Обратный отсчет - Олекса Белобров

Оставалось целых два дня до того, как поезд увезет его в Киев, и эти дни выдались нелегкими. Он и без того не мог терпеть затяжных прощаний, а атмосфера в доме все это время была чуть ли не похоронной. Дочка ни за что не желала расставаться с отцом, жена точила слезы, мама нервничала, пару раз у нее прихватывало сердце, да так, что приходилось вызывать «скорую».

На платформе перед самым отправлением поезда с Аннушкой случилась настоящая истерика. Сашкина мама принялась успокаивать внучку, и только тогда старший лейтенант заметил, какие разительные перемены произошли за это время с той, кого он всегда считал самым близким и родным человеком. Моложавая, энергичная, веселая, мама буквально на его глазах состарилась на много лет. И виной тому — он, младшенький, оказавшийся самым буйным из все трех братьев…

Он отвернулся и стиснул зубы. Потом расцеловал родных и близких и с каменным лицом, не говоря ни слова, чтобы голос не выдал чувств, поднялся в вагон. К окну подходить не стал — присел и обхватил голову руками. К счастью, в купе, кроме него, никого больше не было…

На следующее утро советский суперлайнер Ил-62 стартовал из Борисполя и через несколько часов полета приземлился в солнечном и хлебном городе Ташкенте.

Столица Узбекистана встретила вполне терпимой жарой, характерными запахами и красками Востока. Добравшись до пересыльного пункта, расположенного на улице генерала И. Петрова, старший лейтенант первым делом разыскал офицера, занимающегося оформлением виз, и отдал документы. Майор тщательно просмотрел каждую бумажку, и на его лице отразилось крайнее удивление.

— Вы, товарищ старший лейтенант, прибыли в точном соответствии с датой, указанной в предписании! — Он вскинул глаза на Хантера. — Обычно после таких ранений либо вовсе не возвращаются, либо опаздывают на месяц или больше. Я здесь на пересылке всякого навидался, но, поверьте, ваш случай — просто уникальный… Зайдите за вашим загранпаспортом через пару часов.

Взяв такси, Хантер добрался до штаба Туркестанского округа. Прибыв на место, он обратился к дежурному по политуправлению, и тот снабдил его телефоном полковника Худайбердыева. Отыскав за углом исправный телефон-автомат, старший лейтенант набрал номер — и услышал в трубке знакомый голос. Полковник совершенно по-детски обрадовался тому, что Хантер в Ташкенте, и немедленно принялся зазывать в гости.

Отказаться нельзя, это Восток. На оставшиеся деньги старший лейтенант накупил шампанского и фруктов, а затем снова поймал свободное такси и покатил к спецпропагандисту[36].

Рафик[37]Давлет обитал в уютном микрорайоне Ташкента, возведенном белорусскими строителями после страшного землетрясения, наполовину разрушившего город. Должно быть, поэтому здешняя архитектура чем-то напоминала живописные виды Минска. Отыскав дом и квартиру, гость нажал кнопку звонка.

Дверь открыл сам хозяин. Полковник был в просторной домашней национальной одежде; опирался он на замечательную резную трость с рукоятью в виде открытой волчьей пасти. Он тут же сгреб старшего лейтенанта в объятия и выпустил только тогда, когда в прихожей бесшумно появилась его супруга — статная, со следами неземной красы, натуральная блондинка лет сорока пяти в цветастой шелковой узбекской румче[38]. Ханум[39]Худайбердыева звали Светланой, родом она была из Вологды, но уже больше двадцати лет жила вместе с мужем и тремя сыновьями в Средней Азии.

Застолье было неторопливым и по-восточному изысканным: пряные и острые блюда то и дело сменялись, хозяйка ни минуты не сидела на месте, постоянно курсируя между кухней и гостиной. Первый тост хозяин провозгласил за старшего лейтенанта Петренко. Хантер смутился и начал было спорить, но глава дома остановил его жестом и пояснил жене, что гость спас ему жизнь в Афганистане и он обязан ему до конца своих дней.

Воспоминания затянулись до глубокой ночи, однако полковник, тертый калач, умудрялся не касаться командирских решений, служебных взысканий и кадровых перестановок, хотя Александр уже догадался, что Худайбердыев полностью в курсе всех его дел. К тому же на журнальном столике в углу лежал до боли знакомый номер «Комсомольской правды».

Ночевать старший лейтенант остался в этом по-восточному гостеприимном и щедром доме, а утро началось опять-таки с обильного застолья, длившегося далеко за полдень. И только к вечеру Хантер, нагруженный всевозможными сладостями, добрался до пересыльного пункта.

Документы оказались давным-давно готовы. Получив их, Хантер отправился в ближайшее почтовое отделение, чтобы позвонить Афродите и предупредить, что завтра утром вылетает «за речку». Галя расплакалась в трубку, разговор вышел нелегкий, под конец она попросила:

— Любимый, пиши мне как можно чаще! И что бы с тобой ни случилось — возвращайся, я всегда буду тебя ждать!..

С тяжелым сердцем Хантер направился на пересылку. Видеть никого не хотелось, к тому же было необходимо как следует выспаться перед перелетом в Кабул — там понадобятся и силы, и крепкие нервы.

Но военная фортуна все равно распорядилась по-своему. Не успел старший лейтенант переступить порог отведенной ему «кельи», как оказался в центре шумной компании джелалабадских вертолетчиков. И тут же с удивлением узнал, что даже в разгар боевых действий авиационное начальство отправляет целые летные экипажи в военные профилактории на территории Туркестанского и Среднеазиатского округов, когда налет часов, проведенных этими отчаянными парнями в дьявольском афганском небе, приближается к критической отметке.

Сейчас джелалабадцы возвращались в свой полк. Веселые, неугомонные, бесшабашные, они вызывали искреннюю симпатию и уважение. А когда завязался разговор, Хантер поразился: оказывается, мужики отлично помнят кишлак Темаче и его окрестности, именно они штурмовали его с неба, они же эвакуировали «двухсотых» и «трехсотых», когда Шекор-туран сдуру отказывался лететь в госпиталь после контузии.

Все вертолетчики хорошо знали друг друга, в том числе и тех своих коллег, с которыми военная судьба сталкивала старшего лейтенанта на пыльных афганских перекрестках. Они сразу же припомнили имя майора, которому Петренко передавал раненых, а также того аса-вертолетчика, который ночью доставил Хантера и Лося на джелалабадский аэродром. Известно им было и нечто такое, что основательно испортило старшему лейтенанту настроение. За время его отсутствия погиб под Алихейлем майор-авианаводчик, наводивший «вертушки» на мятежный Темаче, — он сгорел вместе с группой десантников в вертолете после прямого попадания «Стингера»[40]…

Волей-неволей пришлось сесть за стол вместе с авиаторами, в ход пошла привычная «шпага». А уже в застолье вдруг выяснилось, что некоторые офицеры из этой компании родом из Сызрани и знакомы с Игорем Васильевичем — Костяной Ногой, с которым он познакомился в окружном госпитале ПриВО…

Посиделки в итоге затянулись на всю ночь, поспать не удалось, а утром компания не без усилий погрузилась в «икарус», который направлялся на авиабазу Тузель.

К стойке таможни тянулся длинный хвост отпускников и заменщиков, однако вертолетчики, люди опытные, не спешили занимать очередь и почему-то топтались кучкой в самом конце. Не в меру расторопного десантника попридержали, когда тот неосмотрительно сунулся было вперед, побаиваясь, что борт на Афган пойдет без него. Его спутники, еще не вполне протрезвившиеся, поглядывали с какими-то иезуитскими ухмылками — мол, ямщик, не гони лошадей, сейчас врубишься, что к чему.

Вдруг очередь, беспрестанно шевелившаяся, застыла, потом по ней от головы к хвосту прокатился сдержанный шумок. Погрузившись в свои невеселые мысли, Хантер тупо стоял в конце, когда кто-то слегка толкнул его в плечо. Старший лейтенант удивленно поднял голову — и увидел перед собой мужскую руку, сжимавшую… початую бутылку грузинского коньяка «Ахтамар». Тем временем другая рука сунула половинку «общепитовского» пирожка.

Хантер удивился, но, взглянув на лукавые физиономии вертолетчиков, мгновенно сообразил, в чем заключалась их хитрая тактика. Кто-кто, а уж они-то достоверно знали специфику пересечения государственной границы именно в Тузеле: таможня, шмоная всех подряд, то и дело находила в чьем-то багаже спиртное, провозить которое в Афганистан формально было запрещено (даже сюда докатились отголоски антиалкогольной истерии моложавого генсека). Находить находила, но отдавать его таможенным придуркам никто не собирался — владельцы откупоривали бутылки, основательно прикладывались сами и тут же передавали посудину с неуклонно убавляющимся содержимым по ходу очереди. При этом львиная доля горячительного почему-то доставалась именно «хвосту».