Мультикласс. Том I - Владимир Угловский

подумал, или, может, сознательно такими мыслями пренебрёг. Что из этого вышло? И что могу натворить я?

— Если бы я знала тебя похуже, — ответила Кая, — я бы сказала, что это очень удобная позиция.

— Вы с Локрином не родственники? — ехидно осведомился я. — Впрочем, ты же меня знаешь получше, значит есть какое-то «но». Верно?

— Но ты достаточно заморачиваешься тем, как ты выглядишь как минимум в моих глазах. И это наводит на мысль о твоей искренности. А если серьёзно, то не поздновато ли ты этим вопросом задался? Учитывая, что ты уже здесь, причём, с разрешения и по воле Виктрана.

— Скажу вещь, которая может показаться тебе кощунством, — сказал я, — но, на мой взгляд, дурака могут свалять и богоподобные. Возвращаясь к Йируну — если я на его счёт прав, то кто-то же его сюда притащил.

— Йируна здесь нет, — заметила Кая. — А ты есть. И мне кажется, что ты боишься.

— Да, — не стал отрицать я. — И, как бы это в твоих паладинских глазах не выглядело, за свою шкуру тоже, прости уж, если разочаровал. Почему вообще это должен быть я, неужели не нашлось никого получше?

Втайне, признаться, я надеялся, что меня станут отговаривать, мол, если бы нашлось, тебя бы здесь не было, поверь в себя, и всё такое. Но Кая не стала этого делать.

— Я не осуждаю твой страх, — сказала она. — Сама его испытывала, тебе ли этого не знать. Но позволишь ему сковать себя — погибнешь. Начнёшь из страха бездействовать — погибнешь. Замкнёшься из-за страха…

— … тоже ничего хорошего, — закончил я за неё. — Последовательность понял, здесь можно всего не перечислять. Просто… Знаешь, если бы я чуть лучше представлял, что мне надо сделать, я бы чуть меньше и переживал, что сделаю не то.

— Кажется, понимаю, — мыслеголос Каи стал мягким, будто она уговаривала раскапризничавшегося ребёнка. — Но попробуй всё-таки предположить, что Виктран знает, что делает. И если он поместил тебя сюда такого, какой ты есть, то в тебе уже присутствует всё необходимое, чтобы ты сделал то, что ожидается. Если он не объяснил тебе, как действовать, то естественное для тебя поведение и будет наилучшим выбором. Ты же пытаешься думать за богоподобного. Но его задачи ему и решать. Переживать за наш мир — его бремя, твоя же задача, в чём бы она не заключалась, думаю, проще.

Это были разумные и, чего уж там, приятные слова. Немного банальные, как и любой совет поверить в свои силы и дерзать, не без этого. Однако, из уст Кайары, за которой в иных случаях не ржавело меня и отругать, они звучали вполне искренне. Проблема была в другом. Кая, как дитя своего времени и мира, слишком, на мой взгляд, опиралась на мудрость, всеведение и могущество богоподобного. Ладно, чего уж там — бога, которому она всю жизнь и служила. При всём отсутствии типично-фанатичных загонов, ей было сложно посмотреть на Виктрана критически. В отличие от меня. Нет, глупо было отрицать за этим существом, будь оно хоть сто раз в прошлом обычным человеком, как минимум знаний и опыта в тех объемах, которые мне даже вообразить было непросто. Но мне никак было не отделаться от мысли, что его действия находились строго в рамках возможного. Что я угодил во всё это не потому, что исполнен всяческих достоинств и потому оптимален, а потому, что был наименее паршивым вариантом из тех, кого реально из нашего мира умыкнуть. Что он толком не дал мне никаких вводных не потому, что я, такой, как есть, по умолчанию поведу себя правильно, а из-за того, что все богоподобные связаны по рукам и ногам этими их ограничениями на вмешательство. И насколько же всё было запущено в таком случае, что он пошёл на этот риск? Нет, Кая была права — я и впрямь пытался думать за Виктрана. Но я не мог этого не делать. Я и дома-то, при в целом спокойном отношении к религии, особо верующим не был, что здесь-то начинать.

— Или мои сомнения, — подумав, сказал я, — это именно то, что от меня ожидалось.

Глава 13

Знаете, что отличает романтично-постапокалиптичный пейзаж от банального бомжатника? Нормальное дневное освещение. Хотя, возможно, и в этом случае найдутся индивидуумы со специфичным чувством прекрасного, готовые отыскать крупицы эстетики даже здесь. Однако, увидев утренний Застенок, я понял, что к таковым не отношусь. Это был просто сверх-депрессивный район Ауренны, обитель отверженных, сочувствие к которым, едва успев зародиться, тут же вдребезги разбивалось банально о картины их быта. И нет, конечно, я не собирался впадать в другую крайность и называть нахождение здесь местной публики абсолютно справедливым. Но, извините меня, они даже не попытались сколько-нибудь обустроиться. Не ударили палец о палец, чтобы худо-бедно починить своё жильё, пусть бы и максимально убогим образом. Не заметил я и того, чтобы местные в принципе занимались чем-нибудь осмысленным — лишь шлялись среди руин и, похоже, напивались прямо с утра.

— С чего они здесь живут-то? — не удержался я от вопроса. Локрин бросил на меня не очень одобряющий взгляд, но, подумав, до ответа всё же снизошёл.

— С чего придётся, — сказал он. — Кто покрепче, те выбираются за стену. Тащат всё, что плохо лежит, попрошайничают, могут одинокого прохожего грабануть. А остальные лижут им пятки, и за это им тоже перепадает.

Я оглянулся по сторонам и попытался примерить роль лихого бандита на тощего бородача в лохмотьях, судя по выражению лица, находившегося сознанием где-то явно не здесь.

— Не сходится, — вынужден был констатировать я.

— Вот как? — Локрин усмехнулся. — Тогда, может, у тебя есть свои версии?

Нет, всё-таки, он на меня обиделся. Правда, поделать с этим я пока ничего не мог — несмотря на вчерашнее внушение от Каи, не ощущал я ещё себя готовым к полной откровенности.

— Знаешь, а есть, — подумав, сказал я. — Весь этот якобы неконтролируемый район — шапито. Показуха. Серая зона, наличие которой позволяет гильдиям обувать бургомистра, а тому — шельмовать с податями клану. Будь оно не так, этот гадюшник вычистили бы в три дня максимум. И нет, эти бедолаги-то, скорее всего, настоящие. Но, уверен, в подвалах домов поцелее — обставленных с куда большим уютом, замечу, — сидят ребята поприличнее, которые и определяют, где на этой неделе сколько должно пропасть товара. И вот через них что-то перепадает и остальным.

— Соображаешь, — признал Локрин. — Здорово, когда есть почва хотя бы для догадок, правда? Но ты немного недооценил масштаб. Впрочем, там,