Поцелуй Мистраля - Лорел Гамильтон

Шолто опустил голову, спрятав лицо за вуалью белых волос. Я стояла совсем рядом, я услышала, как он плачет - так тихо, что вряд ли слышал кто-то еще. Из уважения к королю я не подала виду, что заметила.

Сенья протянула к нему руку.

– Милосердия, мой господин, - выговорила она низким, булькающим голосом, захлебываясь собственной кровью.

Шолто поднял голову, но волосы не убрал, они щитом закрывали его лицо с двух сторон, так что только мне были видны следы слез у него на щеках. Голос у него был чист и спокоен, никто не понял бы по голосу, как скверно у него на душе.

– Ты просишь исцеления или смерти, Сенья?

– Исцеления, - пробормотала она.

Король качнул головой.

– Снимите ее с костей. - Он посмотрел на Файфа: - Помоги им.

Файф помедлил мгновенье, но потом осторожно соскользнул по склону и присоединился к брату в неподвижной вязкой воде. Им втроем удалось снять Сенью с костей, только один шип воткнулся в ребро карги, и Агнес с хрустом его сломала. Они взяли Сенью на руки, она корчилась от боли и кашляла кровью.

Агнес повернула к нам залитое слезами лицо.

– Мы не те, кем были когда-то, мой король. Она умирает.

Сенья тянула к Шолто дрожащую руку:

– Милосердия…

– Мы не сумеем спасти тебя, Сенья. Прости, - сказал Шолто. Теперь уже все было ясно.

– Милосердия, - снова попросила она.

– Милосердие бывает разное, - сказала Агнес. - Неужели ты оставишь ее мучиться?

Голос у нее был искажен от слез и пылал от гнева. Такие слова жгут горло, когда их произносишь.

Шолто покачал головой.

Ивар пропел по-птичьи:

– Ты должен подарить ей смерть, Шолто.

– Оба они должны - король и принцесса, - поправила Агнес, глядя на меня с такой злобой, что я едва не вздрогнула. Если б фейри еще умели убивать взглядом, я бы умерла на месте. Она сплюнула в воду.

– Не принцесса ее ударила, а я, - сказал Шолто, вставая. Он пошатнулся, и я его подхватила, помогла восстановить равновесие. Он не препятствовал, что показало мне, как сильно он ранен. Я видела нанесенную Сеньей кровоточащую рану, но пошатнулся Шолто, думаю, не из-за нее - и не из-за раны на месте щупальцев. Бывают раны, которые не видны - но они глубже и больнее, чем любая из тех, что могут кровоточить.

– Мне жаль, Шолто, но карга права, - нехотя произнес Ивар. - Сенья ударила вас обоих. Не будь принцесса воином, ее можно было бы избавить от этой обязанности, но она сидхе Неблагого двора, а значит - воин.

– Принцесса не раз убивала на дуэли, - сообщил Файф.

– Если она откажется помочь Шолто избавить Сенью от мук, слуа никогда не признают ее королевой, - сказала Агнес. Она гладила подругу по лицу - удивительно нежный жест при таких когтях.

Я расслышала, как вздохнул Дойль. Он подошел шепнуть мне на ухо:

– Если ты спасуешь, Агнес всем объявит, что ты не воин.

– И что тогда? - прошептала я в ответ.

– Возможно, слуа не станут тебе подчиняться, когда ты сядешь на трон, потому что они - народ воинов. Они не признают вождем того, кто не омыт кровью сражения.

– Я в крови чуть ли не купалась уже, - буркнула я. Онемение проходило, сменяясь резкой дергающей болью. Из раны лилась кровь. Мне медицинская помощь была нужна, а не барахтанье в грязной воде. - Мне бы дозу антибиотиков.

– Что? - хором спросили Шолто и Дойль.

– Я смертная, не то что вы. Я могу подхватить инфекцию, заражение крови. Так что после того, как мы выберемся из той лужи, мне нужны будут антибиотики.

– Тебе действительно грозит такая опасность? - спросил Шолто.

– Грипп я подхватывала, так что отец заставил врачей сделать мне все детские прививки - он не знал, насколько высокая у меня сопротивляемость болезням.

Шолто удивленно вглядывался мне в лицо.

– Ты такая уязвимая.

– Да, по меркам фейри, - кивнула я и посмотрела на Дойля. - Знаешь, иногда я сомневаюсь, что мне хочется здесь править.

– Ты это серьезно?

– Если бы альтернативой был кто-то получше моего кузена - да. Я устала, Дойль. Я так хотела вернуться домой - а теперь я почти с той же силой хочу в Лос-Анджелес. Чтобы между мной и убийствами осталось побольше миль.

– Я говорил тебе как-то, Мередит: если б я мог вынести мысль о Селе на троне, я бы уехал с тобой.

– Мрак, - поразился Мистраль, - не может быть, что ты всерьез!

– Ты почти не выезжал за пределы холмов и не видел, что и в землях людей встречаются чудеса. - Дойль тронул меня за лицо. - Есть чудеса, что не поблекнут, когда мы отсюда уйдем.

Он говорил мне, что бросил бы все и последовал в изгнание за мной. Он и Мороз. Когда они решили, что кольцо королевы, магический артефакт, выбрало Мистраля моим королем, Дойль сломался - сказал, что не смог бы видеть меня с другим, не вынес бы. Он собрался потом и вспомнил свой долг, как я вспомнила свой. Будущие короли и королевы не прячутся, не сбегают, и не бросают королевство на откуп ненормальному тирану вроде моего кузена Селя. Сель будет похуже своей матушки Андис.

Я смотрела на Дойля и хотела его. Хотела сбежать с ним.

Мороз шагнул к нам, и я смотрела на двух своих мужчин и хотела завернуться в них как в одеяло. И совсем не хотела лезть в вонючую котловину и брести по заточенным как бритвы костям и грязной воде, чтобы убивать кого-то, кого не хотела даже ударить.

– Я не хочу ее убивать.

– Выбор за тобой, - тихо сказал Дойль.

Рис тоже к нам подошел.

– Если мы собираемся насовсем умотать в Л-Эй, меня возьмут?

Я улыбнулась, погладила его по щеке:

– Конечно.

– Хорошо. С Селем на троне Неблагой двор для всех станет небезопасным.

Я зажмурилась на минутку, уткнулась лбом в голую грудь Дойля. Прижалась щекой, крепко обняла, слушая ровный, медленный стук сердца.

До сих пор молчавший Аблойк сказал у меня над ухом:

– Ты напилась из кубка, из обоих кубков, Мередит. Куда бы ты ни пошла, страна пойдет за тобой.

Я посмотрела ему в глаза, стараясь разгадать все смыслы его слов.

– Я не хочу ее убивать.

– Тебе придется выбрать, - повторил Аблойк.

Еще секунду я цеплялась за Дойля, потом оторвалась от него. Заставила себя встать прямо, развернуть плечи - хотя располосованная Сеньей рука жутко болела. Если мое тело не сможет вылечиться само, придется накладывать швы. При Неблагом дворе есть целители, которые могут привести меня в порядок, но туда еще надо добраться. Что-то - или кто-то - словно не хотело, чтобы я туда вернулась. Впрочем, я не думала, что дело в политических противниках. Я начинала чувствовать руку божества, уверенно толкающую меня в спину.

Мне всегда хотелось, чтобы Бог и Богиня к нам вернулись, этого все хотели. Только теперь я начала понимать, что когда идут боги - лучше убраться с их пути, или тебя вихрем унесет вместе с ними. И подозревала, что убраться с дороги мне уже не удастся.