Через костры и пытки - Анатолий Белов

Но ведь в таком случае теряло всякий смысл требование церкви принимать религиозные «истины» на веру. Что будет, если каждый верующий станет искать разумное обоснование догматам религии! Так можно зайти слишком далеко, и все здание веры рухнет. Понимал ли это молодой итальянец? Конечно, понимал. Не мог не понимать. Однако он исходил из того, что все в мире должно быть познано с помощью разума, все должно быть логически обосновано. В том числе и «истины» религии, которые проповедовала церковь.

С такими взглядами в 1611 году двадцатишестилетний Джулио Ванини после нескольких лет странствий возвращался на родину.

И снова солнце Италии. Яркое, ослепительное, без которого так трудно прожить итальянцу. И снова голубое безоблачное небо над головой. Небо Италии.

Ванини приехал в Венецию. Он любил этот город, очаровывавший каждого, кто попадал сюда. Он мог без конца восторгаться неповторимой архитектурой венецианских дворцов с ажурными галереями, многочисленных церквей, инкрустированных цветным мрамором, множеством разнообразных мостов, перекинутых через одетые в камень каналы. Его восхищал и Дворец дожей, и величественный собор Сан-Марко, и библиотека Сан-Марко, в которой он проводил долгие часы за старинными фолиантами. И конечно, можно было бесконечно слушать песни гондольеров, песни родной Италии.

Но не только это привело его в Венецию на сей раз. Венеция занимала независимое от папской власти положение, а это было особенно важно для ученого, который расходился во взглядах с католической теологией. Ванини надеялся, что здесь он будет чувствовать себя свободнее, чем где-либо.

Еще совсем недавно он с юношеским пылом открыто провозглашал свои убеждения, подвергал критике христианство, а заодно и римскую курию, проповедовавшую догматы этой религии. Несколько столкновений с католиками убедили его, что нужно быть осторожнее. Доброжелатели напоминали ему о жестоких расправах церковников с вольнодумцами, посоветовав не выступать открыто против церкви. Ванини внял этим советам. Но может быть, в Венеции он все-таки сможет действовать свободно?

Увы, он вскоре убедился, что и в Венеции нельзя говорить что думаешь. Уже после первых его публичных выступлений, в которых он решительно отверг христианское учение о божественном творении мира, заявив, что природа развивается по естественным законам, его предупредили, что с подобными идеями выступать далеко не безопасно.

Вначале он не особенно обратил внимание на эти предупреждения и продолжал открыто проповедовать свои богохульные взгляды. Его предупредили вновь. Друзья сообщили, что ему следует опасаться кармелитов, членов католического ордена, в котором он состоял несколько лет назад.

Ванини получил несколько угрожающих писем. Они не были подписаны. Но не так-то трудно было догадаться, кому они принадлежат. Не стесняясь в выражениях, авторы писем осыпали Ванини бранью, сулили ему самые страшные божьи кары, а заодно и кары земные, которых, быть может, следовало опасаться в первую очередь.

Ванини знал, что эти угрозы не беспочвенны, что его противники не остановятся перед тем, чтобы осуществить их. Дальнейшее пребывание в Венеции становилось невозможным. Выход был один — бежать.

Бежать? Но куда? Где можно найти место, в котором не витала бы тень инквизиторов?

Друзья подсказали ему, и он после недолгих раздумий, ибо времени на них не было, принял решение.

Его путь лежал к туманным берегам Британии. Он избрал Англию, потому что, по слухам, господствовавшая там англиканская церковь терпимо относилась к тем мыслителям, которые вступили в конфликт с католицизмом. Ведь само англиканство было порождением реформации. Как бы то ни было, выбор был сделан.

Отъезд готовился со всеми предосторожностями. О нем никто не должен был знать. Обстановка вокруг Ванини к тому времени оказалась такой напряженной, что он не мог поручиться за то, что ему удастся беспрепятственно выбраться из Венеции. Надо было обмануть тех, кто предвкушал расправу над ним. Надо было вырваться из-под надзора шпионов, следивших за каждым шагом Ванини.

К счастью, это удалось.

И вот Ванини и его верный друг Джиноккио вступили на борт английского корабля. Пока корабль не отчалил, они не были уверены, что сумели перехитрить тех, кто вел охоту за Джулио. И только когда загремела якорная цепь, ветер надул паруса и корабль вышел в море, они смогли вздохнуть спокойно.

Лондон встретил их вначале радушно. В том не было ничего удивительного. Страна, в которой господствовала англиканская церковь, высвободившаяся из-под влияния папства, считала своим долгом проявить внимание к беглецам из католической Италии. Видимо, сыграло свою роль и то, что Джулио, отплывая к берегам Альбиона, заручился рекомендательным письмом посла Англии в Венецианской республике, который тоже считал своим долгом помочь ученому, преследуемому католиками.

Англиканство — одно из трех основных направлений в протестантизме — в отличие от лютеранства и кальвинизма не столь решительно отвергло вероучение и обрядность католицизма. Правда, англиканская церковь вышла из подчинения папе римскому, признав главой церкви короля Британии, но она немало сохранила и от католицизма. Все это не мешало, однако, англиканскому духовенству резко выступать против католической церкви, всячески подчеркивать свою самостоятельность. Ванини и его друг Джиноккио сразу почувствовали это.

Сам архиепископ кентерберийский удостоил вниманием Джулио Ванини и даже предложил поселиться у себя, а другой архиепископ — Йоркский — принял под свое покровительство Джиноккио.

Видные сановники англиканской церкви недвусмысленно намекнули Ванини и его другу, что им следовало бы официально порвать с католицизмом и приобщиться к англиканской вере. Ванини и Джиноккио не надо было уговаривать. Они публично заявили о том, что без сожаления отказываются от своей принадлежности к католической церкви.

Для этого был устроен торжественный церемониал при большом стечении народа. Англиканское духовенство не скрывало удовлетворения. Отречение двух итальянцев от католической веры и вступление их в лоно англиканской церкви — это ли не торжество англиканства! Да если к тому же их проповеднический талант и авторитет можно будет использовать в интересах англиканской церкви, — все это, бесспорно, немалый успех духовенства!

Однако взаимное разочарование пришло довольно быстро. Молодые итальянцы оказались совсем не такими, какими их желало бы видеть духовенство. Церковники ждали от них антикатолической проповеди, восхваления англиканства, а они стали выступать с крамольными речами, в которых подвергались критике святые устои христианства.

Это никак не входило в расчеты служителей церкви. Они отнюдь не желали потворствовать свободомыслию, нападкам на христианскую веру. О том было прямо заявлено итальянцам, нашедшим приют на английской земле.

Архиепископ кентерберийский попытался воздействовать на Ванини, но тот не внял благоразумным советам. Он продолжал публично выражать сомнение в истинности христианских догматов, в частности догмата о бессмертии души. Он отрицал возможность чудес, пытаясь дать им разумное обоснование. Он заявлял, будто мир не может быть сотворен из ничего. Но ведь в таком случае отрицалась сама идея божественного творения. Это нельзя было воспринять иначе как богохульство. И церковь потребовала прекратить подобные речи.

Однако остановить Ванини было нельзя. Он не обращал внимания ни на советы, ни на предупреждения. И тогда англиканские церковники решили добиться своего иным путем: молодым беглецам было отказано в материальной помощи.

Церковники ждали, что они быстро смогут сломить непокорных. Но ждать им пришлось долго. Ванини и Джиноккио не являлись с повинной головой. Они бедствовали, но смиряться не желали. Лишения не могли заставить их изменить своим убеждениям.

У церкви оставалось в запасе еще одно верное средство, которое должно было подействовать безотказно. В ход пошли угрозы. Итальянцев предупредили, что, если они не прекратят богохульства, они будут призваны к ответу.

Перед Ванини и Джиноккио открылась невеселая перспектива — оказаться узниками англиканской церкви. Немало дней они провели под угрозой быть схваченными и брошенными в тюремные казематы. Еще совсем недавно им устраивали торжественную встречу, к ним обращались с лестными словами высшие духовные иерархи. Еще недавно они жили в мире прекрасных надежд на будущее, но эти надежды оказались иллюзией. Теперь Ванини и Джиноккио могли воочию убедиться, что в разных церквах духовенство лишь меняет одежды, но не меняет своего отношения к свободомыслию.

Круг замкнулся. В Италии Ванини и Джиноккио поджидали папские инквизиторы. Щупальца инквизиции протянулись по всей Европе и могли схватить еретиков в любой стране, в которой сохраняла влияние католическая церковь. Здесь же, в Британии, они находились под неусыпным вниманием англиканских церковников.