Кара за хебрис - Виталий Вавикин

– Ну, не знаю…

– Просто сядь на корабль и сделай то, что я тебе говорю. Представь, что делаешь это не для Арвала. Представь, что делаешь это для нашей планеты.

– Это нечестно.

– Почему нечестно?

– Потому что нечестно и все! – он замолкает, глядя себе под ноги.

– Чэн!

– Чего?

– Хочешь меня?

Он молчит.

– Просто возьми билет, и получишь все что захочешь.

– Все что захочу? – спрашивает он, продолжая смотреть себе под ноги.

– Абсолютно все, – Корра смотрит на него и улыбается. – Извращенец.

Огонь и бетон. Корабль Крита заходит на посадку.

– Очень рад встретиться с вами, – говорит Йол, протягивая толстую руку доктору Милту.

– Надеюсь, что действительно рады. – Обмен рукопожатиями.

– Это ваш сын? – спрашивает Корра, разглядывая Йереми.

– Можно и так сказать, – улыбается доктор Милт. – А вы?

– Моя дочь, – помогает Йол.

– Вы счастливец, – говорит ему Милт.

– Хочешь, я покажу тебе город? – спрашивает Корра Йереми.

Он смотрит на Милта.

– Ступай.

– Я не хочу.

– Обещаю, что я не зануда! – смеется Корра. Протягивает Йереми руку. – Не бойся. Со мной еще никому не было скучно!

Вишневый сад пестрит белыми цветами. Талос бегает с сачком, ловя разноцветных бабочек. Манола сидит на скамейке, сложив на коленях руки, и наблюдает за сыном.

– Нет, доктор Милт, – говорит она, прикрывая глаза, словно дневной свет становится вдруг слишком ярким. – Я не знаю, где мой муж. – Веки вниз. Длинные ресницы дрожат. – И я ничего не знаю о его планах.

– Поймал! Поймал! – кричит Талос, пытаясь достать из-под прижатого к земле сачка желто-красную бабочку.

– Это сын Арвала? – спрашивает доктор Милт.

– Мы уехали сразу, как только узнали о его деяниях, – говорит Манола.

– И о каких же деяниях вы узнали?

– Доктор Милт! – Манола устало качает головой. – Людей не разыскивают спецслужбы, если они не совершили ничего постыдного.

– Что верно, то верно, мадам, – доктор Милт улыбается. – Мистеру Арвалу никогда не везло с женщинами.

– К сожалению, я его жена.

– Почему же к сожалению?

– Потому что мне не нужны проблемы, доктор Милт. Я всего лишь женщина, которая растит детей и мечтает нянчить внуков.

– А Талос? Он не скучает по отцу?

– Он это переживет.

– А вы?

– Мне нужен муж, доктор Милт, а не преступник.

– Понимаю, мадам. Здесь, думаю, вы очень похожи с моим сыном.

– Это комплимент?

– Скорее, укор, мадам.

– Тогда я вас не понимаю.

– Вот и Йереми тоже не понимает, – горькая улыбка играет на тонких бескровных губах. – Надеюсь, ваш сын будет похож на отца не только внешне.

– Что это значит?

– Для вас, мадам, ровным счетом ничего. А вот для мира – куда больше, чем все ваши сожаления о неудачном замужестве и мечты о внуках.

– Боюсь, это слишком сложно для меня, доктор Милт.

– Конечно, сложно. Попробуйте объяснить своему сыну, что, ловя бабочек, он убивает их. У вас ничего не выйдет. Он скажет, что просто хочет полюбоваться ими. Так же и вы, мадам. Тянетесь к прекрасному, наполняете свои речи правильными мыслями, и плевать вам на весь этот мир, лишь бы сжать в руке еще одну красивую бабочку, насладиться обладанием и выбросить, небрежно отряхивая с рук осыпавшиеся с ее крыльев краски.

Выбросив сачок, Талос стоит запрокинув голову и смотрит на плывущий высоко в небе корабль. Просто стоит и смотрит.

– Что это с ним? – спрашивает Манола, пытаясь понять, на что смотрит ее сын. Пытается, но не может, и от этого тревоги в ее глазах становится все больше и больше. – Талос! Дорогой! Что у тебя случилось?

Талос молчит. Глаза горят любопытством. Манола поднимается со скамейки.

– Простите, что прерываю нашу несомненно увлекательную беседу, доктор Милт, но Талос, кажется, чем-то напуган, а кроме меня, как вы понимаете, никто сейчас ему не поможет. Никто…

Очередь в космопорте продвигается слишком медленно, и Чэн начинает нервничать.

– А вы хорошо сохранились для своих лет, мистер Арвал, – говорит ему девушка в голубой форме, проверяя документы.

«Все! Конец! – думает Чэн. – Сейчас она вызовет охрану, обман раскроется, и его обвинят за попытку покинуть Камик по чужим документам, а может, даже и в пособничестве человеку, находящемуся в розыске». Капельки пота скатываются по позвоночнику.

– Даже не верится, что вам тридцать шесть, – говорит девушка.

Улыбка блестит белыми зубами. Добрая, открытая, но Чэн видит в ней что-то чудовищное и зловещее. Словно улыбка судьи, выносящего смертный приговор.

– Так вам тридцать шесть?

Чэн вздрагивает. Еще одна догадка повергает в шок. «А что если я так и останусь Арвалом на всю жизнь? Что если никто не станет разбираться, зачем и почему я решил улететь с планеты по чужим документам?!» – думает он. Думает и представляет свое будущее. Представляет и потеет… Его отправят на Крит, где он сгниет в темных холодных подземельях местных тюрем и никогда больше не увидит ни родной дом, ни дневной свет. Черт! Да никакие сиськи никакой Корры во всей Вселенной не стоят этого!

– Откройте ваш секрет, мистер Арвал, – просит девушка в голубой форме.

– Какой секрет? – шепчет Чэн.

«Может, сдаться? Признаться во всем и отсидеть пару лет за глупость, а потом выйти и начать все заново? Да. Наверное, это лучше, чем гнить всю жизнь. Лучше. Определенно лучше».

– Вот, возьмите, – говорит девушка, протягивая ему клочок бумаги.

«Признание! – думает Чэн. – Конечно, конечно! Я расскажу обо всем, что знаю. Обо всем, обо всем!» Он представляет Корру, и желание признаться становится чуть меньше. Представляет ее отца, и признаваться уже совсем не хочется. «У меня нет выбора, – думает он. – Если я выдам Корру, то мистер Йол никогда не простит мне этого». Тошнота подступает к горлу. Так что теперь: либо тюрьма на Крите, либо тюрьма на Камике?

– К тому же на Гимере не так уж и плохо, – вспоминает Чэн слова Корры. – Может, даже подцепишь себе пару смазливых студенток.

«Да, – хватается он за эту мысль, как утопающий за соломинку. – Именно так все и будет: пляжи, студентки… Думать о студентках. Думать о студентках…»