Система международных отношений. Нации в борьбе за власть - Ганс Моргентау

Предполагая продолжение прошлых тенденций без вмешательства войны или природных катастроф и принимая за точку отсчета 1970 год, эксперты по народонаселению прогнозируют значительный рост населения Соединенных Штатов, Советского Союза, стран Восточной и Южной Европы и значительное сокращение рабочей силы в странах Западной и Центральной Европы. Согласно этим прогнозам, к 1970 году население Объединенного государства вырастет по меньшей мере до 155 миллионов, Советского Союза — до 250 миллионов, в то время как население Великобритании сократится с 47 миллионов в 1945 году до примерно 40 миллионов, а Франции — с 40 миллионов до 35 миллионов. Если этот сдвиг в численности населения произойдет, то Советский Союз будет иметь большее население, чем Германия, Великобритания, Франция и остальные страны Западной и Центральной Европы вместе взятые, а население Советского Союза и его сателлитов превысит население остальной Европы. Если страны, активно участвующие в защите западной цивилизации, смогут в 1970 году сохранить свою нынешнюю численность рабочей силы, в то время как страны российской орбиты к тому времени увеличат ее примерно на две пятых, то это будет результатом прироста населения Соединенных Штатов и Южной Европы.

Подписание Симлского соглашения — мирного договора между Индией и Пакистаном (1972 год)

С точки зрения численности населения, позиция Соединенных Штатов в 1970 году все еще будет демонстрировать значительную силу по сравнению с Западной Европой из-за ожидаемых потерь последней. Но по сравнению с тенденцией роста населения в Латинской Америке, положение Соединенных Штатов находится на пути к ухудшению. Латинская Америка демонстрирует самые высокие темпы прироста населения среди всех крупных регионов мира.

Нация с относительно большим количеством населения с максимальной потенциальной полезностью для военных и производственных целей (примерно от двадцати до сорока лет) будет иметь преимущество в силе перед нацией, в населении которой относительно преобладают старшие возрастные группы. Если ожидаемые тенденции материализуются, то общая численность населения Соединенных Штатов в период с 1945 по 1970 год увеличится почти на 20 процентов, в то время как возрастная группа максимальной потенциальной полезности увеличится всего на 9 процентов. За тот же период общая численность населения Советского Союза увеличится примерно на 35 %, а рассматриваемая возрастная группа — примерно на 20 %.

Вторя Августу и его преемникам на троне Римской империи, Уинстон Черчилль, будучи премьер-министром Великобритании, выразил свою тревогу по поводу иной ситуации, в которой оказалась Великобритания в этом отношении. Он высказался по этому поводу в своем радиообращении от 22 марта 1943 года:

Одна из самых мрачных тревог, которая одолевает тех, кто заглядывает на тридцать, сорок или пятьдесят лет вперед, а в этой области будущее видно слишком ясно, — это сокращение рождаемости. Через тридцать лет, если нынешние тенденции не изменятся, уменьшившемуся трудоспособному и боеспособному населению придется содержать и защищать почти вдвое больше стариков; через пятьдесят лет положение будет еще хуже. Если наша страна хочет сохранить свое высокое место и выжить в качестве великой державы, способной удержать свои позиции под внешним давлением, необходимо всеми средствами поощрять наших людей к созданию больших семей.

Национальный характер

Из трех человеческих факторов качественного характера, влияющих на национальную мощь, национальный характер и национальная мораль выделяются как своей неуловимостью с точки зрения рационального прогноза, так и своим постоянным и зачастую решающим влиянием на вес, который нация способна положить на чашу весов международной политики. Нас не интересует вопрос о том, какие факторы ответственны за развитие национального характера. Нас интересует лишь тот факт — спорный, но, как нам кажется, неоспоримый — что определенные качества интеллекта и характера встречаются чаще и ценятся выше в одной нации, чем в другой. Эти качества отличают одну нацию от других и демонстрируют высокую степень устойчивости к изменениям. Несколько примеров, взятых наугад, проиллюстрируют этот тезис.

Разве это не неоспоримый факт, что, как отмечали Джон Дьюи и многие другие, Кант и Гегель так же типичны для философской традиции Германии, как Декарт и Вольтер для французского ума, как Локк и Берк для политической мысли Великобритании, как Уильям Джеймс и Джон Дьюи для типично американского подхода к интеллектуальным проблемам? И можно ли отрицать, что эти философские различия являются лишь выражением, на самом высоком уровне абстракции и систематизации, фундаментальных интеллектуальных и моральных черт, которые проявляются на всех уровнях мышления и действия и которые придают каждой нации ее безошибочное своеобразие? Механистическая рациональность и систематическое совершенство философии Декарта появляются в трагедиях Корнеля и Расина не реже, чем в рационалистическом. Они вновь появляются в стерильности академического формализма, который характеризует большую часть современной интеллектуальной жизни Франции. Они вновь появляются в десятках мирных планов, логически совершенных, но неосуществимых, в которых преуспело французское государство в период между двумя мировыми войнами. С другой стороны, черта интеллектуального любопытства, которую Юлий Цезарь обнаружил у галлов, на протяжении веков оставалась отличительной чертой французского ума.

Описание американского национального характера, как оно вытекает из «Демократии в Америке» де Токвиля, не потеряло своей актуальности из-за вмешательства более чем столетия Нерешительность американского прагматизма между неявным догматическим идеализмом и упованием на успех как меру истины отражается в колебаниях американской дипломатии между «четырьмя свободами» и Атлантической хартией, с одной стороны, и «дипломатией доллара», с другой.

Существование и стабильность китайского национального характера вряд ли можно отрицать. Что касается России, то сопоставление двух опытов с разницей почти в столетие станет ярким доказательством устойчивости определенных интеллектуальных и моральных качеств.

Бисмарк писал в своих мемуарах: во время моего первого пребывания в Петербурге в 1859 году у меня был пример еще одной русской особенности. В первые весенние дни у всех придворных был обычай прогуливаться в Летнем саду между Павловским дворцом и Невой. Там император заметил часового, стоявшего посреди травы; на вопрос, почему он там стоит, солдат мог ответить только: «Таков мой приказ». Этот вопрос обсуждался при дворе и дошел до слуг. Один из них, пожилой пенсионер, выступил вперед и заявил, что его отец однажды сказал ему, когда они проходили мимо часового в Летнем саду: «Вот он, все еще стоит, охраняя цветок; на этом месте императрица Екатерина однажды заметила подснежник, расцветший