Великая и священная война, или как Первая мировая война изменила все религии - Филипп Дженкинс

Богу. Позже заинтригованный солдат стремился найти эту монахиню во многих женских монастырях, какие попадались ему во время войны, но нигде не находил. Везде говорили ему, что такой монахини не существует. В итоге он приписал встречу с этой монахиней к явлению какой-то святой женщины. И таких историй может быть масса, их нельзя все осветить или опубликовать, в них сокрыта извечная тема христианского благочестия, которое свойственно всем людям, к какой бы воюющей стороне они ни относились. И все эти истории лишь подтверждают тот факт, что всем — и правым и неправым — в этой войне было свойственно чувство раскаяния за совершенные преступления[188].

Такая мифология была очень популярна в России. У российского солдата было много религиозных представлений и образов о святых и Деве Марии, которых он сильно любил и почитал, и читал о них в бесчисленных брошюрах. В 1917 г. Софья Федорченко издала книгу «Народ на войне», в которой описала большое количество религиозных верований, представлений, суеверий, предсказаний, которые были особенно популярны у русских людей, начиная с самых древних времени и заканчивая настоящим временем. Если у британцев был «Товарищ в белом», то у русских — «Белый всадник», которому если кто посмотрит в глаза, испытает сверхъестественную силу. Так СМИ закрепляли в сознании людей средневековую веру[189].

Вера дома

В тылу, как и на фронте, мы также находим различные формы религиозности людей, которые в большинстве своем очень далеки от известных традиционных стандартов. В основном это язычество и языческий культ, которые стали популярны среди большого количества людей. Особенно это было замечено в немецком католическом городе Фрейбурге. Нигде в других местах Европы не было столько различного рода пророчеств, заколдованных писем, предзнаменований, гадальных карт и оккультных методов, как здесь[190].

В германоговорящих странах с 1915 г. одним из таких проявлений стали статуи с железными гвоздями. По средневековому австрийскому обычаю путешественники, отправляющиеся в путешествие, забивали гвоздь в статую в поисках удачи. Эта практика теперь возродилась: появились воинственные фигуры, изображающие средневековых рыцарей, щиты или тевтонских воинов, в которых простые люди в качестве поддержки военным вбивали гвозди. Перекочевав из Вены в Германию, эта традиция пополнилась новыми атрибутами и символами в виде многочисленных орлов, крестов и легендарных героев. Кульминацией стало сооружение в 1915 г. в Берлине деревянной статуи боевому маршалу Гинденбургу высотой 40 футов. Увидев в этом повальном увлечении немцев способ для извлечения прибыли, власти Германии разрешили поставить эту статую за довольно крупную сумму денег, наподобие того, как в одном американском городе власти разрешили донорам писать на тротуаре свои имена и фамилии. Сотня марок за один золотой гвоздь, пять марок за один серебряный и одна марка за один железный. На статуе Гинденбурга, по общему мнению, власть заработала миллионы марок. Это явление в Германии во время войны один историк назвал «эпидемией гвоздя»[191].

Но национальная гордость уступила здесь новой сильной вспышке суеверия. Верующие во всем мире хорошо знали и использовали древнюю практику поклонения фетишу и амулету, чтобы получить от них сверхъестественную силу. В христианском смысле статуя Гинденбурга чем-то напоминала распятие Иисуса Христа. Эта статуя пробуждала различные религиозные мотивы у людей, которые, поклоняясь ей, стремились с ее помощью повлиять на благополучный исход войны. Так, одна женщина, имевшая четырех сыновей, которые сражались на войне, поклонялась сразу четырем статуям.

В статуе Гинденбурга было соединено древнее и современное, научное и суеверное, что часто встречалось и на войне. Это также был триумф современного маркетинга, нацеленного на поддержку гонки вооружений; например, встречались статуи сделанные в форме подводной лодки.

Но одновременно здесь была заложена сверхъестественная мистическая вера человека, жившего в городских условиях. Дело было не в том, что эти интуитивные идеи были новыми, а скорее в том, что особые обстоятельства войны позволили им найти беспрецедентное публичное выражение.

Гигантский психологический эксперимент

Говоря о культе статуи Гинденбурга, французские ученые высмеивали это идолопоклонство и одновременно задавали вопрос: немецкая культура регрессировала к африканскому фетишизму? У всех христианских наций, считающих себя достаточно образованными, существует часть населения, которая исполняет свои религиозные потребности в форме примитивных культов. Мода на пророчества существовала у большинства народов, государства которых были в состоянии войны. Она основывалась не только на библейских сюжетах, но и на оккультной литературе, прежде всего, Нострадамуса и св. Малахии[192]. Самыми распространенными в Британии пророчествами были об Армагеддоне и о конце войны в 1917 г. (были опубликованы в 1916 г.)[193].

Спиритизм и медиумичность получили широкую популярность именно в военные годы. Зародившись в середине XIX в. в Северной Америке, спиритическое движение скоро стало мировой сенсацией. У приверженцев спиритизма была своя альтернативная научная система, благодаря которой талантливые медиумы во время сеансов могли глубоко проникать в загробную жизнь. Мировая война преподносила огромный материал не только для оккультистов, но и для психологов. Из-за большого количества убитых и раненых, в основном людей молодого возраста, все были заинтересованы в получении знаний о выживании на войне и жизни после смерти. Многие слышали об известном британском медиуме Уэлсли Тюдоре Поуле, который мог предсказывать смерть и вызывать души умерших людей; особенно известно его утверждение: «Преходящие условия так называемой смерти становятся более гармоничными, чем когда-либо прежде». Уэлсли Тюдор Поул убедительно заявлял, что семьи могут защитить солдат в полевых условиях с помощью медитации и проекции положительных энергий[194].

С историями о призраках и удивительном общении с недавно умершими людьми мы познакомились выше, когда рассказывали о моряке Бромптоне. Одно британское обозрение предлагало считать: «исполненное пророчество… предвидение собственной смерти… предсказание… пророческие мечты… общение с недавно умершими…» (выдержка из оригинала) новым фольклором. Все эти рассказы были регулярным фуражом для СМИ и многочисленных специализированных журналов, угождавших вкусам поклонников оккультизма и спиритуализма. Для всех англоязычных существовали также печатные издания: «Обозрение оккультизма», «Предвестник Света», «Международная психологическая газета», «Обзор психологических исследований». Для всех немецкоязычных издавались журналы: «Психологические исследования», «Психологические исследования и оккультизм». Такое количество свидетельств о сверхъестественных явлениях во время войны характеризовало, по словам британского спиритуалиста Херварда Каррингтона, о «гигантском психологическом эксперименте в Европе». В 1918 г. Артур Конан Дойл подвел итог всех спиритуалистических доктрин и издал книгу под честолюбивым названием «Новое открытие»[195].

Даже после такой страстной религиозности большинство солдат на фронте оставались неверующими. Они признавали мистику лишь из-за необъяснимости Вселенной, а специально заниматься спиритическими сеансами на фронте у них не было времени. При чтении популярных книг Херварда Каррингтона и Уэлсли Тюдора и других спиритуалистов тех лет мы