Глаза Сатаны - Константин Волошин

переехал в дом бургомистра в центре города. У дверей дома постоянно толклись стражники с мушкетами и алебардами.

Охрана епископа на барже была пока свободна и все разбрелись по городу в поисках удовольствий и развлечений.

— Глядите, тут большие корабли стоят, — указывал Ивась на реку. — Интересно бы поглядеть, что такое море. Демид, ты бывал в море, поведал бы, а?

— Что об том говорить? Много воды, большие волны и сильный ветер. И всюду соль. Вот и всё. Что там интересного?

— Всё ж мы такого никогда не видели с Омельком.

— А что, Ивась, ты узнай, долго мы тут будем околачиваться? — спросил юношу Омелько с хитрой усмешкой.

— Зачем? — повернулся к другу Ивась.

— А что! Если можно, то я бы не отказался от поездки к этому морю. Далеко оно хоть отсюда?

— А деньги? Думаешь, того, что у нас есть, хватит? Брось ты это, — и Иван неопределённо отмахнулся.

— Кто его знает, Ивась. Я бы попытался.

Ивась всё же стал расспрашивать бывалых матросов и местных жителей о пути к морю. И вскоре всё узнал. С тем и обратился к Омелько.

— Что, за три дня можно доплыть до моря? — воскликнул Омелько. — Это же совсем близко. А что с попом? Он долго намерен здесь обретаться?

— Этого никто не знает. Однако многие считают, что и за месяц не управиться им. Это и Фриц подтвердил, я интересовался у него.

— А не спрашивал разрешения на отлучку? Дней на десять.

— Думаешь отпустит? Вряд ли, Омелько.

— А что нам тут делать? Сидим без дела, и отлучиться нельзя? Спроси.

Фриц с удивлением уставился острыми глазами на Ивася, долго думал, а потом ответил решительно:

— Делать вам там нечего, казак Иоган. Вы можете понадобиться здесь в любое время. Возможно, скоро преподобный отец соизволит поехать в Амстердам. Тогда и вы там будете. Это и будет море, вернее его залив.

— Спасибо, господин, — поклонился Ивась и поспешил удалиться, боясь навлечь недовольство фон Грабенфельда.

Эта весть не очень обрадовала Омелько, а Демид заметил:

— Сидите себе и помалкивайте, а то вздумали побродить по чужим землям!

— Демид! Чего ты? Быть в таких странах, и не посмотреть их? — Ивась с возмущением уставился на казака, но тот лишь отмахнулся от юноши.

Прошло недели три и преподобный отец в самом деле собрался в Амстердам познакомиться с настроениями тамошних кальвинистов. Заодно воочию убедиться в силе сопротивлении испанским католикам. Баржа спешно приготовилась в плаванию.

Ивась тут же сообщил друзьям интересную весть.

— Плыть-то будем не по реке, а по каналу! До самого города! Будет, что посмотреть!

— Что там смотреть? — Демид лишь опустил концы усов ещё ниже.

— Только нам придётся вернуться по реке немного назад. По другому рукаву надо будет идти.

Однако вскоре преподобному отцу пришлось отказаться от своей баржи. В трюме образовалась течь, и её необходимо было заделать. Это требовало времени, и власти города предоставили в распоряжение епископа большую лодку, украшенную коврами и стягами, с одной мачтой и большим косым парусом.

В лодке было лишь два помещения. Их заняли преподобный отец и Фриц. Остальные могли располагаться, кто где найдёт место. А поскольку трюма в лодке не было, то приходилось трудно и неудобно.

— Зато на лодке мы быстрее дойдём до места, — заметил Ивась.

— Нам спешить некуда, — буркнул в ответ Демид. — Для нас это без надобности. Сиди себе и точи саблю.

Путешествие продлилось целую неделю. Гребцы дружно налегали на вёсла, ветер часто был попутным. И наконец они в городе. Он был весь пересечён каналами с бесчисленными мостами, перекинутыми через них.

В порту сгрудились корабли, где кипела бурная жизнь. Грузчики сновали по трапам туда и сюда с грузом на плечах. Катили сотни бочек, стояли откормленные большеногие лошади, запряжённые в огромные телеги.

— Вот это да! — восторгался Ивась видом огромного порта с его суетой и криками. Пахло морем, смолой, несло вонью корабельных внутренностей, а лес мачт в поперечинах рей рябил в глазах.

— Да! — согласился Омелько. — Такого я никак не мог себе представить. А моря вовсе и не видать. Где оно?

— Наверное, корабли заслоняют его, — отозвался Ивась с недоумением.

— А как же нам Его посмотреть? Для того и стремились к нему, — и Омелько обескураженно вертел головой.

— А тут, по-другому говорят, паны казаки, — заметил Ивась. — Я ничего не могу понять. Хотя иногда проскакивает похожее слово. Чудно это!

— Стало быть, тут другой народ живёт, — изрёк Демид. — Не немцы.

— Это точно, Демид. А жаль. Хотелось бы поговорить, разузнать всё. — Иван с сожалением оглядывался, глазея по сторонам.

— Оно тебе надо, Ивась? — отозвался Демид.

— Демид, что ты всё заладил? — Омелько недовольно посмотрел на друга. — Далеко не старик, а бухтишь, словно тебе лет восемьдесят.

Казак осуждающе посмотрел на Омелько.

— Не тебе меня учить, Омелько! Молод ещё!

Ивась сделал знак глазами, прося больше не злить Демида, но Омелько лишь недовольно скривился и отмахнулся.

Лодку оставили у причала, присматривать за ней поручили старшему матросу. Остальные, проводив преподобного отца в город, сами отправились искать ближайший кабак, искать себе места, где можно с интересом и приятно потратить деньги.

Ивась всё чаще стал задумываться над отношением к девушкам. Он уже заметил, что быстро забывает их, быстро охлаждается, а ещё они в ряде случаев просто раздражают его. Лишь первая, которая ублажала его, ещё оставалась в памяти. О ней было приятно вспомнить, помечтать.

Обратиться за советом с этим он стеснялся. Боялся, что его сочтут за слабака, и потому оставалось лишь пользоваться временной усладой, которая быстро приедалась, оставляя оскомину и неудовлетворённость.

Вот и теперь он с волнением ощущал потребностью в женском обществе, хотя знал, что это уже не будет занимать, интересовать или привлекать. И это жадное желание обладать и последующее быстрое пресыщение беспокоило и раздражало юношу.

Здешние девушки были ещё бесцветнее немецких, но перебирать было не из чего. Приходилось мириться с тем, что есть.

Он прислушивался к местному говору, уже различал знакомые слова, но понимать речь пока не получалось.

В подвалах, где ютились кабаки, было много матросов. Многие из других стран, их говор сильно отличался от местного и немецкого. Ивась присматривался и прислушивался, силясь вникать в их разговоры.

— Чую, что многие из матросов из дальних стран пришли, а ничего не могу узнать, расспросить. — Ивась опрокинул кружку с остатками пива и ударил ею по столешнице.

— Оно тебе надо? — мычал Демид, уже порядочно нагрузившись пивом и поглядывающий уже на девиц, готовых уловить малейший знак к сближению.

— Тебе не надо, а мне