Отказ не принимается (СИ) - Кей Саша

Сквозь затопившую меня негу, я смутно слышала предложение принять совместный душ, и даже пробормотала, что да-да, еще пять минуточек… Усмехнувшись, Воронцов отправился в ванную один, и я тут же уплыла в сон. Кажется, вернувшись, он убрал с моей попки сперму влажным полотенцем, но это неточно.

А под утро меня безжалостно разбудили и устроили еще один заезд. На этот раз с презервативом. И единственная связная мысль была: «Он почти не чувствуется», а потом все снова закружилось в ощущениях.

И вот я проснулась уже окончательно.

Судя по тому, что солнце уже вовсю светит, уже глубокое утро, а то и день.

Осознав это, я подскакиваю на постели, в которой нахожусь одна. Если дети меня еще не искали, то непременно вот-вот начнут.

Скатившись с высокой кровати, я подхватываю платье и трусики и смываюсь в свою спальню. В душе я решаю запереться. Вчера я не стала этого делать и в итоге лишилась невинности.

О господи!

Как я это допустила?

Дело не в самом событии, а в том, с кем я переспала! Это все ужасно осложняет!

Мне ведь придется работать в его компании. Мы, конечно, обговорили, что после этой подработки контакты прекратятся, но полностью избежать столкновений вряд ли получится. И каждая встреча с Виктором для меня будет наполнена неловкостью, волнением…

Варя, какая ты дура! Что за затмение на тебя нашло?

Я ругаю себя, хотя в глубине души понимаю, что с того момента, как Воронцов вернулся из командировки раньше, чем я ожидала, это было почти неизбежно. Слишком он напорист. Слишком привлекателен. А я абсолютна неопытна в этих играх.

И все, что я сейчас могу, это отстраниться и не допустить повторения. Слишком хорошо я помню, как сломалась сестра.

Ничего. Я справлюсь. Сегодня мой последний день в этом доме. Ближе к вечеру мы уедем. Я очень соскучилась по маме, а она пишет, что отдохнула от активности Тимки, и теперь ей не хватает этого вечного двигателя, и мама даже купила ему еще какого-то динозавра.

Приведя себя в порядок и одевшись максимально невыразительно, я собираюсь отправиться к Тимошке и Тиль. Время уже перевалило за одиннадцать, так что в завтраке смысла немного, скоро уже обед. Мое внимание привлекает детский смех за окном.

Они вышли на улицу?

Выглядываю и вижу, что движуха идет на залитой нами горке. Даже отсюда заметно, что варежки у Эстель покрыты снежными катышками, а в капюшоне у Тимки целый сугроб. За абсолютным безобразием приглядывает не Екатерина, а незнакомая мне женская фигура.

Для обслуживающего персонала на ней слишком дорогая шубка.

Женщина стоит спиной ко мне, Тиль бросает в нее снежок, та уклоняется, и капюшон падает с ее головы. Золотисто-русые волосы заплетены во французский водопад, тщательно завитый на концах. Такую прическу будет носить только девушка или молодая женщина. Она отходит чуть в сторону, и по ее походке становится ясно, что она беременна. Подтверждая мою догадку, незнакомка заводит руку за спину и давит себе на поясницу.

Кто это?

Почему ей доверили пригляд за детьми.

Я замечаю, что напротив гаража припаркована незнакомая машина.

В доме гости?

Может, нам с Тимом лучше уже уехать?

Чтобы не мучиться неизвестностью, я отправляюсь на поиски Виктора.

Долго искать не приходится.

Немного дальше по коридору второго этажа находится кабинет Воронцова, и из-за неплотно приоткрытой двери слышен мужской смех. Иду на него, планируя спросить, когда я могу быть свободна. Собираюсь духом, чтобы при посторонних не выглядеть смущенной.

Уже собираюсь предупредительно стукнуть перед тем, как заглянуть, но долетающие до меня фразы, заставляют замереть с занесенной для стука рукой.

Глава 41

– … рожа сытая, но злая? Колись, я тебя с бабы снял? – посмеивается незнакомец с густым, чуть бархатистым голосом.

Шикарный тембр. У Воронцова тоже красивый, низкий, но в нем больше металла.

Он негромко бубнит что-то неразборчивое, видимо, стоит далеко от двери.

– Нянька? Ты меня удивляешь, – в голосе явно слышно недоумение.

– … тяжело далась эта победа, – усмехается Виктор.

Победа?

Я, конечно, догадывалась, что я для него всего лишь пунктик в списке, напротив которого надо поставить галочку, но слышать это неприятно.

– Покажешь?

– Не на что там смотреть, – резко отвечает Воронцов.

Это он так действительно считает? Или стыдится меня? Нет, я совершенно не хочу, чтобы меня показывали как зверушку или как трофей, но в груди неожиданно болезненно скребет.

– Смотри, – продолжает веселиться гость. – Я и глазом моргнуть не успел, как Лиза своей задницей мне белый свет заслонила. Пришлось жениться. Подчиненные они такие. Коварные.

– Не думаю, что с Варей у меня будут такие проблемы, как у тебя.

Дальше я слушать не могу.

Знать не знаю, что за проблемы были у приятеля Виктора, но сам факт, что меня рассматривают как ненапряжное времяпрепровождение унизителен. Одно дело не строить серьезных планов, и совсем другое – их отметать полностью.

Звучит так, будто я переспала с ним за ту должность аудитора, и теперь мы в расчете.

Понимая, что совладать с голосом у меня не получится, я оставляю идею показываться сейчас Воронцову на глаза, к тому же почти уверена, что этот гость сразу поймет, что я – именно та, с кого «он снял» Виктора.

Горло дерет от обиды.

Спускаюсь на кухню, где возится Екатерина. Скупо с ней здороваюсь, хотя она ничего плохого мне не сделала, но сейчас я везде вижу только врагов. Отказываюсь от еды, прокручиваю в голове, что и где надо собрать из Тимошкиных вещей.

Хочу уехать, как можно скорее.

Пока я жду, когда же наконец закипит чайник, хлопает входная дверь, первый этаж заполняется детским восторженным визгом, а через секунду на кухню вваливаются оба ребенка как есть, даже не разувшись. С них сыплется снег и веет морозцем.

– Мам, ты проснулась? – Тимка тут же прижимается ко мне румяной щечкой.

– Папа сказал, ты устала, – берет меня в плен Тиль с другой стороны.

Я стаскиваю с детворы шапки, освобождая взопревшие вихры.

В дверном проеме появляется девушка, я узнаю ее шубку. Это та самая, которая была с детьми на улице. Тяжело отдуваясь, она распахивает полы шубы, и я действительно вижу не очень большой животик. Я угадала. Беременная.

– Я уже не могу угнаться за ними, – жалуется она Екатерине и, наткнувшись на меня любопытным взглядом, представляется: – Привет, я – Лиза.

Сопоставив слова приятеля и положение этой самой Лизы, я понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что пришлось жениться. Видимо, брак по залету его служащей, с которой он развлекался.

Я пригляделась к «коварной подчиненной»: красный с мороза нос, сияющие глаза, от всего ее облика веет скорым материнством. Красавица, но не похожа на охотницу за богатым мужиком. Лиза определенно вызывает симпатию, и про себя я решаю, что и правильно она сделала, что захомутала. А то, как постель мять, так оба, а как расхлебывать – так одна? Я очень хорошо помню, как в первое время после рождения Тимошки не хватало мужчины рядом. Коляску хотя бы поднять…

Из-за моих размышлений пауза после Лизиного приветствия затягивается, и я понимаю, что уже несколько минут неприлично ее разглядываю.

– Привет, я – Варвара, – смутившись отвечаю я.

– Тебе очень идет это имя, – тут же замечает Лиза. – Настоящая русская красавица, круче всяких Барби.

Она явно не планирует сделать мне больно, но у меня внутри все опять сжимается. Круче там или нет, но для Воронцова я именно Барби.

– Я не знала, что в доме гости… – оправдываюсь я зачем-то, чувствуя себя неловко рядом с Лизой в дорогой одежде и сверкающей изумрудами в ушах. Я вот уверена, что они настоящие.

Она фыркает:

– Гости сами не знали, что они будут гостями. Муж внезапно поменял планы. Да вы не беспокойтесь, мы скоро уже уедем, он обещал, что мы только на час-два.