Крейг Кеннеди, профессор–детектив - Артур Рив

– Получал ли мистер Морович угрозы ограбления? – спросил Крейг.

– Насколько мне известно, нет, – ответила миссис Морович. – Конечно, каждый ювелир должен быть осторожен, когда работает с большим количеством бриллиантов. Но я не думаю, что у мужа были особые причины опасаться ограбления. Он никогда не говорил ни о чем подобном. А почему вы спросили?

– О, ничего особенного. Я лишь подумал, что в этом мог бы быть ключ, – ответил Крейг. Он перебирал один из тех настольных календарей, где у каждого дня есть своя страница с чистым местом для записей.

– «Заключить сделку с Пуассоном», – прочел он одну из них. – Странно. Вся корреспонденция на букву «П» в конторе была уничтожена, здесь я тоже не нашел ничего на эту букву. Кто такой Пуассон?

Миссис Морович замешкалась, то ли она не знала, то ли не желала отвечать.

– Думаю, химик, – сказала она. – У мужа были с ним какие-то дела – он хотел купить какое-то изобретение. Я об этом ничего не знаю. Я думала, что сделка сорвалась.

– Сделка?

– Мистер Кеннеди, вам лучше спросить об этом у мистера Коэна. О делах муж почти не говорил со мной.

– А что за изобретение?

– Не имею понятия. Я лишь слышала, как Морович и Коэн упоминали какое-то изобретение, связанное с бриллиантами.

– Значит, мистер Коэн знает о нем?

– Полагаю, да.

– Миссис Морович, благодарю вас, – сказал Кеннеди, когда стало ясно, что миссис Морович то ли не может, то ли не хочет ничего добавить к сказанному. – Извините за беспокойство.

– Ничего страшного, – вежливо ответила она, хотя я видел, что каждое слово или движение Кеннеди и Эндрюса страшно беспокоили ее.

Кеннеди остановил машину у аптеки через несколько кварталов и попросил телефонный справочник. Вскоре он нашел раздел «Химики», и его палец застыл напротив одного имени – «Генри Пуассон, электротермические установки, Уиль­ямс-стрит».

– Завтра утром я поговорю с ним. А сейчас – к доктору.

* * *

Доктор Торнтон был превосходным примером врача для богатых – изысканный, спокойный и обходительный. Как я говорил, с ним уже увиделся один из подчиненных Эндрюса, но их разговор ни к чему не привел. Однако с тех пор доктор явно прокрутил ситуацию в голове еще раз и теперь переменил мнение. Сейчас его манеры стали подчеркнуто любезны. Закрыв двери, он стал расхаживать по своему кабинету.

– Мистер Эндрюс, я сомневаюсь, кому лучше рассказать – вам или коронеру. Это профессиональный секрет, врачебная тайна, которую доктора обязаны соблюдать. Такова профессиональная этика. Но в подобных случаях, когда дело затрагивает интересы общественного правопорядка, врач должен заговорить.

Он сделал паузу и взглянул на нас.

– Не скрою – мне не нравится публичность, которая поя­ви­лась бы, если бы я что-либо рассказал коронеру.

– Точно, – заявил Эндрюс. – Я отлично понимаю вашу позицию. Остальным вашим пациентам было бы неприятно увидеть, что вы оказались вмешаны в скандал, да и вам самим не хотелось бы, чтобы они увидели, что вы вовлечены в него, ведь все это попадет в газеты.

Доктор Торнтон бросил на Эндрюса быстрый взгляд, словно желая узнать, насколько много знает или подозревает его посетитель.

Эндрюс вынул из кармана бумагу.

– Это копия свидетельства о смерти, – ее нам предоставил Департамент здравоохранения. Врачи из нашей страховой компании говорят, что такая неопределенность диагноза довольно необычна. Мне кажется, что одного только нашего слова будет достаточно для того, чтобы привлечь к этому внимание определенных людей. Но, доктор, в том-то и дело. Мы так же, как и вы, вовсе не желаем огласки. Мы смогли бы добиться эксгумации тела мистера Моровича, но я предпочитаю получить необходимые факты, не прибегая к столь крайним мерам.

– Из этого не выйдет ничего хорошего, – торопливо вставил доктор. – И если вы защитите меня от огласки, я расскажу почему.

Эндрюс кивнул, но свидетельство он продолжал держать на виду, постоянно напоминая доктору о нем.

– В этом документе причиной смерти я указал отек легких вследствие острого приступа пневмонии. В значительной степени это верно. Когда меня вызвали к мистеру Моровичу, я застал его в полубессознательном состоянии, он едва дышал. Миссис Морович сказала мне, что какой-то человек подобрал его на Уильямс-стрит и привез домой на такси. Честно говоря, сначала я подумал, что он стал жертвой алкоголя, так как иногда, заключая выгодную сделку, мистер Морович позволял себе вольности. Я присмотрелся к его дыханию – оно было очень слабым. От него исходил тошнотворно-сладкий запах, но в то время я не придал этому значения. Я послушал его легкие при помощи стетоскопа. Конгестия была очень заметна, и в качестве рабочего диагноза я поставил пневмонию. Действовать нужно было быстро и смело. Я тут же послал за баллоном кислорода из госпиталя.

За это время я успел подумать о запахе, и мне пришло в голову, что это могло быть отравлением. Как только прибыл кислород, я тут же применил его. Институт Рокфеллера как раз недавно опубликовал отчет об экспериментах с новым противоядием от различных ядов – его суть заключалась в новом методе проведения принудительного искусственного дыхания, яд таким образом окислялся и выводился из организма. В любом случае, будь это пневмония или отравление, данная стратегия лечения была в тот момент наилучшей. Я дал ему немного стрихнина, чтобы тонизировать работу его сердца. Послали за сиделкой, но она еще не успела прийти, как ко мне прибежал посыльный с сообщением о внезапной болезни миссис Морей, жены сталелитейного магната. Поскольку до дома Мореев всего полквартала, я покинул мистера Моровича, оставив его жене ясные инструкции о том, что делать.

Я собирался тут же вернуться, но не успел – к моему приходу мистер Морович был уже мертв. Теперь я думаю, что рассказал вам все. Понимаете, это было всего лишь подозрение, и едва ли стоило подымать из-за него шум. Как видите, я выписал свидетельство о смерти. Наверное, на том бы все и закончилось, если бы не известия о том странном ограблении. Они заставили меня думать об этом снова. А теперь я рад, что смог избавиться от этого гнетущего чувства. Я много думал об этом с тех пор, как ваш человек приходил ко мне.

– А какую же причину запаха вы подозревали? – спросил Кеннеди.

– Ну, это всего лишь подозрения, – замешкал доктор. – Цианид калия или цианистый газ, и тот и другой могли дать такой запах.

– Будь вы уверены в этом, лечение было бы точно таким же?

– Точно таким же – в соответствии с рокфеллеровской статьей.

– Это мог быть суицид? –