Отказ не принимается (СИ) - Кей Саша

Лиза извиняется, словно гости ворвались к молодоженам, но это совсем не мой случай. Мне нет никакого дела до того, кто и когда приезжает к Виктору. Я сама хочу сбежать, как только представится возможность.

– Ты шубу-то снимай, – откладывая тряпку, командует Екатерина. – Мы пока бандитов разденем.

Бандитам так нравится, что они бандиты, что они поднимают еще больший гвалт.

Расчехлив детенышей, я поднимаюсь наверх.

Екатерина взялась накормить их обедом, а мне кусок в горло не лезет.

И вроде бы ничего такого, о чем я бы не догадывалась, но я все равно ощущаю себя селянской девкой, которой господин попользовался между делом.

Споро собираю сумки. Со своей заканчиваю за пять минут и выставляю ее за дверь, с Тимошкиной приходится повозиться, потому что игрушки рассованы по всей детской. Боюсь, если оставить какого-то динозавра тут, мне не простят никогда. Он их всех в морду знает.

Господи, да сколько их? Как он их всунул-то? Не застегивается…

Я психую и, сдавив бока сумки, зло тяну собачку молнии.

Вот что злюсь, спрашивается? Ни на что же не рассчитывала.

Увлеченная борьбой с баулом, я не слышу, как в детскую открывается дверь, поэтому голос Воронцова для меня как гром среди ясного неба:

– Я не понял, что это за сумка там стоит?

Вздрогнув, я оборачиваюсь, словно меня застукали за чем-то неприличным.

– Доброе утро, – с нажимом произношу я, задавливая в себе инстинктивное желание оправдаться, настолько Виктор суров и требователен. Стоит, широко расставив ноги и засунув руки в карманы. Взгляд исподлобья.

Барин недоволен.

– Уже не уверен, – не соглашается со мной он. – Я спрашиваю, что за сумка?

Глава 42

– Сумка, с которой я сюда приехала и с которой отсюда собираюсь уехать, – сдержанно отвечаю я.

– Вот оно как… – тянет зло Воронцов. – Не успела проснуться, а уже навострила лыжи.

Что ему еще надо?

Хотел устроить прощальное родео?

– У нас с вами был контракт на семь дней, – напоминаю я и отворачиваюсь, чтоб наконец застегнуть эту проклятую сумку!

– Контракт, значит… – на распев произносит Виктор.

– Именно. Вы же сами попросили подписать, – я с такой силой дергаю собачку, что, хоть мне и удается закрыть молнию, но язычок отламывается и остается у меня в руке.

– Вот ты какая, Варвара… – и судя по тону, Воронцов готов закатить мне истерику, что я воспользовалась наивным блудливым толстосумом.

– Уж какая есть, – рывком поднимаю баул и хочу, обойдя Виктора, выйти из комнаты. Не вижу причин для его недовольства. Он получил даже больше, чем мы договаривались.

Однако у Воронцова есть еще что сказать.

Он загораживает мне проход и складывает руки на груди:

– А больше ты ничего не хочешь? Может, сказать мне что-то?

– До свидания? – предполагаю я.

Точеные ноздри раздуваются от гнева.

– Ты совсем уже? Что случилось, Тронь?

– Ничего не случилось, – мотаю я головой. Ну ведь на самом деле, ничего. То, что я подслушала, было и так очевидно. Просто я забылась, а эти слова вернули меня на землю. – Все, как мы и обговаривали. Неделя в коттедже с Тиль. Сделка выполнена.

– Сделка? Ночью это была сделка?

– Это был бонус, – поджимаю я губы.

Сумка тяжелая и оттягивает мне руку, поэтому я, оттеснив застывшего Виктора плечом, выхожу из детской. У меня и так в горле першит, еще и стоять перед Воронцовым, как вокзальная беженка, невыносимо.

Вычеркиваем эту ночь.

Ее не было.

А без нее у нас был уговор: неделя с Тиль в обмен на должность аудитора.

Я понимаю, как это выглядит. Надо гордо отказаться и послать Воронцова с этой должностью куда подальше. Тем более, что я не перетрудилась за эти дни.

Тиль не более шилопопая, чем большинство детей, да и много ее внимания оттягивал на себя Тимка. А то, что девочка капризная… Так с таким отцом и без матери она просто ангел, все могло быть намного хуже. В груди неожиданно щемит при воспоминании о щербатой улыбке и растрепанных хвостиках.

Нельзя привязываться к чужому ребенку.

Хотя на самом деле, Эстель не такая уж и чужая. Не знаю, можно ли назвать ее кровной родственницей Тимошки, но она – его двоюродная сестренка.

И со стороны Воронцова очень неправильно таскать в дом женщин, с которыми ему просто хочется переспать, лишь бы было по его. Надеюсь, таких не очень много. Иначе это нанесет ребенку психологическую травму.

– Я тебя не отпускал! – рявкает оставленный за спиной Виктор.

У меня вскипает, но высказаться этому самодуру не дают взбежавшие на второй этаж дети.

– Варя, заплети косичку! – с присвистом требует Тиль.

– Мам, пошли я тебе покажу… – и тут он замечает сумку и начинает кукситься: – Я не хочу уезжать!

Мне и жалко его, и злит. Не хочет. А мне что делать?

– Ты обещала вчера, что заплетешь! – топает ногой Эстель.

– Ну, конечно, – смешавшись бормочу я, хотя совершенно не помню, чтобы я обещала что-то такое. Но я – тряпка, и малышке отказать не могу. – Неси резиночки.

Тиль уносится в детскую, почти сшибив с ног Воронцова, а я тащу упирающегося Тимку в свою спальню.

– Не хочу уезжать! – неожиданно скандалит он. Совсем непохоже на него. Избаловался, что ли?

– Тимофей Сергеевич! – одергиваю его я и тут же затыкаюсь.

Ничего особенного в его отчестве нет, весьма распространенное, но мне все равно страшновато.

И внезапно раздавшийся голос, незамеченного мною приятеля Виктора, меня пугает:

– Ух ты какой! – посмеиваясь, рокочет он. – Мужик. Властный босс.

Господи, так и дурой стать недолго. Но стоит мне выдохнуть, как гость добавляет:

– На Тиль-то как похож. Особенно вихром на макушке…

Дернувшись, я нервно оборачиваюсь и затравленно смотрю на сокрушителя моего спокойствия.

Черноволосый высокий мужчина с цепким и ярким синим взглядом, стоит оперевшись плечом на косяк возле кабинета Воронцова. При виде его волевого подбородка сразу становится понятно, кто тут на самом деле властный босс.

Что-то у меня сомнения возникают, насчет того, кто реальная жертва в его браке. Вероятность того, что именно Лиза его окольцевала, стремится к нулю.

– Егор, – представляется он и возвращается к пристальному разглядыванию Тимошки.

Сейчас все наши с Воронцовым дрязги отходят на дальний план.

– Мам, больно! – возмущается ребенок, которому я от испуга вцепляюсь в плечо.

– Прости, солнышко, я нечаянно, – лепечу я и стараюсь спокойно ответить этому кошмарному человеку с отличным зрением: – Все маленькие чем-то похожи…

Ситуацию спасает вернувшаяся Тиль.

Размахивая розовой расческой, она зовет нас с Тимом в спальню, и я с облегчением скрываюсь за дверью.

И какое-то время прислушиваюсь к разговору снаружи.

Глава 43

– … у меня глаз-алмаз, – настаивает Егор, заставляя меня покрываться липким потом.

– Это точно не мой ребенок, – огрызается Воронцов. – Я бы запомнил такую, как Варя.

– А говорил, что смотреть не на что, – подначивает его приятель.

– Тебе – не на что. У тебя есть жена, туда и пялься.

– Ты за меня не переживай. Я со своей глаз не спускаю, а вот ты слепой.

– Слушай, мне не до этого! – психует Виктор. – Давай, твой родится, и мы сравним его с фотками новорожденной Тиль. Сто пудов на одно лицо будут – лысые и беззубые. И что? Скажешь, я его Лизе сделал?

– Ты меня не слышишь.

– Я понимаю, что с твоим семейным анамнезом, тебе внебрачные дети везде мерещатся, но это не тот случай, ясно? Таких интриг у нас не было.

– Зато были другие…

Голоса затихают.

Видимо, мужчины или вернулись в кабинет, или спустились вниз.

Ладошки у меня мокрые.

Вот дался этому Егору чужой ребенок! Куда он лезет?

– Косичку! – заставив меня вздрогнуть, в сознание врывается требовательный голосок Эстель.

Мое ойканье вызывает детский смех. И Тиль, и Тим передразнивают меня, пока я орудую расческой.