Кодекс Императора - Виктор Молотов

Кстати, о них… Помню тогда одного из лидеров мятежа отравили и все доказательства указывали на одного из союзников, после чего началась клановая война внутри захваченных земель. А по факту отравила лидера его любовница, коих у него было довольно много. Женская ревность никогда не доводит до добра.

Хорошо, что мне подобное не грозит. Хм, нет, любовниц может быть много, а вот отравить меня не сможет никто. Я могу выпить абсолютно любой яд, и мне ничего не будет.

Но не хотелось бы, чтобы девушки подливали мне в питье нечто подобное. Зачем портить хорошие напитки? Хотя всё зависит от того, какой будет жена. Брак по любви или по расчету. Но я отнюдь не сторонник того, чтобы жениться ради выгоды. Тогда эти отношения потеряют всякий интерес.

Будучи Первым императором, я получил дар правителя и пронес его через множество жизней. Это не только способность забирать дары у других, но и иммунитет ко всем ядам. Об этой стороне своего дара я никогда и никому не рассказывал. А зачем, если тогда не будет удивленных и раздосадованных взглядов убийц, прямо как у Чернышова, который весь вечер с надеждой поглядывает на меня.

Но, как с любым другим даром, здесь тоже есть свой нюанс. Душа должна быть сильной. Правитель должен править мудро и награждать своих подданных. Тогда и баланс не будет нарушен, и душа будет накапливать энергию. А чем она сильнее, тем мощнее дар.

Всё это я познал в прошлых жизнях, отнюдь не в этом мире. Здесь подобных знаний нет. Для всех людей этой планеты душа — это нечто несуществующее, крайне абстрактное. А ведь, на самом деле, душа существует.

Душа — это мы и есть…

* * *

Граф Чернышов

«Да почему этот парень не умирает? Что с ним не так⁈» — думал граф Чернышов, разгневанным взглядом посматривая на цесаревича Дмитрия. Эта ситуация настолько выбесила графа, что ему уже самому хотелось подойти к цесаревичу и долбануть по голове чем-нибудь острым и тяжелым!

Но здравый рассудок одержал верх и Чернышов продолжал наблюдать со стороны. Он искренне не понимал, что происходит. Яд, которым сейчас опаивают Дмитрия, специфический и очень дорогой. У него нет запаха… А отравленный человек до последнего не поймёт, что умирает. Да и после смерти этот яд в теле человека будет невероятно тяжело найти.

Также у этого яда есть магическая составляющая — он прикреплен к определенному артефакту. Когда яд подействует, то артефакт сразу активируется и уничтожит следы его присутствия во всей посуде и остальных местах, где он только мог быть.

Яд, после смерти человека, полностью растворяется и перестаёт действовать, а потому никто не сможет доказать, что цесаревича отравили. А тут выходит, что и доказывать ничего не надо, ведь цесаревич не подыхает!

Конечно, есть множество других способов убрать Дмитрия, но применять их сейчас крайне рискованно. Одна дуэль уже была, и вторая подобная провокация будет выглядеть крайне подозрительно. Уже не говоря о более действенных способах, вроде взрывчатки.

Однако граф точно знал, что не хочет разговаривать с цесаревичем и отвечать на его вопросы. Пока парень на земле его вассалов, то ничего еще не закончено. И, пожалуй, граф может позволить себе рискнуть.

А с другой стороны, почему он сомневается? На этом вечере собралось больше сотни аристократов, половина из которых враги Дмитрия или же принадлежат к другой партии. А некоторые из них, и вовсе, не прочь поквитаться с цесаревичем за прошлые дела, когда покойный император разрешил своему младшему сыну влезть в политику. Цесаревич изменил некоторые законы, чем очень сильно помешал многим дворянам, и они это до сих пор помнят.

Вот не глупый ли закон, что аристократ должен нести ответственность, если убил своего слугу? Раньше с этим было проще, не то, что сейчас. Теперь приходится скрывать факт смерти слуги или перекладывать вину на кого-то другого.

А потому можно и рискнуть!

* * *

Под конец вечера я подошел к графу Чернышову и напомнил о предстоящем разговоре еще раз. Больно плохая память у Бориса Владиславовича, приходится самому настаивать.

— Ваше Высочество, — закашлялся Чернышов. — Голова идёт кругом. Всего один бокал вина выпил, а не стоило… Здоровье у меня слабое. Лекари мне в таких случаях советуют выпить целебного отвара и лечь спать. Может, перенесем встречу на завтра? Я лично вас приму и подготовлю встречу, достойную наследника.

Неужели он пригласит меня в столовую или сразу в придорожный трактир? Ведь ни для кого не секрет, как он ко мне относится.

— Здоровье — это важно, — киваю я. — Выздоравливайте… А завтра жду нашей встречи!

— Благодарю, Дмитрий Алексеевич.

Не так быстро.

— Мне очень не хотелось бы, чтобы ваш род лишился своего главы. Это будет сильный удар, а ваши сыновья совсем юные и не смогут взять бразды правления в свои руки.

Граф сжал зубы до скрипа, а его щеки вмиг побагровели. На скулах выступили желваки, и он тяжело вздохнул, пытаясь взять себя в руки.

— Уверен, я ещё поживу, — граф натягивает на лицо улыбку.

— Поберечь вам себя нужно, — говорю я с явным намёком.

На это Чернышов никак не отреагировал, и охранники сопроводили его на второй этаж.

Что ж, надеюсь он задумается и не станет совершать опрометчивых поступков. Хотя, мне слабо в это верится. Когда эмоции берут верх, люди часто совершают глупости, которые могут стоить им жизни.

— Мне нужен транспорт, — говорю я мужчине, который провожает гостей на выходе из поместья.

— Конечно, Дмитрий Алексеевич, одну минуту! — отвечает слуга в черном костюме и выходит на улицу.

Там он переговорил с мужчиной в такой же одежде, и через пару минут к главному входу подъехал большой бронированный автомобиль. Выглядела машина довольно солидно, на такой и наследнику не зазорно передвигаться по стране. Правда, задние стекла были затонированы.

Водитель вышел и открыл для меня дверцу. Я, кивнув, присел на заднее сидение. Машина тронулась и плавно поехала в сторону отеля, где я и остановился.

Предо мной была перегородка, как в лимузинах, за которой даже водителя не видно. Обычно она опускается нажатием кнопки, которая у меня не работает. Хм… Ни одна кнопка в машине не работает, даже ручка открывания двери! Я не могу выйти на связь с водителем, и очевидно, что случится дальше.

Совсем скоро машина остановилась. Началось… Прыгаю в свою тень и перемещаюсь подальше от машины. Вовремя. Представление только началось.

Встаю в тени дерева, одного из множества,