Я не прощаюсь - Хан Ган

«Где все листья, ветки?»

Ответ, которого я боялась, застрял у меня в горле.

Они все погибли.

Пытаясь сглотнуть правду, я стискиваю зубы, мою шею накрывает боль, словно её разрывают резвящиеся птицы.

«Они все погибли».

Эта правда, раскрыв свой клюв и оголив когти, впилась в мой рот. Не в силах выплюнуть её, будто глотку мне забили ватой, я трясла своей головой.

* * *

Надвигается.

Падает.

Летит.

Рассыпается.

Спускается.

Валится.

Грядёт.

Скапливается.

Накрывает.

И всё стирает.

Я не знаю, почему кошмары оставили меня. То ли я их поборола, то ли они, покромсав меня, прошли дальше. В какой-то момент под веками я видела только снег. После снегопада он скапливался и леденел.

Я лежала в просачивающемся сквозь веки сизом свете. Открыв глаза, я обращаю взгляд на окно на западе. Слабый до такой степени, что не откидывал чётких теней, свет тихо освещал комнату. Длинное чёрное пальто Инсон висело на стене с поникшими плечами, словно погрузившееся в мысли.

Кажется, жар спал. Больше не тошнит, мигрень утихла. Всё тело ослабло как после обезболивающего укола. Порезы под глазами больше не ныли от боли.

Протянув руку за матрас, ощупываю пол – холодный, как лёд. От выдоха в воздухе клубится пар. Опёршись на линолеум, поднимаю своё тело. Достаю из комода шерстяные носки и надеваю их, накидываю поверх дафлкота[34] увесистое пальто Инсон. Она носила его ещё в Сеуле – это то самое, к которому она изнутри пришила старый кардиган. На конце рукавов повылезали ворсинки, смахивавшие на капельки воды. В правом кармане оказались ещё не совсем высохшие мандариновые шкурки. Я застегнула пальто до шеи, ощущая при этом запах смолы.

Переступив порог прикрытой задвижной двери, выхожу в коридор. За стеклянным окном сизого оттенка виднеется падающий снег – казалось, будто это беззвучно падали тысячи птиц.

* * *

Стрелка нависших над холодильником часов указывала четыре часа. В четыре утра так светло быть не может, значит, сейчас четыре вечера.

В горле просохло.

Я попробовала включить кран в раковине, но, как и ожидалось, воды не было. К счастью, вода в кастрюле, которую я заполнила сразу после того, как отключили воду и электричество, была чистая. Приложившись к кастрюле губами, я глотнула один раз, затем второй. Я стояла, ощущая омывающую моё тело изнутри прохладную воду, а потом нагнулась и собрала оставшиеся мелкие осколки разбитой кружки.

Чтобы собрать всё, что разлетелось по полу, нужны метла и совок. Насколько я помнила, Инсон хранила их у входных ворот, я направилась туда через коридор. Проходя мимо, я краем глаза заметила ручной фонарик, лежавший на полке для обуви. Взяв тяжёлый фонарик, я нажала на кнопку – и загорелся свет. Он показался слабоватым, но так, скорее, кажется из-за дневного солнца. «Может, батарейки садятся?» – подумала я, направив в коридор луч света.

В миг прервался вдох. Я услышала птичье щебетание.

Внутри освещённой бледным светом клетки, ещё раз пискнув, на жердочке уселся попугай.

Ама.

Толчками вырывающийся из меня голос разнёсся в окружающей тишине.

– Но ведь ты умер…

Я подошла к приоткрытой дверце клетки, что не запирала этой ночью. Так же как и тогда, по клетке была разбросана шелуха, а блюдце для воды было напрочь иссушено. Коротенькие белые пёрышки, пушистые, как вата, взъерошившись на темечке и груди Ама, на вид казались очень мягкими. Длинное белое оперение блестело. Поворачивая голову, словно в поисках меня, оба глаза его мерцали как чёрные бобы.

– Но я ведь тебя похоронила. Вчера ночью.

«Это сон?» – вопрошаю я себя, и в этот же миг, словно поджидая этого вопроса, боль в ранах под глазами снова заявляет о себе. Ледяной холод пола в коридоре просачивается сквозь шерстяные носки. Выдыхая в свежий морозный воздух, я вижу облачка пара. Оборачиваюсь, чтобы взглянуть в окно на снегопад во дворе. Под деревом, что за ночь до неузнаваемости покрылось снегом, как доспехами – «Я похоронила тебя под тем деревом».

Не может быть такого, чтобы он сам сюда вернулся. Он, что, вырвался из платка, в который я запихнула и обернула его? Распутал перевязанные плотным узлом нитки? Отворил твёрдо по углам вбитую крышку алюминиевой коробки? Разорвал нити, которыми я опутала замотанную в ткань коробку? Выбрался из обмороженного могильного холма, взлетел, взрывая крыльями наваливший снег, ворвался в дом через закрытую дверь и уселся на жердочку в клетке?

– Пи-и! – ещё раз воскликнул Ама. Всё так же склонив головку, он смотрел на меня блестящими мокрыми глазами.

Дай ему воды.

Словно поклоняясь неслышному голосу Инсон, я подошла к раковине. Отлив немного воды в миску из большой кастрюли, я пошла с ней, на каждом шагу расплёскивая воду, к клетке. Пока я наполняла миску, Ама неподвижно ждал. И только когда я с наполовину опустошённой миской сделала шаг назад, он раскрыл свои крылья и подлетел к жердочке напротив миски с водой.

* * *

– Совсем иссох, да? – спросила я, наблюдая за повторяющимися движениями Ама – набирает клюв воды, поднимает голову вверх и глотает её. Закончив, он снова повернул голову в мою сторону.

– Ты, что, даже после смерти голоден?

Когда я осознала, что мне не понять, о чём говорят его чёрные мерцающие глаза, Ама снова склонил голову – раскрыл клювик, набрал воды и, подняв голову, сглотнул её.

* * *

Я включила ручной фонарик – нужно осмотреть потемневшую камеру холодильника. Замоченный клейкий рис, половина бруска тофу в воде и немного овощей – вся эта еда была для Инсон. Для попугаев запасы у неё поразнообразнее и пощедрее. Разных размеров плотно закрытые стеклянные банки, прозрачные контейнеры для закусок, пластиковые пакеты с застёжкой – всё было заполнено гранулами, просом, сушёным виноградом и клюквой, нарезанными грецкими орехами и миндалем. Лапша, которую Инсон использовала в качестве закуски для попугаев, была за дверцей в шкафчике. В открытой пачке сухой лапши осталась ещё где-то половина, и были ещё две нераспечатанные…

А что они обычно едят? Нужно за раз всего понемногу давать или только пару штук, но навалом? И что предназначается для закусок? Не знаю. Я решила взять просо, сушёную клюкву и грецкий орех, когда из клетки донёсся шум. Ама клювом наполовину отворил дверцу клетки и выбрался. Размахивая крыльями, он чуть было не влетел в потолок, но, успев свернуть, обрисовал в воздухе круг и приземлился на кухонный стол.

Инсон как-то говорила, что вне клетки их нужно кормить только закусками, а основную еду подавать только в клетку. Иначе