За тех, кто в морге (сборник) - Светлана Алешина

Мне никто не ответил, и я, быстро одевшись, вышла из редакции и спустилась по лестнице вниз.

Выйдя на улицу, с удовольствием глотнула морозный воздух и направилась к своей «ладушке», оставленной мною на дороге, слева от парадного выхода из здания.

Пройдя несколько шагов вдоль дороги, я увидела, как рядом со мною затормозила серая «девятка».

Молодой человек, выглянув из окна передней левой двери, спросил меня, как лучше проехать к аэропорту.

Я остановилась и, повернувшись вправо, сориентировалась.

В этот момент у «девятки» распахнулись обе левые дверки, из нее выскочили двое парней в дурацких черных шапочках, натянутых на глаза.

Я и вскрикнуть не успела, как оказалась в салоне «девятки», сидящей на заднем ее сиденье, с головой, прижатой к собственным коленкам.

Машина рванула вперед и, сделав несколько резких поворотов вправо и влево, остановилась.

Я почувствовала, что тяжелая рука, прижимавшая до этого мгновения меня вниз, ослабла, и я попыталась поднять голову, но вдруг ощутила прикосновение к щеке холодного металла.

Это был ствол пистолета.

Я замерла и даже, кажется, перестала дышать.

– В газетке работаешь? – с издевательскими интонациями спросил меня грубый голос прямо над моим ухом, и я, вздрогнув, не знала даже, как отреагировать: кивнуть – так подумает бандит еще что-нибудь героическое и стрельнет, а если сказать, то и не услышит – я всем лицом своим уткнулась себе в подол и говорить громко не могла.

Все эти соображения пронеслись у меня в голове за секунду, и я только глубже втянула голову в плечи – вот и был весь мой ответ.

Держащий меня мужчина довольно хихикнул и похлопал меня ладонью по затылку.

– Ну вот и хорошо, – сказал он. – Мне нравится, если телка понятливая. Короче, говоришь быстро и четко: зачем приходил следак. Ну?

Я сразу не поняла, о чем меня спрашивают, и пожала плечами. Меня дернули вверх за волосы, но поднять головы не дали.

– Я спрашиваю: зачем следак заходил?! – проорал тот же мужчина, и я быстро ответила, сама с брезгливостью слушая, как дрожит мой голос:

– Объявление давал!

– Чего?!

Мой ответ был явно неожиданным.

Получилось, что я заработала паузу, но что с ней делать, я не знала. Единственное, что у меня получилось, – это в разные стороны пострелять глазками и посмотреть на ботинки бандитов.

Пользы от этого я не видела, но хоть что-то нужно же было делать!

– Какое еще объявление?! – спросили меня и слегка встряхнули, наверное, чтобы я не уснула от скуки.

– На розыск. Пропал кто-то, и они содействия просят, – сочинила я не бог весть что, но если учесть условия для творчества, то достаточно съедобную историю. По крайней мере моим похитителям она пришлась по мозгам.

– Что-то не то, – задумчиво проговорил другой мужской голос слева. – На хера им сдалась ваша газетка? У них что, своих мало? Отвечай, быстро!

У меня словно кнопка какая-то в сознании включилась, и я рассказала весьма складную сказочку о том, что как-то в прошлый раз по какому-то объявлению, данному в нашей газете, пришла нужная для милиции информация, вот они с тех пор и пользуются нашими услугами.

После новой короткой паузы меня снова нагнули вниз, и я услышала:

– Вот если ты не хочешь, чтобы мы попользовались твоими услугами перед тем, как по частям в канавку тебя бросить, то свой длинный нос не будешь совать в это дело, о каком тебя подруга твоя просила. Поняла, нет?

– П-поняла, – тихо ответила я, даже задохнувшись от радости, сообразив, что меня сейчас могут отпустить.

Стыдно признаваться, но в этот миг я боялась только, как бы эти бандюги не передумали.

В последний раз ткнув мне в висок стволом пистолета, меня вытолкнули на улицу, и я позорно приземлилась на задницу, ничего не видя вокруг и совершенно не понимая, где я нахожусь.

«Девятка», резко газанув, умчалась, обдав меня еще и мокрым снегом из-под колес.

Это и привело меня в чувство.

Я встала на ноги, стряхнула с лица эту мокрую гадость и тут увидела, что ко мне бежит Виктор в накинутой куртке.

Оглядевшись, я заметила, что нахожусь совсем недалеко от здания редакции, приблизительно за два квартала от него.

Подбежав ко мне, Виктор крепко взял меня под руку и внимательно взглянул в лицо.

– Нормально все, – тихо сказала я. – Пошли отсюда.

Мы с ним побрели, взявшись за руки, и я очень старалась не смотреть по сторонам на прохожих, явившихся свидетелями моего позора.

С помощью Виктора я благополучно поднялась в редакцию. Мой вид, наверное, оставлял желать лучшего, потому что все тут же уставились на меня.

– Вот это да! Что это с тобой? – изумилась Маринка. – Ты под машину, что ли, попала?

– Да нет, как раз в машину, – хмуро ответила я и скрылась в кабинете.

Точнее, мне показалось, что я скрылась, потому что дверь-то я прикрыла, но она тут же распахнулась, и влетевшая вслед за мной Маринка всем своим видом показывала, что она хочет узнать все и прямо сейчас.

– Ты видела Фиму? – спросила она, стоя у меня за спиной, пока я снимала плащ и вешала его.

– Нет еще, – коротко ответила я, неодобрительно поглядывая на себя в настенное зеркало.

И вовсе не длинный у меня нос, что за херь там бормотал этот гоблин?

– А волосы кто тебе растрепал? – совершенно серьезно поинтересовалась она.

Я решила сдаться и кратко рассказала о случившемся, поправляя прическу перед зеркалом.

Маринка присвистнула и молча вышла ставить кофе.

Благодарная ей за напоминание про свидание с Фимой, я позвонила ему сперва на работу, потом на сотовый. Мне ответили молчанием по обоим номерам телефонов. Ну понятно: сотовый может быть отключенным, но секретарша-то почему трубку не берет?

Никто в этом мире не хочет работать, кроме меня! Кошмар какой-то!

Я закурила, села в свое кресло и попыталась успокоиться.

Дверь кабинета снова отворилась, и во главе с Маринкой, несущей в руках поднос с кофейником и чашками, появилась вся наша редакция.

Судя по насупленным лицам Сергея Ивановича и Ромки, Маринка уже успела рассказать им все.

Ну и тем лучше, терпеть не могу повторяться.

– Не нравится мне все это, – пробормотал Сергей Иванович, когда мы все в молчании уселись вокруг кофейного столика.

– А как мне это не нравится, – усмехнулась я. – Еще бы узнать, кто они такие. Что они от меня хотят, уже ясно.

Виктор молча протянул мне листок бумажки.

– Номер, – кратко проинформировал он.

– Угу, – буркнула я, – спасибо, – и передала эту бумажку Сергею Ивановичу.

Тот, кряхтя, встал – мне даже стало неудобно – и, подойдя к моему столу, позвонил своему знакомому в ГИБДД. Коротко переговорив с ним, Сергей Иванович вернулся к нам.

– Пичугин Лев Юрьевич. Старший научный сотрудник НИИ «Натрон», – прочитал он по новой шпаргалке. – В общем, дохлый номер этот номер, полагаю… Простите за невольный каламбур.

Я понимающе кивнула:

– Машина скорее всего угнана, и хозяин, возможно, о факте угона еще ничего не знает.

Маринка разлила кофе и бросила на стол пачку сигарет.

Говорить никому не хотелось. И так уже было ясно, что наша редакция переходит, так сказать, на военное положение и плакала моя спокойная, которой я, впрочем, не видала уже давненько, жизнь…

Мы попили замечательного Маринкиного кофейку, настроение у меня ни фига не улучшилось, а тут еще вдобавок я услышала, как кто-то ходит в приемной за дверью.

– Посетитель, по-моему, – сухо сказала я, напоминая, что кое-кто из присутствующих должен все-таки приподнять свою… мгм… гордыню, отнести ее за дверь и узнать, кого там черти приволокли.

Ромка, стрельнув глазами по сторонам и убедившись, что никому срочно не нужно выходить, встал, но тут дверь отворилась, и в нее осторожно просунулась взлохмаченная Фимина голова.

– А-а-а, – протянул он, увидев все наше общество в полном составе и меня во главе него. – Мой бог! – воскликнул Фима, заходя весь и вздевая вверх руки с тремя розочками, которые он держал за длинные стебли головками вниз. – Мой бог! Светило адвокатуры гребаного города Тарасова, лучший и единственный друг половины жителей вышеназванного городишки, приятный молодой человек с бездной, просто безднющей бездной достоинств вдруг обнаруживает себя брутально кинутым Ольгой Юрьевной! О, печаль моего сердца! Этого не могло случиться, но это случилось, и почему-то я дожил до этого кошмарного дня?!

Фима всегда был склонен к подчеркнутой театральности, и однажды по секрету он мне признался, что, если бы артисты нашего театра драмы имели зарплаты равные хотя бы семидесяти процентам его гонораров, он давно бы уже забросил юриспруденцию и играл бы шекспировских персонажей.

– У нас было назначено свидание, – с трагическим упреком сказал Фима, укоризненно поглядывая на меня.

– Извини, присаживайся, – я показала рукой на свободный Ромкин стул, и Фима, с первого же взгляда определивший, что что-то произошло, скинул свое пальто и, подарив нам с Маринкой по розочке, а третью зачем-то сунув подбежавшему Ромке, спросил, весело глядя на меня: