Девушка с характером (СИ) - Якобс Анне

Мельцер чувствовал, что все неспроста, да и Алисия смотрела на сына изучающе, но не стал развивать тему. Поскольку и жена была не в курсе, Пауль, видимо, самостоятельно намеревался заплатить за какую-то свою глупость. Это и хорошо, и плохо. Мельцер-старший только надеялся, что Пауль, подобно своим кузенам со стороны матери, не влез в карточные долги.

Тем временем Китти на все лады расхваливала младшего Бройера. Что и милый, и благородный, и как хорошо они общались, и что идея прокатиться в санях принадлежала ему.

– Весьма толковый молодой человек, – подтвердил Мельцер.

Он уже сейчас был незаменимым сотрудником в частном банке своего отца. Несмотря на молодость, был хитер, очевидно, многому научился у Бройера-старшего.

– Так что же, он тебе нравится? Может, и он сделал тебе предложение?

Алисия рассказывала о трех кавалерах, которые просили руки их младшей дочери, но получили отказ. В случае Бройера-младшего Иоганну было бы искренне жаль.

– Ах, папа, сомневаюсь, что я приняла бы его предложение. Он мне как брат, как Пауль, только мягче и надежнее.

– Ну спасибо, сестренка! То есть я ненадежный?

Она пожала плечами и надула губки. Эта девочка была маленькая искусительница. Бедняга Альфонс.

– Тебя же никогда нет. Торчишь все время в своем Мюнхене…

Мельцер хотел бы порасспросить сына об учебе. Он навел справки, и разговор обещал быть серьезным. Однако сегодня сочельник, и он решил побеседовать с Паулем позже.

– Дорогая, пожалуйста, положи мне еще студня, – попросил он супругу.

– Конечно, дорогой.

Мельцер сосредоточился на еде, дав возможность поболтать жене и детям. Беседа велась оживленно, несколько раз поднимали бокалы за маму, потом за него, в честь Рождества. В конце концов Китти с Паулем отвели родителей в красную гостиную:

– Закройте глаза. Не подглядывайте. Только когда я скажу!

Было слышно, как шуршат спичками, зажигая свечи, шепот Китти и нервный ответ Элизабет.

– Можно!

Дети тайком нарядили маленькую елку, сейчас она вся сияла, а на полу и на столе были разложены подарки.

– Ах, как красиво. Смотри, Иоганн. Раньше мы устраивали сюрпризы нашим детям, теперь они устраивают их нам.

– Так и есть, дорогая.

Он откашлялся, его растрогала радость домашних. Да, в сущности, они могли гордиться детьми, хотя «сюрпризы» не всегда получались такими, какими их представлял себе Мельцер. И вообще, эта мания наряжать елки! В его детстве такого не было. Простого зеленого венка на двери да иногда елочной ветки в доме было вполне достаточно.

– Это тебе, папа!

Элизабет купила ему кожаный очечник с золотым тиснением. Практичный и разумный подарок. Он почувствовал радость дочери от того, что подарок пришелся по вкусу, и неловко потрепал ее по руке. Элизабет нужно было подбодрить, похоже, с этим лейтенантом у нее ничего не вышло. Она была влюблена, даже от него не укрылось. Семья продолжала разбирать подарки. Для Алисии Мельцер купил колье из белого золота с бриллиантами и аквамаринами, дочерям – по золотому браслету с рубинами. Пауль получил перо для письма – американская модель, достать которую ему помог деловой партнер. Конечно, и Алисия щедро всех одарила. Мужу достался выполненный на заказ гарнитур из запонок и булавки для галстука. На синем камне была выгравирована монограмма JM[6], изящно обвитая золотой гирляндой.

– Нравятся ли тебе наши шедевры? – обратилась к нему Китти. Паулю пришлось обойтись без денег. Он сочинил стихи, кстати, неплохие, и изящно написал их под рисунками своей сестры. Мельцер подавил в себе желание поиронизировать. Вместо этого признал за сыном некий талант к изобретательству. Рисунки Китти он оценить не мог, сам он совершенно не умел рисовать.

– Очень красиво, моя девочка, – похвалил Мельцер. – Особенно вот эта, с нашим парком, я повешу ее у себя в бюро.

К его удивлению, по лицу Китти пробежала легкая тень. Но она тотчас лукаво улыбнулась, вот же актриса!

– Это вовсе не моя картина, папа. Она очень понравилась Паулю, вот мы и решили положить ее к остальным подаркам.

– Не твоя? – ахнула Алисия. – А чья же? Не говори, что Пауля.

Китти весело ухмыльнулась. Конечно, не Пауля: у него для рисования руки не тем концом вставлены.

– Ее Мари нарисовала.

Мельцеру показалось, что он ослышался.

– Мари? Что за Мари?

– Мари, которая мне позирует. У нее большой талант, папа. Мы должны помочь ей на творческом пути, она…

– Ты говоришь о Мари, которая у нас на кухне работает, так?

Вопрос прозвучал гневно, голос был резким. Он разом притушил царившее веселое настроение. Китти замолчала. С упреком посмотрела своими большим голубыми глазами.

Но ярость, которая вскипела в Мельцере, было уже не унять. Художница. Большой талант. Девчонка и тут подмазалась к матери. А он должен всему потакать.

– Мне не нравятся эти твои странные отношения с Мари, Китти.

Она было хотела возразить, но он остановил ее жестом.

– Отныне никаких больше посиделок. Кухарке нечего делать в твоей комнате. И если выяснится, что меня ослушались, девушка будет немедленно уволена.

За вспышкой гнева последовало молчание. Голубые глаза Китти сузились до маленьких щелочек, она разозлилась. Лицо Пауля выражало конфуз, Элизабет улыбалась.

– Нам нужно переодеваться к церковной службе, – сказала Алисия, прервав молчание. – Пожалуйста, как следует задуйте свечи, дети.

19

В сочельник Мари вместе с остальной прислугой была на рождественской службе. Впервые в жизни ей не пришлось трястись от холода, стоя коленями на церковной скамье, ведь в своей подарочной коробке она обнаружила зимнее пальто и войлочные сапоги.

И то, и другое раньше, без сомнения, принадлежало фрейлейн Катарине. Едва Мари, любуясь новой одеждой, ступила на освещенный двор, ее окликнул возмущенный голос Йордан:

– Смотри-ка. Пальто молодой госпоже сшили всего два года назад. Лучшая шерсть, меховая подкладка. И сапоги почти новые. Поистине королевские дары для кухарки.

– Ваше мнение никому не интересно, Йордан, – ответила фрейлейн Шмальцлер, оказавшаяся рядом с Мари. – Мы сегодня празднуем день рождения Иисуса нашего Христа, проповедовавшего кротость и любовь к ближним.

– Я сказала это только для того, чтобы девушка ценила подарки.

– Она это сделает и без твоих напоминаний!

Мари действительно гордилась и была благодарна. Какая роскошь иметь такое пальто! Оно не только замечательно теплое, но и сшито как на нее. И изящные войлочные сапоги сидят как влитые. Значит, вот как чувствуют себя состоятельные дамы зимой. Как жаль, что у Мари не было подходящей шляпы, и ей пришлось довольствоваться шерстяным платком. Когда они вернулись на виллу, господа садились в один из своих автомобилей. По их мимолетному приветствию было видно, что они торопились. И только молодой господин приветливо улыбнулся и даже как будто поклонился.

У Мари екнуло сердце, болезненно и одновременно приятно, ее это напугало: она-то думала, что все свои чувства держит под контролем. Он насмехается надо мной, сказала Мари себе и сразу пожалела, что на ней не толстые кожаные ботинки и серое шерстяное пальто, какие полагаются кухарке.

В те дни было много работы. Готовили, обслуживали, устраивали на ночлег гостей, убирали комнаты, выполняли специальные поручения родственников хозяев. Госпожа Мельцер составила четкий план приема гостей, который предусматривал прогулки, время для бесед, посещение фабрики, совместный поход на рождественскую ярмарку и, разумеется, обеды. Никто на вилле не был рад этим визитам, однако госпожа твердо придерживалась давнего обычая. В первый день Рождества приехали родственники мужа, на второй день вилла была полна Мейдорнов. Так как благородное семейство Мейдорнов приезжало издалека, они жили на вилле несколько дней, чего не позволялось родне со стороны Мельцеров. Алисия тщательно следила за тем, чтобы семьи не пересекались, поскольку уже много лет назад стало очевидно, что они друг друга не выносят.