Крой тела - Файт Этцольд

Клара кивнула.

— Мэнсон не хотел, чтобы все подумали, что это он и его так называемая «семья» убили Шэрон Тейт. Все должно было выглядеть так, словно это сделали черные. Черные, которые хотели задать этим rich pigs. Белые решат, что это сделали черные, и начнется гражданская война. Чарльз Мэнсон считал, что черные слишком глупы, чтобы самим начать гражданскую войну. Он предположил, что им понадобится предводитель. Своего рода вождь, который из анархии гражданской войны сотворит новый мировой порядок. И этим человеком должен был стать Чарльз Мэнсон. А кто же еще?

— Попахивает Третьим рейхом, — ответила Клара.

— И не только этим. — Фридрих потер рукой подбородок. — Мэнсон вообще был большим почитателем Адольфа Гитлера. Последнюю битву между черными и белыми, из которой черные под его предводительством выйдут победителями, Мэнсон называл «Хелтер-Скелтер». Своего рода Страшный суд.

Клара обернулась и бросила взгляд на репродукцию Микеланджело «Страшный суд». В Откровениях о Чарльзе Мэнсоне не говорится ни слова. И в нынешнем деле тоже ничего нет.

— А как связан Чарльз Мэнсон с нашим убийцей?

— Больше, чем вы думаете, — заявил Фридрих. — В обоих случаях речь идет не о сексе, а о власти.

— Если речь идет о сексе, то в большинстве случаев и о власти, — заметила Клара. — Доминирование, подчинение… Многие мечтают находиться у кого-нибудь в подчинении.

— Правильно, но тогда секс — средство достижения власти, инструмент. В случае с Мэнсоном и нашим убийцей все несколько иначе. У этих двоих есть нечто большее, чем насущное удовлетворение.

Он надел очки, и на Клару уставилась пара цепких глаз. Она поймала себя на том, что нервно ерзает на стуле.

Фридрих продолжал:

— Мэнсон использовал убийства «Хелтер-Скелтер» как средство общения. Этим он хотел сказать белым: «Посмотрите, что сделали злые черные». А наш убийца, — Мартин откинулся назад, — убивает сразу двух зайцев. Он предоставляет отчет о проделанной работе. Он напоминает кошку, которая постоянно приносит хозяйке пойманных мышей, выкладывая их на террасе, — хочет она того или нет.

— Постоянно? — переспросила Клара. — Значит, будут еще?

— Ручаюсь, — заверил Фридрих, — как бы печально это ни звучало. Все больше и больше мертвых мышей. Словно он хочет заслужить за это похвалу.

— Похвалу?

Фридрих кивнул.

— Он ведь знает, что вы видели кое-что из его работы. Возможно, он знает о деле Оборотня, даже если вы и не распространялись о нем на публике. Но наш клиент не кажется глупым. Он понимает, что должен предоставлять некоторые материалы такому человеку, как вы. — Он мельком взглянул в окно. — Кто хочет развлекаться с Николь Кидман, должен предложить нечто большее, чем чизбургер и баночное пиво. Наш убийца хочет предложить вам нечто большее. — Он прищурился.

«Отличное сравнение», — подумала Клара.

— И у него получается, — продолжил Фридрих. — Сначала он шокирует вас ужасным видеороликом. Второй шок следует сразу за первым: убийство произошло полгода назад! Значит, и вы, и полиция шесть месяцев бездействовали. Скажем честно: если бы убийца сам не сообщил нам, мы бы так ничего об этом и не узнали, пожалуй, еще с полгода. Потом он попытался загладить свою вину. Он дает вам почувствовать, что вы знаете больше и на один шаг впереди убийцы. Чувство триумфа говорит вам: «Ура! Мы нашли убийцу. Это Якоб Кюртен. Мы знаем, где он живет, и теперь его повяжем». Этим он хотел оживить вашу волю к победе, хотел увидеть в вас не обычного противника, а прежде всего спарринг-партнера.

У Клары мороз пошел по коже.

— Значит, он делает из меня своего рода соучастницу?

Фридрих невозмутимо кивнул.

— Ага. Одновременно он хочет завоевать авторитет в ваших глазах. Ведь мы обладаем властью. Истинной властью, которой не нужна никакая сексуальность. — Он пожал плечами.

Клара сидела на краешке стула и внимательно слушала.

— И пока вы ведете себя заносчиво и недооцениваете его, он с помощью скальпеля доказывает, что вы не правы и что он обводит вас вокруг пальца. Ведь тот, кого вы считали убийцей, на самом деле тоже жертва.

Клара вздохнула. Разговор был интересный, но напряженный. Прежде всего потому, что ей все время чудилось, будто Фридрих наряду с убийцей сканирует и ее.

— Почему он это делает?

Фридрих снова едва прикоснулся к чашке с чаем, который, собственно, уже не мог быть настолько горячим, и перелистал документы.

— Вспомните, — сказал он, — жертва вынуждена была произнести текст: «Я не первая, и я не последняя» и «Я уже мертва, но хаос продолжается». Это словно пророчество или, назовем это так, объявление намерений. И… — Он сделал паузу, делая акцент на сказанном.

— И что? — спросила Клара.

— И тот факт, что жертву выпотрошили и мумифицировали… Что вы думаете на этот счет? — Он наклонился вперед и пристально посмотрел на нее. — Почему преступник сделал это?

— Вы же сами видели, — ответила Клара. — Чтобы трупы быстрее высохли и не распространяли запах разложения.

Вдруг в голове пронеслась какая-то мысль, как было недавно в ее кабинете, нечто очень важное, но Клара никак не могла сообразить, что именно.

— Чтобы трупы не пахли — это верно, — сказал Фридрих, снова откинувшись назад и сложив руки на груди. — Но есть еще один эффект, которого, возможно, убийца тоже добивался.

— Какой же?

— Он выпотрошил трупы, как мы успели убедиться…

Мартин поднялся и посмотрел на репродукцию фрески Микеланджело.

Клара проследила за его взглядом и увидела святого Варфоломея, с которого сняли кожу. В раю он держал в руках кожу как доказательство своих мучений.

Фридрих кивнул.

— Это святой Варфоломей со снятой кожей, на которой даже угадывается лицо. Впрочем, есть предположение, что это лицо самого Микеланджело, словно художник хотел опосредованным способом, с помощью Варфоломея, попасть в рай, не будучи мучеником. — Он указал на место, которое уже рассматривала Клара. — Как Варфоломей, несущий свою кожу, убийца забирал кровь и внутренности жертв с собой.

Он прошел в угол комнаты, к шкафу, на котором стояли докторская сумка и череп.

— Типичное жертвоприношение. Кровь и внутренности испокон веков приносились людьми в жертву богам. Некоторые органы, например печень, желудок и прежде всего сердце, имели особое значение. С помощью крови ритуально убитого, сожженной на алтаре, можно было вызывать пропащие души.

— Убийца-оккультист? — спросила Клара. — Заклинатель духов, сатанист? — Она не была уверена, что все это подходит к расчетливому, хладнокровному убийце.

— Не обязательно, — ответил Фридрих, — но есть вероятность, что он совершает убийства для кого-то. Съемка убийства, прощание жертвы, кровь и внутренности, которые он забирает с собой… Может быть, для Бога, может, для Сатаны, а может, и для кого-нибудь другого.

Клара, краем уха слушая Фридриха, судорожно пыталась ухватить мысль, которая промелькнула в голове и исчезла.

— Но почему именно мне? — спросила она. — Почему я?

Фридрих снова подошел к столу и взял красную папку с делом.

— Я знаю вашу историю, — сказал он. — Я знаю, что случилось с вашей сестрой. И учитывая все то, что вы проделали за время работы в полиции… Убийство сестры педофилом нанесло вам значительную травму. — Он постучал пальцем по папке. — И вы все еще ощущаете вину за это, не так ли?

Клара почувствовала, как сердце забилось чаще, и сжала кулаки.

— Вы полагаете, что он тоже считает себя виноватым? От этого и жертвоприношения? Внутренности и кровь? Но в чем он себя винит?

— Возможно, это всего лишь домыслы, — ответил Фридрих. — К сожалению, у нас нет никакой информации об убийце, нет даже намека, откуда он появился и каково его прошлое. Но, возможно, он убивает женщин, забирает с собой кровь и внутренности по схожей причине. Ведь вы после гибели сестры решили выслеживать серийных убийц.

— Вы сравниваете меня с убийцей?! — возмущенно воскликнула Клара и встала. Ее руки вспотели и дрожали.

— Да, косвенно. — Фридрих расплылся в дружеской улыбке. Никто бы и не догадался, в какие темные глубины уже заглянули его глаза. — Он убивает женщин, чтобы загладить вину. Вы — убийц, чтобы загладить вину.

Клара скрестила руки на груди, словно хотела защититься от этого шокирующего высказывания.

— Вы считаете, что можно сравнивать меня и убийцу?

Фридрих пожал плечами.

— Не можно, а нужно.

Клара хотела в бешенстве выбежать из комнаты, как вдруг ухватилась за давно вертевшуюся в голове мысль. Внезапно она стала четкой и понятной.

— Жуки! — воскликнула она.

— Что? — озадаченно переспросил Фридрих.

Клара уже забыла о гневе.

— Вы сказали, что убийца хочет загладить вину — точно так же, как хочу это сделать я. И проблема в том, что у нас нет ни единой зацепки, кто этот убийца на самом деле. Так?