Белая сорока - Рудольф Лускач

Я с любопытством потянулся к портфелю, но едва его слегка поднял, как Баумер вскочил, вырвал его у меня и при этом поцарапал мне руку. Он мгновенно стал неузнаваем, покраснел, как хорошо вываренный рак, его глаза зловеще заблестели.

Пораженный, я тем не менее не растерялся и ударил Баумера по руке так сильно, что портфель выпал, тяжело ударившись о пол. Сцена, понятно, привлекла внимание, к нам подскочили два официанта. Затем подоспел и администратор ресторана, который послал за милиционером, чтобы установить наши личности.

Махнув рукой, я уселся поудобнее в ожидании официальных властей. При этом заявил, что никто не имеет права меня царапать. Баумер утверждал, что все произошло случайно, без злого умысла, но хоть он и считал меня зачинщиком скандала, готов извиниться. Он потребовал счет, бросил на стол несколько бумажек, взял портфель и вышел из зала.

Официанты направились за ним следом. Прежде чем он успел взять в гардеробе пальто и чемоданы, появился милиционер. Баумер не обратил на него никакого внимания и хотел уйти, но ему было сказано, что он это сможет сделать лишь после того, как предъявит удостоверение личности. Куда делась его вежливость! Он развязно заявил, что это ограничивает его личную свободу, а у него, иностранца, особое положение…

Заявление не произвело на милиционера никакого впечатления. Хочешь не хочешь, Баумер должен был вместе с нами проследовать в кабинет директора ресторана.

Я предъявил свое удостоверение личности, Баумер этого делать не собирался. В конце концов он сказал, что покажет удостоверение только после того, как удалюсь я. Со всей решительностью я воспротивился: ведь именно я в первую очередь имел право узнать, с кем повздорил. И только когда милиционер пригрозил, что в случае дальнейшего запирательства отведет Баумера к представителям органов государственной безопасности, тот вынул свои документы: паспорт, выданный третьим рейхом, разрешение на пребывание в СССР, полученное в Москве, и удостоверение о том, что как иностранный специалист он работает в «Судопроекте».

Все документы были на одно имя — Курт фон Лотнер!

Меня словно ударило: это же тот человек, который познакомил Шервица с Эрной на вечере в немецком консульстве. Помимо желания, у меня вырвалось многозначительное: «А-а-а-а…»

Присутствующие глянули на меня вопросительно, и милиционер спросил, что означает мой возглас.

— Удивление, — коротко ответил я. — Этот гражданин мне только что представился под другим именем. Кроме того, он лгал, называя место своей работы. Очевидно, у него есть для этого основания. Хотелось бы их знать.

Фон Лотнер с наигранной улыбкой заметил, что я его тоже обманул, выдав себя за местного жителя, тогда как я, оказывается, чехословацкий инженер, и следовательно, тоже иностранец.

— А говорят, что свояк свояка видит издалека, — заметил милиционер, и все рассмеялись. Милиционер покачал головой, выразив сожаление, что два иностранных специалиста (он это подчеркнул), следовательно, люди интеллигентные, могли из-за такой ерунды устроить скандал, и как представитель власти наложил на каждого штраф по двадцать рублей.

Фон Лотнер тотчас же вежливо поклонился, еще раз извинился и заплатил штраф. Потом он взял свои чемоданы и, прежде чем я смог его как-то задержать или хотя бы что-то сказать, ушел.

Меня взяла злость из-за того, что представитель органов власти так легко отпустил Лотнера. Кровь бросилась мне в голову, лицо горело. Я категорически отказался платить штраф, что, разумеется, вызвало негодование стража порядка. Он раздраженно сказал:

— Тогда вам придется пройти со мной в отделение.

— Пойдемте, — с вызовом ответил я.

По пути я размышлял о том, что если Лотнер так легко выпутался из неприятностей, то теперь он будет стремиться как можно скорее исчезнуть из Петрозаводска. Пусть другим его поведение не казалось подозрительным, меня не покидала упрямая мысль о том, что совесть его нечиста. Ведь он представился под чужим именем и прямо как зверь бросился на меня, когда я взял портфель.

Этот портфель… Что в нем?

Дежурный отделения милиции привстал при нашем приходе, а узнав, что нас сюда привело, строго спросил:

— Почему вы отказываетесь заплатить штраф, гражданин?

— Потому что я — потерпевший и считаю, что меня оштрафовали неправильно. Кроме того — и это главное — у меня есть и другие доводы, которые могу высказать только начальнику вашего отделения.

Дежурный нахмурил брови, смерил меня с головы до ног недовольным взглядом и не без иронии заметил, что сейчас на месте только заместитель начальника.

Меня привели к нему. Когда я назвал свое имя, он, рассмеявшись, подал мне руку и спросил:

— Не узнаете? Мы ведь с вами года три назад охотились на медведей. Вы тогда еще работали в лесной промышленности… Припоминаете? Я старший лейтенант Греков. Что у вас ко мне?

Усевшись в предложенное кресло, я смутился: с какого же конца начать? Рассказывать о всем деле «Белая сорока» не было времени, — я решил лишь коротко поделиться своими подозрениями в отношении Лотнера.

Греков задумался, потом с сомнением сказал:

— Ваше подозрение основывается на догадках, а их недостаточно, чтобы принять меры: Лотнер может путешествовать, как всякий другой гражданин, где хочет. Что же касается портфеля… Вполне возможно, что там были важные бумаги; очевидно, он вспыльчив и поцарапал вас случайно…

— Вы, наверно, правы, старший лейтенант, но что-то мне не дает покоя… Почему он скрыл свое настоящее имя?

Греков снова сделал какое-то нерешительное движение. И тут мне пришло в голову попросить его соединить меня по телефону со следователем Куриловым в Ленинграде. Уж он-то наверняка интересуется Лотнером больше, чем я.

После некоторого колебания старший лейтенант внял моей просьбе и через минуту уже разговаривал с Куриловым. Я с интересом наблюдал за выражением его лица. Спокойное; я бы даже сказал неподвижное официальное выражение начало постепенно меняться. Брови поднялись, глаза расширились, рот приоткрылся. На лице было написано удивление, интерес, участие. Кивая головой, он несколько раз повторил:

— …обязательно сделаем, обязательно, без всяких проволочек… Да, понимаю… Тотчас же…

Потом передал трубку мне. Голос моего приятеля и на расстоянии был слышен отлично, и первое, что он сказал, была старая добрая пословица о ловце, на которого и зверь бежит…

Курилов удивился, что я застал Лотнера в Карелии. По его сведениям, этот тип должен был еще находиться в командировке на верфи в Николаеве. Он попросил старшего лейтенанта «вести» Лотнера до самого Ленинграда, а там они сами примут меры… Меня он пригласил навестить его по возвращении.

Тем временем старший лейтенант вызвал своих людей и дал им указания. При этом они косили на меня глаза, явно не понимая, почему о таких делах речь идет в присутствии чужого, который к тому же еще сюда был приведен в сопровождении милиционера. Прежде чем они ушли, я вежливо осведомился, продолжает ли старший лейтенант настаивать на штрафе. Греков только засмеялся и махнул рукой.

До ночного скорого поезда оставалось несколько часов, которые я неплохо провел в обществе Грекова. Тем временем пришло сообщение: Лотнер появился на вокзале, купил с рук билет на «стрелу» до Ленинграда и, значит, поедет тем же поездом, что и я.

— У вас будет милый попутчик, — пошутил Греков и сердечно со мной попрощался. Потом позвонил Курилову и сообщил, что Лотнер едет ночным поездом.

На перроне я напрасно искал глазами Лотнера. Лишь когда пришел поезд, я увидел, как он заспешил к задним вагонам. За ним сквозь толпу пассажиров пробирался молодой мужчина, в котором я на основании опыта, приобретенного в последнее время, сразу же узнал сотрудника государственной безопасности.

Я вошел в свой вагон, быстро улегся и мгновенно заснул. Охота на медведя была нелегкой, и нет ничего удивительного, что я спал так крепко, что проводник с трудом разбудил меня уже в Ленинграде.

— Поезд опоздал на семнадцать минут, — пояснил он. — Вы проспали и нашу вынужденную остановку, так что поторапливайтесь.

Я поинтересовался, чем была вызвана остановка, и проводник охотно рассказал: у станции Корбово, примерно в тридцати километрах перед Ленинградом, кто-то из пассажиров сорвал стоп-кран и остановил поезд. Кто и почему это сделал, установить не удалось, в коридоре никого не было, большинство пассажиров спало в своих купе. Ни проводник, ни пассажиры не заметили, чтобы кто-нибудь покинул поезд.

— Одним словом, какая-то чертовщина, — пожаловался проводник. Боремся за точное соблюдение графика — минута в минуту, а тут по вине какого-то негодяя опоздание на целых семнадцать минут.

Выйдя из вагона, я столкнулся с молодым мужчиной, «прикрепленным» в Петрозаводске к Лотнеру.