Дочери Лалады. (Книга 2). В ожидании зимы - Алана Инош

«Это что?! – потрясённо уставившись на свою ладонь, хрипло воскликнула Невзора. – Оно… сошло? То есть, я теперь…»

Не договорив, она снова дико перекувырнулась с подскоком: если от земли оторвалась одна пара человеческих ног, то вернулись на неё уже две пары чудовищных волчьих лап. Всё, что в этом звере осталось от Невзоры – это косящий глаз и шрам на морде, да ещё редкие седые волоски в шерсти. Низко пригнув лобастую голову, огромная волчица несколько мгновений стояла перед Цветанкой с сомнением и надеждой в потрясённых глазах, а потом прыгнула куда-то за деревья – и поминай её как звали, только земля из-под лап брызнула. Она мчалась, удаляясь от капища – места, которое приковало её к себе незримой цепью… Очевидно, для того чтобы проверить, удастся ли ей вырваться за пределы круга, очерченного заклятием.

Цветанка осталась ошеломлённо сидеть, окружённая светящимися лесными духами, ластившимися к её рукам. Натянутая тетива ожидания скрипела: получилось ли? Вернётся ли Невзора? Если она убежала навсегда, то… хорошо. В таком случае пожирать жертв станет некому: когда ещё Барыка найдёт себе нового ручного оборотня! А Невзора наконец обрела свободу, чему несказанно радовался призрачный волк внутри у Цветанки, щекоча ей сердце своим загривком.

Но вот чёрная тень мелькнула меж деревьев. Сердце светловолосой воровки камнем рухнуло вниз… Неужели ничего не вышло? Может, волхв обманул, и заклятие не снять? Мало ли, что он мог сболтнуть, напившись мухоморовки… Однако уже в следующий миг, когда волчица предстала перед Цветанкой, стало ясно, что всё не так плохо. Слишком явной и разительной была перемена в её взгляде и поведении: она тут же принялась по-щенячьи носиться по полянке, гоняясь за жуками и блуждающими огоньками. Если жуки время от времени с хрустом исчезали в её пасти, то светящиеся шарики оказались чересчур вёрткими и неуловимыми: как ни прыгала волчица, задрав мохнатый хвост и вздыбив шерсть на загривке, ни одного лесного духа ей не удалось поймать. При этом её глаза было не отличить от этих огоньков: они так же округлились и весело сияли. Наблюдая за её уморительными ужимками, Цветанка не удержалась от смеха. Зрелище резвящегося оборотня – диковинная штука, которую не каждый день увидишь!

«Что? Получилось? Ты свободна?» – в нетерпении вскричала она.

Волчица высоко подскочила, и её пасть – хам! щёлк! – поймала последнего жука. Плюхнувшись в траву, она принялась кататься с боку на бок, стучать хвостом по земле и весело повизгивать. Ещё миг такого щенячьего восторга – и Цветанка не удержалась бы от почёсывания пуза зверя, но тут он перекувырнулся и снова стал Невзорой. Выпрямившись во весь рост, женщина-оборотень рассмеялась, подхватила Цветанку в охапку и закружила её по полянке. Этим она без слов ответила на пышущие жаром нетерпения вопросы юной воровки.

Цветанка вжалась спиной в землю под нависшей над нею Невзорой. Лицо женщины-оборотня приблизилось, и в щекотном сумраке спутанных волос прошелестел тёплый выдох:

«Благодарю тебя…»

Руки женщины-волчицы, в порыве радости оставившие на коже Цветанки синяки, были твёрже железа, а губы оказались очень нежными. Почувствовав, что в грудь ей упираются соски Невзоры, воровка мучительно покраснела, а та засмеялась и чмокнула её в обе пылающие щеки.

«Ты даровала мне свободу. Проси взамен всё, что пожелаешь – постараюсь исполнить», – сказала Невзора торжественно.

«Мне ничего не нужно, – просто ответила Цветанка. – Единственное, чего я хочу – это жизнь для тринадцати девиц, которых Барыка хочет принести в жертву. Не убивай их, ладно? Пусть все думают, будто Маруша отказалась принять жертву».

Глаза Невзоры сузились, сверкнув острой, холодной сталью с дымчато-бирюзовым отливом.

«У меня есть мысль получше, – промолвила она с недоброй усмешкой. – А теперь ступай домой и ничего не бойся. Спи спокойно: никто твоих девиц не тронет… никогда больше».

Домой Цветанка плелась словно по колено в вязком тумане: слабые ноги еле шагали, руки повисли плетьми, но душа сияла тихой радостью. Кто бы мог подумать, что у Марушиного пса окажется непокорное человеческое сердце! А вот курица так и осталась забытой где-то в лесу – о ней Цветанка вспомнила слишком поздно, когда уже подходила к своему дому. Еды сейчас нигде нельзя было раздобыть, и каждый клочок мяса, каждая корочка хлеба, каждая горсть крупы казалась сокровищем. Сама Цветанка как-нибудь обошлась бы, но у неё дома были голодные ребята…

«Вот и я, мелюзга, – устало проговорила она, обнимая и гладя по всклокоченным головам обступивших её детей – тех, кто ещё смог подняться на ноги. Их глазёнки блестели тревогой. – Всё хорошо, родные. Как вы тут?»

«Берёзка вернулась! – радостно объявил Олешко. И добавил уже с беспокойством: – Вот только слёзы всё точит, никак не успокоится…»

Цветанка встрепенулась. Усталость мигом прошла, когда она увидела притулившуюся в углу у печки девочку. Обнять, укутать руками, как крыльями, расцеловать в заплаканные глаза – всё это в один миг захотелось сделать Цветанке.

«Ну, ну, Берёзонька, – ласково прошептала она, садясь рядом и обнимая девочку за узкие плечи. – Всё позади… Как же тебе удалось вернуться?»

Из глаз Берёзки беспрестанно струились слёзы, и она не смогла вымолвить ни слова. За неё ответил Олешко:

«Её отпустили. Волхвы-то, вишь, выбирали тех, кто получше, покрасивее, поупитаннее… А Берёзка у нас – заморышек, кожа да кости. Не годится в жертвы. Вот и прогнали её на все четыре стороны!»

Берёзку затрясло от череды частых всхлипов:

«Они нас… худых… отпустили… А тех… оставили! Перед самым восходом… отдадут их… Марушиному псу на растерзание…»

Прижав к себе тоненькое содрогающееся тело, Цветанка гладила хрупкие выступающие лопатки Берёзки. В самом деле, одни косточки.

«Ну, ну… Не плачь, золотце, успокойся. Никто их не растерзает, – заверила она. – Думаете, ребятки, где Заяц пропадал? А Заяц с тем самым псом встретился, которому девчонок скормить хотят. Нашли мы с ним общий язык… Так вот, не будет он их убивать, так и знайте. Не примет Маруша жертву, и волхвы будут посрамлены!»

Ребята застыли с разинутыми ртами.

«Не может быть… Брешешь ты! – пробормотал белобрысый Прядун, носивший рубаху с красной заплаткой на животе. – Марушин пёс тебя сожрал бы!»

«Хотите – верьте, хотите – нет, – вздохнула Цветанка. – А у меня уж нет сил препираться и доказывать… Утром ступайте к Озёрному Капищу – своими глазами всё увидите. А сейчас – всем на боковую! Утро вечера мудренее».