Ставка на бандитов - Виктор Доренко

И сейчас, едва завидев знакомый силуэт заграничного чуда автомобильной техники, рыжеволосый Борька внимательно уставился на подъезжающий автомобиль, пытаясь разглядеть в салоне Монаха.

Фомин, открыв дверцу и обойдя машину спереди, остановился у радиаторной решетки с трехлучевой звездой, слегка наклонился вперед и, уперев руки в колени, крикнул соседскому мальчишке:

— Борька, дуй сюда.

— Дядя Валера, — заверещал тот, бросившись навстречу соседу.

Не добежав пару метров до Фомина, мальчик споткнулся и остальной путь проделал на животе, стирая кожу лица о блестящий на солнце асфальт. Монах резко присел на корточки, пытаясь подхватить Борьку на руки.

И в этот миг раздался характерный свист рассекаемого воздуха, треснуло лобовое стекло, покрывшись тонкими линиями паутинки, расходящимися от небольшого круглого отверстия на том уровне, где должна была находиться голова авторитета.

Схватив пацана и пригибаясь, Монах бросился за мусорные баки. Не бог весть какое укрытие, но все же мешало стрелку прицелиться еще раз.

Сидящие до этого в салоне автомобиля Бур с Музыкантом мгновенно выскочили наружу. Интуитивно определив место, откуда произведен выстрел, они с пистолетами на изготовку искали глазами цель.

И тут раздался надсадный вой мотора, исходивший от вишневой «девятки», припаркованной у стальных гаражей, в приоткрытом окне которой мелькнул ружейный ствол.

Бур мгновенно разрядил чуть ли не всю обойму в успевший скрыться за углом автомобиль.

— В машину, быстро, — распорядился Музыкант, вскакивая в салон и пытаясь подошвами ботинок высадить треснувшее стекло.

Пока они с Буром отбрасывали в сторону выбитый триплекс и заводили двигатель, «девятка» успела оторваться довольно далеко.

Выскочив на Кутузовский, черный «мерс» без лобового стекла замер, словно в нерешительности.

— Вот они, — выкрикнул Бур, указывая на удаляющуюся в сторону пригорода машину, — гони, Музыкант.

Взвизгнув шинами, автомобиль резко сорвался с места, догоняя вишневую «девятку».

Поняв, что на ровной трассе им не удастся оторваться от преследования, киллеры свернули направо, в узкие улочки. На каждом повороте их сильно заносило в сторону.

Черный «мерседес» упорно настигал беглецов. Казалось, еще чуть-чуть — и цель будет достигнута.

— Стреляй, Рома, — выкрикнул Музыкант товарищу.

Открыв люк, Бур наполовину вылез из машины и произвел пару выстрелов. Однако попасть в движущуюся мишень из мчащегося автомобиля — удел профессионалов. К сожалению, он таковым не являлся.

Между тем водитель «девятки» смекнул: если не предпринять каких-то крайних мер, финал окажется трагичным. Движимый чувством самосохранения, он на полном ходу бросил машину на высокий бордюр газона, разделяющего две дороги. Сделав почти невозможное, «девятка», соскочив с газона, выехала на параллельную улицу и двинулась в обратном направлении.

Музыкант впервые пожалел, что не купил джип. Круто заложив руль влево, он нажал на педаль тормоза.

Едва не перевернувшись, «мерседес» развернулся на месте, но тонированные стекла «девятки» уже скрылись в одной из подворотен.

— Ну, бля, — выругался Бур, — ты меня чуть не выронил.

— Упустили козлов, — процедил Музыкант, а затем рассмеялся, — а ты зачем в люк полез? Стекла-то лобового все равно нет.

— Точно, — сам себе удивился Роман, — это я по запарке. Ладно, поехали к пахану, — промолвил он, усаживаясь на сиденье.

Монах, после того как его подручные отправились в погоню, с сожалением подумал: зря он не имеет оружия. До него не сразу дошло — именно на него только что неизвестные совершили покушение.

После прозвучавших выстрелов могли наехать мусора, поэтому он поспешно поднялся в квартиру матери. Ничего не объясняя, Фомин с порога произнес:

— Мама, собирайся, поедем поживем на даче. Там лес, озеро, ну и вообще лафа. Из вещей возьми самое необходимое. Нам некогда.

Привыкшая за свою долгую жизнь не задавать лишних вопросов, женщина бросила в пакет несколько платков, халат, платье и произнесла:

— Я готова.

Когда Монах с матерью спустились вниз, как раз подрулил слегка покалеченный «мерс», стекло которого валялось тут же. Авторитет, обращаясь к подручным, сказал:

— Вы дуйте в сервис, вставляйте стекло, а потом встретите Шило и на дачу. А мы на тачке доберемся. Если подъедут орудовцы, постарайтесь с ними замять без лишнего шухера.

— Лады, — ответил Музыкант, дивясь выдержке пахана, ни словом, ни жестом не проявившего своего интереса к результатам погони.

Минут через десять ядовито-желтое такси неслось в сторону Рублевки, увозя на дачу Фомина с матерью.

Прогуливаясь по зеленой лужайке собственного особняка, Дюк время от времени бросал увесистые палки, за которыми азартно бегал здоровенный пес.

За этим занятием и застал его Паша. Приблизившись к шефу, он сказал:

— Леша, убери Байрама.

Пес хорошо знал помощника Зеленцова, но, несмотря на это, как и подобает настоящей служебной собаке, никогда не подпускал его к хозяину, впрочем, как и любого другого, если тот приближался к Дюку со стороны спины.

— Фу, Байрам, — скомандовал Зеленцов и повернулся к подошедшему помощнику, — что у тебя?

— Звонил Окатыш, просил разрешения подъехать, — ответил здоровяк, — говорит, срочное дело.

— А ты что?

— Сказал — пусть подъезжает.

— Ну так что?

— Он уже здесь, — ответил Паша.

— Любишь ты тянуть кота за яйца, — улыбнулся Зеленцов, — с этого и начинал бы.

Они прошли к увитой плющом беседке, где их ждал недавно приехавший Окатыш.

Обменявшись крепким рукопожатием, они уселись на деревянную лавочку, сооруженную по периметру беседки, и Дюк спросил:

— Ну что у тебя?

— Сегодня ко мне один тип подкатил, — слегка проглатывая окончания, повел рассказ Окатыш, — я его несколько раз видел в нашем спортзале на шоссе Энтузиастов да пару раз на собачьих боях в Серебряном бору. Вроде ничего прикинут, на «омеге» разъезжает…

— Короче, — прервал говорящего Зеленцов, — ближе к телу. В чем базар-то?

— В общем, он предложил мне партию кокса, — собравшись с духом, выпалил Окатыш.

— Кокаина, что ли? — уточнил Дюк.

— Ну, — ответил тот.

— А ты случаем не барыжничаешь? — неожиданно зло уставился на собеседника Зеленцов. — Или сам нюхаешь?

— Да нет, — как-то вяло отозвался Окатыш, — просто однажды мы с пацанами от нечего делать языки чесали. А этот хмырь говорит, будто слышал наш базар.

— Язык ведь не жопа, чего его чесать? — По тону чувствовалось, что шеф рассердился. — Или ты забыл, к какой важной части тела твоя метла привязана?

— Да мы просто так балаболили, — говорящий был не рад, что затронул эту тему.

— Просто так у тебя пониже спины, а все остальное — со смыслом. — Дюк все больше и больше раздражался. — Короче, чего тебе от меня надо?

Окатыш вконец смутился. Нервно теребя пальцами ворот рубахи, он произнес:

— Я думал, если у него правда есть товар, можно бы с ним сговориться или на худой конец швырнуть его.

— Он думал, — Зеленцов криво ухмыльнулся, — а в карман ты к нему не залезал? Может, там ксива мусорская с радиостанцией?

— Да не похож он на мусора, — удрученно протянул Окатыш.

— Не похож, — передразнил Дюк, — тебе нужно, чтобы у него на лбу кокарда отпечаталась или он строевым шагом ходил?

Паша негромко рассмеялся.

Шеф о чем-то задумался и после непродолжительной паузы протянул:

— Паша, отправь Грыжу проверить этого козла. И если он не мусорской, решим, как с ним поступить.

— Хорошо, — ответил детина и, повернувшись в сторону Окатыша, бросил: — Пошли.

Проводив взглядом их удаляющиеся фигуры, Дюк вернулся на лужайку, позвав куда-то запропастившегося пса:

— Байрам, ко мне.

Весело виляя обрубком хвоста, огромный кобель выскочил из аккуратно подстриженного кустарника и устремился к хозяину, неся в огромной пасти толстую палку.

Фомин рассчитался с таксистом, не доезжая до ворот недавно арендованной дачи метров пятьдесят, если не больше. После происшедших событий ему не хотелось, чтобы сторонний человек, пусть даже это абсолютно случайный извозчик, знал его новое местопребывание.

За недолгий путь от подъезда своего дома Монах попытался привести в порядок сумбурные мысли.

Если кто-то настолько его ненавидит, что готов подослать наемных убийц, следовательно, безопасность всей дальнейшей жизни зависит от точного вычисления этого «кто-то». А пока каждый шаг, каждый вздох может оказаться последним.

Конечно, ему чудился наведенный на него прицел в каждом придорожном кусте. Однако элементарные меры предосторожности нужно принять, решил Фомин, шагая рядом со старой женщиной по укатанной проселочной дорожке.