3d, или Дела семейные (СИ) - Кальк Салма

— Может быть, мне отдать Джиневру в эту вашу школу? — нахмурился он.

— Теоретически можно, а практически ей будет очень тяжело. Не уверена, что результат оправдает затраты.

— Ладно, пусть её сначала вылечат. Донна Доменика сказала — десять дней.

— Наверное, так и есть, Доменика зря не говорит.

— Кстати, о ваших родственниках. Вы даже не догадаетесь, кто мне звонил сегодня и зачем, — он взял её за руку и улыбнулся.

— Нет. И гадать не буду, сами рассказывайте.

— Мне звонила ваша тётушка Полина.

— Интересно, — правда, что это она?

— Она сказала, что желает видеть меня на своём юбилее в будущие выходные, — он смотрел на неё и улыбался. — Она прямо сказала, что не надеется на вас, и приглашает меня лично.

Вообще-то да, Полина говорила, что будет рада видеть её не одну, но… она по привычке спустила всё на тормозах.

— Хорошо, монсеньор, так тому и быть. Пойдем к Полине вместе.

— Госпожа де Шатийон, я очень рад. Скажите, мы сможем придумать совместный подарок? Что любит донна Полина?

— Полина любит очень много разного, придумать подарок для неё — совсем не проблема.

— Отлично. А сейчас оставим родственников в покое и вспомним, что мы тоже есть друг у друга.

* 61 *

В среду утром Элоиза позвонила ещё одной родственнице — Доменике Приме. Нужно было вернуть книгу и вообще побеседовать. К счастью, Доменика оказалась свободна вечером, и после работы Элоиза поехала в Санта-Магдалена.

Доменика была рада её видеть.

— Ну как, восстановилась? Выглядишь значительно лучше. Вернулась на работу?

— Да, вернулась в город, на работу и даже на танцы.

— И как переносишь нагрузку?

— Пока плохо. Но если не нагружать себя, я же так и не восстановлюсь никогда. Доменика сказала — можно.

— Понемногу можно, конечно. Постепенно усложняя. Но к делу: осилила книгу?

— Да. Мне понравилось. Я даже кое-что для себя выписала, чтобы обдумать.

— Метод пробовала? — это не был экзамен, Доменике было интересно, как исследователю.

— Да, я не сразу, но поняла. Или мне кажется, что поняла. Нужно опробовать против агрессии.

— Уже хорошо, что поняла. У меня в своё время получилось, но сильно не сразу. А моей дочери я такого даже и не предлагала никогда, она слишком конкретна и в такие дебри не лезет. Ты права, опробовать нужно, только ещё не сегодня.

— Почему?

— Так слишком мало времени прошло после операции, неужели не ясно? Хотя бы шесть недель, а лучше — восемь. Если отработаешь эту защиту — она будет потом ставиться всё равно что сама, но отработать нужно на здоровом теле. Я думаю — через месяц.

— Как скажешь, — кивнула Элоиза.

Она сейчас совсем не чувствовала себя в силах противостоять какой бы то ни было агрессии. Доменика права.

— А пока вот я тебе ещё приготовила чтение, — родственница достала из ящика стола две тонкие книжицы, одну большого формата, вторую — обычную. — Эти уже не такие старые, но тоже любопытные. Почитай пока. А через месяц приедешь и поговорим.

* 62*

Анна позвонила вечером в четверг.

— Эла, привет. Слушай, у меня к тебе сложный вопрос.

— Давай свой сложный вопрос, — рассмеялась Элоиза.

— Ну тут у Доменики в клинике дочка монсеньора, ты же должна это знать.

— Знаю, точно. И как она тебе?

Анна вздохнула.

— Если честно — девочка-кошмар. Нет, я понимаю, что она первый раз в больнице, всего боится и всё такое, но она уже извела всех, весь персонал, понимаешь? Я сейчас звонила медсестре Лилле, мы с ней болтаем иногда, она говорит — ей сегодня с третьей попытки днём укол поставили! Доменика её немного придерживает и иногда строит, но она же не всегда с ней, и даже я не всегда с ней! Она всё время ноет, плачет, орёт, врёт, скандалит, ей укол невозможно поставить, она так зажимается, что иголка из мышцы вылетает, представляешь? А ей ещё всю следующую неделю там быть! Ладно, это вроде как моя проблема.

— Но ты хотела о чём-то спросить?

— Да. Скажи, где её мама? Я видела бабушку и монсеньора. Она говорит, кроме них, про брата и тётю. И больше ни про кого. Её мама бросила монсеньора и живёт отдельно? А я не хочу случайно ляпнуть что-нибудь не то, я завтра опять с ней целый день.

— Знаешь, у неё нет матери, она умерла много лет назад.

— Ой, — Анна ощутимо расстроилась. — А что с ней случилось?

— Я знаю подробности, но не могу их рассказать. Но определённо это была болезнь.

— Оу!

— Тихо, тихо. Девочка стала проблемной не только потому, что баловали.

— Да я понимаю, что ей тоже плохо, но и с ней реально тяжело.

— А что говорит Доменика?

— Что её нужно лечить. Ну… мы с ней договорились… в общем, ей ныть я не могу. Могу только тебе, — рассмеялась Анна.

— Хорошо, ной, — рассмеялась Элоиза в ответ. — Скажи, ты всё успеваешь?

— Пока да. Конечно, впереди конец семестра и учебного года вообще, и если вдруг что — я же тебе позвоню, ладно? Ну и у Полины мы увидимся?

— Звони, конечно. И у Полины увидимся, обязательно.

26. Жизнь устаканивается

* 63 *

В пятницу утром Анна была в больнице у Доменики без четверти восемь, то есть — все они были, и сестра Марта, которая их привезла, и старшие девчонки. Конечно, вставать в полшестого очень неприятно, но такова жизнь. Хочешь вставать в семь — мой вечером посуду на кухне и морковку на грядке пропалывай.

Полоть морковку Анна не любила. У супер-деда Валентина, к которому она ездила на каникулы, был огород, специально выделенная часть усадьбы, с теплицами и парниками, и многочисленными грядками. Сколько над ним не хихикали дети и внуки, он не хотел отказаться от этого явления. Уж конечно он сам ничего там не делал, сколько Анна себя помнила — его сестра тётя Нина распоряжалась работниками. Но он был очень горд, когда с огорода приносили ту самую морковку, или лук, или огурцы. Полина предлагала выращивать помидоры где-нибудь на задворках её римского дома — всё же, климат намного более подходящий — но он оставался непреклонен. Поэтому Анна знала, что такое огород, и не считала его подходящим для себя занятием. То ли дело больница! Может быть, она справится с дочкой монсеньора хорошо, и Доменика разрешит ей поставить кому-нибудь внутримышечный укол? Например, вредной Джиневре? А то научить научила, а попробовать не даёт!

Анна поцеловала Доменику, мигом переоделась и отправилась к Джиневре.

— Привет! Ты завтракала? — сделаем вид, что история с телефоном всем просто приснилась и всё нормально.

— Нет. Мне сказали есть какую-то гадкую кашу, я такое не ем! Я хочу тостов! И джема!

— А я слышала, у тебя больной желудок? — Анна сделала вид, что очень изумлена.

— И что теперь? Издеваться надо мной ещё больше? Ты не представляешь, что она со мной вчера делала!

— А вот и представляю, — подмигнула Анна. — Наверное, это была гастроскопия!

— Что? — нахмурилась Джиневра.

— Трубку глотала?

— Да, — скривилась она. — Это гадко!

— Это в самом деле гадко, — согласилась Анна. — Мне тоже делали, один раз, два года назад. Но ты вытерпела? Тебе всё посмотрели?

— Я лежала и не могла пошевелиться, даже выплюнуть эту чёртову трубку не могла!

Похоже, Доменика не надеялась на благоразумие красотки и слегка парализовала её. Интересно, а трубку она как ей внутрь затолкала? Это был чисто практический вопрос, Анне было полезно узнать, как в принципе решается подобная задача.

— Ну ты прямо молодец, дала возможность изучить твой желудок со всех сторон, — Анна взяла её руку и потрясла. — И что сказала Доменика?

— Что там воспаление, и какую-то дурацкую бактерию ещё нашли. Глупости какие-то! Ну какая у меня может быть бактерия?

— Ничего, бывает. У всех, между прочим. Вылечат. А есть пока можно не всё, так что диета — это правильно. Ты же не хочешь, чтобы всегда болело, и изжога была?

— Нет, — вздохнула Джиневра.

— Значит, терпи. Кстати, ты уже не такая пятнистая, как была позавчера.