все материалы по пиявке с тройной спиралью ДНК, истребил саму пиявку и почистил память всем, кто знал о ней, Веня пребывал в нормальном постэкспедиционном состоянии, то есть предавался бездеятельному отдыху. На Земле он вновь воспрянет и займется обработкой результатов экспедиции, этой рутины хватит ему на год. Да, рутины, поскольку никаких сверхценных результатов экспедиция не принесла. Известкование? Да что вы, какое известкование, не было его, да и быть не могло. Мы везем нормальный, ожидаемый набор данных о планете. Мир Реплики был известен и до нас, как известно было и то, что он возмутительным образом противоречит тезису о неповторяемости биологической эволюции. Как понять сей феномен – неизвестно, может, и через сто лет не поймут. Вене бы что-нибудь попроще, ему бы найти и описать какую-нибудь диковинную инопланетную животину, и он досадует: ну почему на Реплике не нашлось, скажем, зверя, у которого сердце находится в желудке и своими сокращениями помогает гастролитам перетирать пищу? Вышла бы сенсация для публики, пусть не оглушительно громкая, но ведь Веня на глобальные масштабы и не замахивается. А я, негодяй и паршивый эгоист, лишил его уникальной пиявки…

Совесть кольнула и успокоилась. Так было надо.

Никто не глазел на обзорные экраны. Не на что там было глазеть – корабль шел в субпространственном канале. В космосе хоть звезды светят, а здесь не было ничего, и это еще слабо сказано. Наверное, не у одного меня возникало ощущение: если Ничто – это просто нуль, то тут оно кажется вполне осязаемой величиной с отрицательным знаком.

– Не хочу я спать, – сказал Веня и зевнул. – Может, партию в шахматы?

– Давай.

Мне выпало играть черными.

– Коня или слона? – предложил Веня. Он играет на уровне мастера и при игре равными силами прежде побивал меня без особых трудов.

– Обойдусь без подачек, – отрезал я. – Ходи.

– Ты прости, но без форы…

– Тебе будет неинтересно со мной играть?

– Ну, в общем-то…

– Да или нет?

– Ну… да, – сознался он.

– С форой я играть не буду. Ходи.

Веня вздохнул. Потом удивился. Потом сделал ход. Я ответил. Веня разыграл королевский гамбит. Ну-ну.

На девятом ходу он призадумался. Я читал все комбинации, что складывались в его голове, хотя в этом не было никакой необходимости: сейчас я играл на уровне чемпиона мира. Против таких игроков, как Веня, я мог бы сыграть сеанс на тридцати досках вслепую.

– А у тебя сегодня лучше получается, – признал Веня после четырнадцатого хода. На двадцать втором он нахмурился, запустил пальцы в негустую шевелюру, взлохматил ее и оставил пальцы там.

Я двинул вперед пешку, жертвуя и ее, и коня.

– Сто, – сказал Веня, подумав минуту. – Ровно сотня.

– Чего сотня?

– Сотня медведей в лесу сдохла. Ты хоть понял, какой ход ты сейчас сделал? На три восклицательных знака.

– Почему только на три? – обиделся я.

– Так ты понял или нет?

– Пять, – мстительно сказал я. Своей манерой изъясняться числительными Веня в конце концов утомит кого угодно. Пусть теперь сам терпит.

– Чего пять?

– Тебе мат через пять ходов.

– Где мат?! – вскинулся он. – Почему?

– Ты играй, играй…

От волнения он сделал глупый ход, получив в итоге мат не на пятом ходу, а на четвертом. Что, понятно, уже не имело никакого значения.

– Реванш, а? – предложил он.

– Валяй. Проигравший расставляет.

Веня выбрал защиту Алехина – наверное, исключительно для того, чтобы сбить меня с толку. Нужно быть Алехиным, чтобы выигрывать черными с такой защитой. Ну, держись, Веня…

Задолго до эндшпиля он понял, что надо сдаваться, но сделал еще семь никому не нужных ходов, прежде чем признал поражение. Признав – загрустил. Он такой. А я мельком подумал о том, что было бы неплохо зевнуть ему ферзя в следующий раз, чтобы не шибко расстраивался. Некоторые люди склонны придавать излишнее значение всякой ерунде вроде шахматной партии.

Шли тридцатые стандартные сутки, считая от нашего старта с Реплики, и уже третьи в естественном субпространственном канале. Прогноз сулил «Неустрашимому» идти каналом еще сутки. Потом корабль вывалится из субпространства где-то между Проционом и Сириусом и пойдет к Земле «мелкими нырками», то бишь недлинными индуцированными каналами. Нырков будет два, а может, три. Они сожрут куда больше энергии, чем естественный канал, если только он не инверсный. Пространство не любит, когда его дырявят почем зря, и требует за это свою цену. Но запасов топлива в корабле гарантированно хватит на четыре нырка – это я знал от Лоры. Не о чем беспокоиться.

Безусловно, в дальнем космосе может случиться всякое, но профессионал не станет нервничать из-за гипотетической случайности, которую он не в состоянии предвидеть и предотвратить. Дежурная смена экипажа и не нервничала.

Зато меня внезапно пробрал озноб. Словно колючие льдинки зашевелились внутри, царапая и выстуживая внутренности. Случилось что-то плохое, а может, еще не случилось, но вот-вот случится – это я понял сразу. Но что именно, какая опасность на подходе – этого я не знал. С моими новыми способностями – и не знал! Страх пополам с досадой – вот что пробудили во мне те колючие льдинки.

Спрятав шахматы, посрамленный Веня улегся на койку и принялся утешать себя просмотром какого-то интерактивного фильма. О да, там он был герой и победитель, сокрушитель несокрушимого, ловкач среди ловкачей и титан мысли. Весь сиял и аж подергивался. А я только и делал, что прислушивался к внутренним ощущениям. Льдинки, кажется, растаяли, но тревога осталась.

Ничего не понятно!

Одно я знал наверняка: это не игра воображения и не шутки подсознания. Опасность реальна. Я не смог бы объяснить, откуда у меня взялась такая уверенность, да и не пытался. Вредно отвлекаться на ненужный самоанализ.

«Эрлик!» – позвал я мысленно.

Никакого эффекта. Вдруг стало ясно: в субпространстве он мне не явится. Хитрая штука эти субпространственные каналы, до конца не познанная и нормального человека раздражающая. Скажем, простой вопрос: где мы сейчас, если смотреть на нас из обычного пространства? Нигде. Нас нет вообще, как нет в вакууме виртуальных частиц до их рождения, а есть лишь какое-то поле. Строго говоря, теория учит, что все без исключения естественные субпространственные каналы тоже виртуальны, как те частицы, только некоторые из них существуют микросекунды, а другие – тысячелетия. Существенно еще то,