Нежная и очень грешная, или Сколько волка ни люби - Ксения Зацепина

А с другой стороны, может быть, я преувеличиваю? Лиса всего лишь в девятом классе, то есть теперь-то уже в десятом, экзамены она сдала в начале этого лета. То, что переживает девочка, – это жизненный опыт, который обязательно поможет ей в жизни. Она еще только учится…

На слове «учится» я улыбнулась. Родители и знакомые часто говорили мне, что студенческие годы будут самыми счастливыми и запоминающимися. Насчет первого меня жестоко обманули. Но вот то, что это время я буду помнить долго, – сто процентов! Особенно самые яркие моменты.

Был у нас один преподаватель, Аркадий Ильич Биндер. Замечательный специалист по экономике, но очень уж строгий. Не знаю, зачем нам, переводчикам, поставили эту дисциплину, но осилить мы ее так и не смогли. Лично я смогла сдать зачет только с третьего раза. И все же Биндер запомнился нам главным образом не длинными очередями на пересдачу, а выдающимися перлами, которые я едва успевала записывать на полях тетрадки. «Что-то холодно сегодня… Нет? Я сказал: холодно, значит, холодно!», «Что вы там чешете? У вас что, чесотка? Сейчас столько эпидемий, мне от вас подальше надо», «Я смотрю, девушка с хвостом наблюдает в окно. Сколько ей платит парагвайская разведка?» На лекциях мы веселились, на зачетах плакали.

Сейчас, когда я вижу, как Аркадий Ильич разгуливает по коридорам с расстегнутой ширинкой (гении, они все такие несобранные, по себе знаю), я просто не могу злиться на этого семидесятилетнего дядечку, который заставил меня два раза приезжать к нему на пересдачу. Воспоминания о его «Че зеваешь, беременная, что ли?» вызывают у меня ностальгическую улыбку. Аркадий Ильич, завидев меня, тоже усмехается и осведомляется самым невинным образом: «Ну как учеба?»

Это, разумеется, не самое светлое воспоминание о студенческой поре. Есть и другие. Как-то на лекции, случившейся после праздника, преподаватель, наверное, сильно мечтал о перемене и медленно, чуть слышно бубнил тему занятия. Студенты, устав прислушиваться к бормотанию неопохмелившегося препода, попросили его повторить то же самое еще раз. На что светило науки ответило: «Я не то что повторить, я подумать то же самое не могу».

Еще один памятный эпизод произошел на экзамене. Преподаватель выжимал из бедного студента все соки, пока у последнего не сдали нервы, и он честно не процедил сквозь зубы: «Да эти знания в меня сегодня ночью вместе с кофе вошли, вместе с кофе они и выйдут!»

Но если студенту мало веселья на лекциях, то ему, для пущего смеха, нужно поселиться в общежитии. Как-то раз моя бабушка сказала: «Ксюша, мне так жаль, что ты не живешь в общежитии и не знаешь этого коллективного духа!» И слава богу, подумалось мне. Нынешние общаги отличаются от тех, что были сорок лет назад. Да, я не живу в подобном заведении, но имею честь часто там бывать у своих подруг. Смешного там просто завались. Везде разруха, санузел, только если повезет, будет на том же этаже, где и вы. А еще коменданту можно дать взятку и жить в комнатушке вместе со своим парнем (или девушкой). То есть на одной кровати. Тогда будет совсем весело. Не только вам, но и вашим соседям, согласившимся терпеть лишнего человека.

Как-то раз я была в гостях у Эльвиры. Мы пили чай (именно чай, все было очень пристойно и мило), беседовали о подозрительной любви Андрея Данилко переодеваться во все женское, и тут в комнату ворвался какой-то парень. Его взъерошенные волосы и мятая рубашка говорили о том, что о своей внешности данный индивид сейчас заботится в самую последнюю очередь.

– Конспекты?! – дурным голосом заорал гость. – Есть у кого-нибудь конспекты по правоведению?

Мы с Эльвирой ошарашенно помотали головами, а Владик, друг Эльвириной соседки по комнате, спокойно ответил:

– Конспектов нет.

– Да вы что? – заголосил парень. – Завтра ведь сдавать! Как? Ни конспектов, ни учебника…

На что Владик прищурился и укоризненно произнес:

– Да вы, батенька, я погляжу, паникер!

В памяти всплывало бесчисленное множество похожих случаев и приколов, но я уже подъезжала к особняку, поэтому решила сосредоточиться на более насущных проблемах, чем нелегкая студенческая доля.

Я забежала в дом и потопала к себе. Положив бумагу с адресом ресторана в карман джинсов и засунув телефон в карман сумки, я довольно вздохнула и решила перекусить. На кухне, как обычно, возилась Светлана.

– Привет, Свет, – поздоровалась я, – у нас есть яблоки или бананы?

– Конечно, – закивала повариха, – сейчас.

– Да я сама. – Я достала из холодильника большое зеленое яблоко, помыла и присела на свой любимый высокий стул. Я ведь в ресторан поеду, заведение наверняка не из дешевых, поэтому перед поездкой желательно наесться и не брызгать слюной от голода, учуяв вкусные запахи.

На кухню залетела Жанна:

– О, привет, Ксюх.

– Угу, – ответила я, жуя яблоко.

– Слышь, девки, вы не знаете, что это? – Горничная положила на стол какой-то небольшой круглый предмет.

Светлана подошла к столу, вытерла руки об фартук и нагнулась к вещице.

– Нет, – протянула повариха, – ни разу такие не видела. Может, деталь от машины или телевизора… Ты где ее взяла?

– Нашла в гостиной. Завхоз приказала пыль вытереть за книгами на полке, ну я и стала их двигать. Оттуда и вытащила.

Я взяла находку в руки и поднесла к глазам.

– Похоже на какую-то микросхему.

– А может, это бомба, – мрачно произнесла Света и перекрестилась.

– Да ты что, Светк? – усмехнулась Жанна. – Бомбы в ящиках, с большими красными цифрами. А это хиромантия какая-то!

– У Лисы надо спросить, – сказала я, вертя странную штучку в руке, – может, это ее.

– Ну, если ее, то я знаю, где этой штуковине самое место! – Жанна взяла микросхему из моей руки, подошла к мусорному ведру, демонстративно швырнула ее туда и с чувством выполненного долга гордо удалилась из кухни.

– Я тоже пойду, – сказала я, выкинув огрызок в ведро.

– И для кого я все это готовлю, если вы одни фрукты и йогурты едите? – обиженно высказалась Светлана и включила телевизор.

Искомое мною заведение обнаружилось быстро. Я вышла из машины и нашарила в сумке удостоверение оперативного работника. Думаю, сейчас я должна представиться сотрудником полиции, расследующим дело о смерти Артема. Вряд ли слезливая история о моей пропащей соседке Лилии вызовет у кого-то интерес, тут люди заботятся только о своей выгоде и чужие проблемы никому не нужны. А вот если опер станет расспрашивать о старом клиенте не по своей воле, работа у него (у опера, то есть) такая, то это совсем другое