Три этажа - Эшколь Нево

– Он не горбатый, – сказала я.

– Что? Ты его еще защищаешь?

– Нет, – испуганно сказала я. – С какой стати мне его защищать? Он разрушил людям жизнь.

– Вот именно. Мне только что звонила мать. Говорит, что от стыда готова сквозь землю провалиться. Она теперь на улицу носа не высунет. С ним всегда так. Наделает глупостей, опозорит нас, а я потом вместо матери хожу за продуктами, потому что ей совестно встречаться с соседями. А теперь представь себе десятилетнего пацана, на которого косится вся бакалейная лавка! А ты стоишь там и думаешь, чем ты перед ними провинился?

– Так вот почему вы всю жизнь не ладите?

– В том числе.

– Про бакалейную лавку ты мне не рассказывал…

– И он еще имеет наглость мне звонить! Уму непостижимо!

– Когда люди в беде, они часто делают глупости…

– Опять его защищаешь?

– Я не…

– Ладно, брось. Я просто зол и срываю зло на тебе. Меня все утро одолевают расспросами. Как будто я за него отвечаю. Ни для кого не секрет, что я его брат. Все читают те же сайты, что и я.

– Не переживай. Это просто мутная волна, и скоро она схлынет.

– Да, ты права.

– Хорошо, что ты сейчас за границей, а не в Израиле. Здесь тебя замучили бы знакомые.

– И то верно. Не такая уж ты у меня и дурочка. Я соскучился.

– Когда ты возвращаешься?

– Послезавтра утром.

– А разве не завтра?

– Я собирался, но нарисовалась еще одна срочная встреча. Для нас это важно, потому что…

– Тогда до послезавтра.

♦

А теперь – перерыв. Лекция в рамках курса «Теория нравственности». (Представь себе образовательную программу армейского радио. Говорит молодая аспирантка с гнусавым голосом. Он у нее немного дрожит, что неудивительно – это ее первое публичное выступление: «В рамках нашего исследования мы попытались выявить различия между универсальной моралью, определяющей поведение человека по отношению к людям, с которыми он взаимодействует в профессиональной или общественной жизни, и моралью частной, то есть его отношениями с родными и близкими. Мы предполагали, что обе эти этические модели являются частями единого целого, однако на практике выяснилось, что зачастую между ними имеется существенное противоречие, которое ставит нас перед вопросом: какая из двух моделей для нас важнее? Какой следует придерживаться?»)

♦

О боже, Нета, сколько усилий я прилагаю, чтобы убедить тебя в том, что со мной все в порядке и я не изменилась! Что несмотря на все, о чем я здесь рассказываю (и еще расскажу), я все та же хорошо тебе знакомая Хани.

Сколько усилий я прилагаю, чтобы казаться крутой! Я только что перечитала это письмо. Господи, сколько скобок! Сколько уловок, призванных скрыть, что я больше не крутая. С меня слетела спесь. Две беременности превратили меня в руину. Плюс постоянный недосып. Плюс страх, что Лири похожа на мою мать не только внешне. Плюс бесконечно долгие дни, на протяжении которых мне не удается даже словом переброситься ни с одним взрослым человеком, если не считать утренней болтовни с Асафом, который всегда пытается меня развеселить, но лишь усугубляет мою тоску, потому что он опять куда-то уезжает, а я остаюсь гнить дома. Знаю, что в этом не принято признаваться, но ежедневное многочасовое общение с детьми высасывает из тебя все соки. Возможно, есть матери, которые строят с детьми игрушечные замки и черпают в этом счастье. Но это не мой случай. Я уже видеть не могу пластилин и конструкторы. Когда Лири была поменьше, я обожала складывать с ней пазлы. Это время прошло. Да, у меня еще бывают проблески радости, еще выдаются благодатные минуты, но я уже восемь лет заперта в ловушке – именно в ловушке – стремления добиться успеха в деле, с которым не справилась моя мать. А между тем меня засыпает пылью времени, Нета. И я не сопротивляюсь. Понимаю, что это избитое сравнение, но я и сама чувствую себя избитой. У меня больше нет сил изображать веселье, которого я давно не испытываю.

♦

Можно было бы сказать, что все гораздо проще: в моей жизни появился мужчина с искрящимся взглядом. И то, как он повел себя с моими детьми, вернуло мне желание.

Да, желание.

Влечение к Асафу угасло во мне из-за его отношения к детям. Как будто для меня родительские чувства и секс неразрывно связаны. Как в случае с выключателем и светом: щелкнешь первым, зажжется второй. Наверное, прав Фрейд: сексуальное влечение – не более чем вариация привязанности мальчика к матери, а девочки – к отцу. Кроме того, Асаф ничего не знает про сов; он слишком нормален, чтобы я могла ему о них рассказать. Возможно, именно это и воздвигает между нами барьер. Как бы то ни было, с фактами не поспоришь: в постели с Асафом мои тело и душа если и вибрируют, то скованно. (Не скажу, что я никогда не кончала. Он знает мое тело. Но даже мои оргазмы остаются сомнительными. Понимаешь, о чем я?)

♦

Если бы Асаф получил (во второй раз) возможность ответить на это письмо, он бы сказал:

1. Сомнительные оргазмы? Твою мать!

2. Я отказываюсь быть отцом? Да это она держит детей при себе. Не отпускает ни на шаг. И никогда не отпускала. В ее глазах я все всегда делаю не так: не так беру их на руки, не так сажаю в бустер, не так кормлю. Она изначально в меня не верила. И старательно подгоняла реальность под свои представления. Эвиатар искупал Нимрода, с ума сойти! Я тоже купал Нимрода. Мне это понравилось – купать Нимрода. Даже очень. До того раза, когда она вошла в ванную и обнаружила, что в ванне, по ее мнению, слишком много воды; она заорала как ненормальная: на меня нельзя положиться, я утоплю ребенка, что я за отец! Это был конец. После этого я больше его не купал.

3. Она и к Лири меня не подпускает. Не так откровенно. Это прослеживается в мелочах. Когда, например, я посылаю дочке эсэмэску из-за границы, она ее ей не показывает, а потом утверждает, что просто забыла. Она не разрешает ей чуть позже пойти спать, чтобы дождаться меня с работы. Она считает, что я наношу ребенку вред, недооценивая поэтичность ее души. Простите, но в этом возрасте воображаемая подруга – это не поэтичность души. Это уже проблема.

4. Если бы Хани дала мне шанс, я мог бы стать отличным отцом. Когда ей некуда деваться и она вынуждена на несколько