Я иду искать (СИ) - Гранд Алекса

Яркий свет фонарей заливает асфальтовое полотно, бликует в боковых зеркалах. Другие автомобили пролетают мимо на бешеной скорости и изредка сигналят, когда мое останавливающееся на положенном расстоянии от светофора транспортное средство мешает им совершить маневр.

Сейчас мне на это все глубоко наплевать. Скользя пальцами по оплетке руля и выжимая педаль тормоза, я прокручиваю приходящие на ум сценарии. Пожалуй, нужно взять паузу в отношениях с Викой до тех пор, пока я не разберусь в себе и том, что у нас с Лилей творится. Пусть живет у меня, если хочет, я найду где перекантоваться.

Обретя хрупкий внутренний баланс, я крепну в принятом решении и поднимаюсь на лифте с уже заготовленной речью, где фигурируют банальные «дело не в тебе», «я понимаю, что причиняю тебе боль, но так будет лучше для нас двоих» и «сейчас мне нужно направить энергию в другое русло». Эти отмазки стандартны и опробованы не одним поколением мужиков, только объективная реальность вносит в четкую схему свои коррективы.

— Привет, Игнат.

Викин голос звучит надтреснуто и хрипло, в прихожей царит полумрак, баночки и какие-то канцелярские принадлежности валяются на тумбочке в беспорядке. На зеркале лежит тонкий слой пыли, чего в моей не-холостяцкой квартире не случалось весьма давно, а несколько пар обуви громоздится в углу, образуя нелепую пирамиду.

И я заставляю себя внимательнее оценить окружающую обстановку и пристальнее вглядеться в прислонившуюся к дверному косяку девушку. Несмотря на темноту, замечаю приличных размеров фиолетовые круги у нее под глазами. Фиксирую влажное полотенце, притиснутое к виску.

— Ты заболела?

— Все… нормально. Просто голова немного гудит. Чай будешь?

Выговаривает также со скрипом, поправляя свободной рукой домашнюю фланелевую пижаму, и меньше всего напоминает идеальную красавицу-комсомолку-отличницу, к образу которой я так привык.

— Нет, спасибо. Не голоден.

Рублю на корню ее хозяйственные потуги и закладываю большие пальцы за ремень, не зная, куда деть руки. Казавшийся совершенным план рушится в считанные мгновения, обращаясь в прах, и я глотаю вертящиеся на языке фразы. Начать расставлять точки над i, когда ей настолько хреново, как-то совсем по-мудацки.

Все не так. Вечер этот дурацкий. Разговор, который не клеится. Да и походу вся жизнь.

— Тогда я обратно в спальню. Посидишь со мной?

Жалобные молящие интонации чугунной кувалдой ударяют под дых, и мне не остается ничего другого, кроме как выцарапать из своего нутра бледное «да» и проследовать за Левиной в комнату с задернутыми шторами и разворошенной постелью. Примоститься на край большой двуспальной кровати и умело притворяться, что в эту секунду мне до тремора в конечностях не хочется быть абсолютно в другом месте.

— Температуру мерила?

— Уже упала. Я выпила жаропонижающее.

Скрежещет Вика и стискивает зубы. Я тоже молчу, как будто в эту секунду у нас нет общих точек соприкосновения и тем, которые были бы интересны нам обоим, тоже нет.

— Тебя так долго не было… Я скучала… И контрольную завалила. Каблук на любимых туфлях сломала. С Ингой поругалась. Черная полоса какая-то…

Получаю тоскливое откровение без примеси обвинения и ощущаю себя последним уродом, в качестве решения проблемы выбравшим трусливый побег. Оттираю краешком полотенца капельки пота с высокого девичьего лба и силюсь как-то приободрить Левину, когда она меня перебивает. Устало сползает с постели, шлепает через коридор в ванную и начинает издавать булькающие звуки, прощаясь с содержимым желудка.

Возвращается спустя десять минут бледная, как полотно, изнеможенно падает на влажные простыни и прикрывает подрагивающие веки.

— Может, скорую?

— Не надо. Пройдет.

Сворачивается калачиком, подползая к моему боку, укутывается в одеяло по самый нос и через какое-то время засыпает. Я же до последней буквы отыгрываю сросшееся с моей личностью амплуа ублюдка и, не глядя на экран, отбиваю Лиле сообщение.

«Ты же понимаешь, что это только начало?».

Глава 24

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сшиты на живо

Без свидетелей наши запястья.

Неосознанно стал моей частью,

Частью, частью… меня.

(с) «Худшая», Асия.

Лиля

— Лиль Романовна, к тебе курьер.

— Пусть проходит.

Отложив на край стола испещренный пометками блокнот, да я отношусь к тем динозаврам, которые до сих пор любят переносить мысли на бумагу, а не хранить их в цифровом формате, я откидываюсь на спинку кресла и тихо выдыхаю.

— Распишитесь, пожалуйста.

Выдавив из себя дружелюбную улыбку, я быстро нацарапываю стилусом свою подпись на экране небольшого планшета и забираю у паренька, одетого в красную футболку, красные брюки и красную же бейсболку, небольшой букет самых обычных ромашек.

Белые солнца упакованы в светло-коричневую крафтовую бумагу, перевязаны нежно-салатовой атласной лентой и вызывают у меня бурю дичайшего восторга, хоть я и обещала себе больше не принимать подарков от Крестовского и отправить очередного посыльного восвояси.

Позавчера были маленькие очаровательные фиалки. Вчера — коробка моих любимых круассанов. Два — с сырным кремом, один — с малиной. Сегодня — ромашки. А что завтра? Приглашение поужинать и закончить вечер в номере какого-нибудь баснословно дорогого отеля?

Я понимаю, что сама дала Игнату сто и один повод считать, что ничего между нами не кончено, оттого мне так сложно винить его за агрессивный неистовый напор и шквал сообщений, вытаскивающих наружу все больше и больше пронзительных воспоминаний и кирпичик за кирпичиком ломающих мое хлипкое сопротивление.

«Первые твои гонки, когда я пустил тебя за руль моего Марковника и ты по счастливой случайности уделала Илюху. Может, повторим?».

«А лучше, рванем с ночевкой на дачу? Распалим костер, будем жарить сосиски и смотреть на звезды. Хочешь?».

«Или мотнем в аэропорт и возьмем три билета в Сочи. Сами отдохнем, и Варя подышит морским воздухом».

Последнее эсэмэс, полученное в начале обеда, когда я завариваю кофе и опрокидываю его на Катин отчет, срывает чеку с гранаты моего терпения и обрушивает на голову четкое осознание: дальше тянуть просто нельзя. Нужно встретиться с Крестовским, разрешить все, что между нами накопилось, и выстроить допустимые личные границы, через которые перешагивать нельзя.

Да, мне было бы намного легче это сделать, оттолкни я Игната тогда в ресторане или не позволь себе лишнего в его автомобиле, но случилось то, что случилось. Прошлое, к сожалению, не может быть переписано по взмаху волшебной палочки, но в настоящем мы можем быть двумя рассудительными, ответственными, трезвомыслящими людьми. Ведь так?

В конце концов, я глубоко замужем, Игнат практически женат. И нас не объединяет ничего, кроме моей дочери, не знающей, кто ее настоящий отец, и безумного не имеющего нормального объяснения влечения.

— Кать, я в «Кросс групп». Без большой надобности не звони.

Пронесшись по офису, как смертоносный ураган, и уронив две кружки, один телефон и гору бумаг, я вылетаю из здания бизнес-центра напрочь выбитая из состояния душевного равновесия. Ковыряю носком стильных кроссовок на высокой платформе асфальт, то и дело одергиваю край светло-бежевого атласного топа на тонких бретельках и никак не могу избавиться от несуществующих пылинок на такого же цвета классических штанах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Путаясь в собственных подгибающихся ногах, я запрыгиваю внутрь подъехавшего такси с желтыми полосами на белом боку и также стремительно врываюсь в приемную принадлежащей Крестовскому фирмы.

— Здравствуйте. Чем могу помочь?

— Добрый день. Скажите Игнату… Дмитриевичу, что к нему Аристова Лилия Романовна.

— У вас назначено?