Хороните своих мертвецов - Луиз Пенни

– Если пригласишь, обязательно приду.

– Правда?

– Непременно.

– Подождите, я скажу об этом Сюзанне. Когда я сижу в церкви, то вижу в первую очередь, как она идет ко мне по проходу. Это как чудо.

– «Теперь больше не будет одиночества».

– Что-что?

– Это благословение, которое мы с мадам Гамаш получили во время венчания. «Теперь вы не будете чувствовать дождя, потому что каждый из вас будет укрывать от него другого», – процитировал Гамаш.

Теперь вы не будете чувствовать холода,Потому что будете согревать друг друга.Теперь для вас больше не будет одиночества.Теперь больше не будет одиночества.Теперь больше не будет одиночества.

Гамаш помолчал.

– Тебе холодно?

– Нет.

Но Гамаш подумал, что молодой человек лжет. Декабрь только начался, было холодно и влажно, а Морен сидел неподвижно.

– Можем мы получить такое благословение во время венчания?

– Если захотите. Я пришлю тебе его, а вы уж там решайте.

– Отлично. А как оно кончается. Вы не помните?

Гамаш собрался с мыслями, вспоминая собственное венчание. Он вспомнил, как оглянулся и увидел всех друзей и огромное семейство Рейн-Мари. И Зору, свою бабушку, единственную оставшуюся из их семьи, но и ее одной было достаточно. Не было гостей со стороны жениха или со стороны невесты. Они все перемешались.

Потом заиграла другая музыка, появилась Рейн-Мари, и Арман понял, что всю предыдущую жизнь был один. Вот до этого мгновения.

Теперь больше не будет одиночества.

А в конце церемонии – последнее благословение.

– «Ступайте теперь в свой дом, – сказал он Морену. – Войдите в дни вашей общей жизни. И пусть ваши дни будут добрыми и долгими на этой земле».

Последовало молчание, но оно не затянулось. Гамаш уже собирался заговорить, но молчание нарушил Морен:

– И я чувствую то же самое. Что я не один. С тех пор как узнал Сюзанну. Вы меня понимаете?

– Понимаю.

– Единственное, что меня пугает в связи с нашей свадьбой: Сюзанну в церкви либо тошнит, либо она падает в обморок.

– Правда? Удивительно. И как по-твоему, почему это?

– Я думаю, из-за благовоний. Надеюсь. Либо это, либо она антихрист.

– Это может испортить венчание, – заметил Гамаш.

– Не говоря уже о браке. Я у нее спрашивал, она утверждает, что она никакой не антихрист.

– Ну, это уже что-то. Ты о брачном контракте не думал?

Поль Морен рассмеялся.

«Пусть ваши дни будут добрыми и долгими на этой земле», – повторил про себя Гамаш.

– Вы хотели поговорить со мной?

Глаза Гамаша широко открылись от неожиданности. На него сверху вниз смотрел человек средних лет в сутане.

– Отец Себастьян?

– Верно. – Голос звучал отрывисто, резко, официально.

– Меня зовут Арман Гамаш. Я надеялся, что вы сможете уделить мне несколько минут.

Глаза-бусинки были жесткими, настороженными.

– Сегодня много дел. – Он пригляделся к Гамашу. – Я вас знаю?

Поскольку священник не демонстрировал желания сесть, Гамаш встал:

– Лично – нет, но, возможно, вы слышали обо мне. Я глава отдела по расследованию убийств Квебекской полиции.

Раздражение исчезло с лица священника, он улыбнулся.

– Конечно же, старший инспектор. – Он протянул тонкую руку, и они обменялись рукопожатием. – Извините. Тут темно. К тому же у вас, кажется, прежде не было бороды.

– Я здесь инкогнито, – улыбнулся Гамаш.

– Тогда вам не следует говорить людям, что вы глава отдела по расследованию убийств.

– Хорошая мысль. – Гамаш оглянулся. – Давно я не бывал в базиликах. В последний раз – на похоронах премьера несколько лет назад.

– Я был среди священников, которые вели службу, – сказал отец Себастьян. – Прекрасная была служба.

Гамаш запомнил ее как формальную, высокопарную и очень, очень затянутую.

– Прошу. – Отец Себастьян сел и похлопал по скамье рядом с собой. – Скажите, что вас интересует. Если, конечно, вы не пришли исповедоваться.

– Мне жаль, мне очень жаль, – снова и снова повторял молодой голос.

Гамаш заверил его, что он ни в чем не виноват, и сказал, что успеет к нему, найдет его вовремя.

– Ты сегодня будешь обедать с родителями и Сюзанной.

Наступило молчание, и Гамашу показалось, что он слышит рыдание.

– Я тебя найду.

Еще одна пауза.

– Я вам верю.

– Нет, – сказал Гамаш священнику, – мне просто нужна от вас кое-какая информация.

– Я вас слушаю.

– Это связано с убийством Огюстена Рено.

Священника это не удивило.

– Ужасно. Но не думаю, что чем-то смогу вам помочь. Я его почти не знал.

– Но все же были с ним знакомы?

Отец Себастьян посмотрел на Гамаша с подозрением:

– Конечно. Так вы поэтому здесь?

– Откровенно говоря, я не знаю, почему я здесь. Просто один человек посоветовал мне поговорить с вами. Не догадаетесь почему?

Священник ощетинился, насторожился.

– Может быть, потому, что я – один из ведущих знатоков первого поселения Квебека и роли церкви. Но может быть, это и не столь важно.

«Господи Боже, – подумал Гамаш, – избавь меня от обидчивых священников».

– Вы меня простите, но я не квебекец, а потому не знаком с вашими работами.

– Мои статьи публикуются во всем мире.

Все хуже и хуже.

– Désolé. Это не входит в сферу моих интересов, но явно имеет громадную важность, и мне отчаянно нужна ваша помощь.

Священник чуть расслабился, его колючки понемногу улеглись.

– Так чем я могу вам помочь? – холодно спросил он.

– Что вы можете сказать об Огюстене Рено?

– Ну, сумасшедшим он не был, в этом я могу вас заверить.

Такое Гамаш слышал о Рено впервые, и он наклонился ближе к священнику.

– Он был страстный и упрямый человек, явно агрессивный, но не сумасшедший. Его называли так, чтобы отделаться от него, подорвать к нему доверие. Это было жестоко.

– Он вам нравился?

Отец Себастьян чуть поерзал на скамье:

– Я бы так не сказал. Он был трудный человек, мало кому нравился, общаться с ним было тяжело. Я бы назвал его бестактным. У него была одна цель в жизни, а все остальное его не интересовало, включая и человеческие чувства. Я понимаю, почему у него столько врагов.

– Мог ли кто-нибудь ненавидеть его настолько, чтобы пойти на убийство? – спросил Гамаш.

– Для убийства может найтись масса поводов, старший инспектор, вы это прекрасно знаете.

– Вообще-то, mon Père[42], я знаю только один. За всеми оправданиями, психологией, всеми имеющимися мотивами вроде мести, корысти или ревности есть одна причина.

– И какая же?

– Страх. Страх потерять то, что у вас есть, или не получить то, что вы хотите.

– И тем не менее страх быть навечно проклятыми их не останавливает.

– Нет. Как не останавливает и страх наказания. Потому что ни в то, ни в другое они не верят.

– Вы думаете, что вера в Бога и убийство несовместимы?

Священник уставился на Гамаша, на его лице появилось выражение умиротворенности, даже интереса. Глаза смотрели спокойно, голос звучал легко. Но почему-то он сжимал в кулаках свою сутану.

– Все зависит от того, в какого бога вы верите, – ответил Гамаш.

– Есть только один Бог, старший инспектор.

– Может быть, но существует множество людей, которые воспринимают все неправильно. Даже Бога. В особенности Бога.

Священник улыбнулся, кивнул, но его кулаки напряглись еще больше.

– Боюсь, мы отклонились от темы, – спохватился Гамаш. – Это моя вина. Глупо было с моей стороны обсуждать вопросы веры со знаменитым священником. Извините, mon Père. Мы говорили об Огюстене Рено, и вы сказали, что его выставляли сумасшедшим, но, по вашему мнению, он был человеком вполне здравомыслящим. Как вы с ним познакомились?