Я - Кукла. Сборник повестей - Евгений Кукаркин

п.14.9. С согласия партнера или по его настоянию, кукле разрешается использовать против него оружие (колющее, режущее, ударное), за исключением огнестрельного. Причем, всю ответственность за причиненный ущерб партнеру кукла не несет.

п.14.10. Вид боя проводится в помещении или на полигоне и зависит от желания партнера.

п.14.11. Партнер выбирает себе куклу сам, зрительно или по представленной ему характеристике.

Прошло уже, почти, три месяца. За это время, я провел еще два боя и оба удачно. В первом бою, мне попался негр, цепкий и липкий, как клей. Мы долго пытались поломать друг другу ребра, но даже обхватить друг друга руками не могли. Я не мог от него оторваться, а он все это прекрасно понимал, и вовсю прижимал меня к грудной клетке. Но как только я чуть- чуть оторвался от его груди, откинул голову и лбом ударил его в нос. Он ослабил хватку и моя правая рука попала ему в горло. Негр отлетел к стене и стал кататься по полу, обхватив руками шею.

Со вторым было легче. Он потерял равновесие, бросив корпус и всю силу в удар и пронесся вперед, по инерции, когда я уклонился. Я толчком развернул его и поймав за ногу, в развороте бросил на решетку. К сожалению, два раза перевернувшись в воздухе, он упал неудачно, все его зубы легли на пол перед женщинами в первом ряду.

Однажды, в столовой, я подсел к кукле 1448, или Дим-Димычу, и мы разговорились. Я попросил его рассказать про охоту, в которой он участвовал и как он спасся.

Так как язык его очень богат различными добавками мата и причем через каждое слово, я постараюсь кратко перевести весь рассказ в более менее нормальный перевод.

— Видишь на ухе у меня, кольцо, а на нем маленькая коробочка. Это передатчик. Мне сказали, что он и сейчас работает. Его наклепали на ухо перед самой охотой. Капитан посадил меня в газик и повез за казарму, вдоль забора. Через минут пять, капитан остановил машину и выгнал меня из газика, а напоследок сказал:

«Если будешь стоять здесь, как пень, тебя пристрелит охранник и он показал на вышку, торчащую над забором. — А если хочешь иметь шанс выжить — побегай. Условия простые: расстреляет охотник весь боезапас- будешь жить, не расстреляет — я тебе не завидую.»

На гражданке, я слыхал об охоте на лис и понимал, что охотник, наверняка, выйдет на радиосигнал. Поэтому, решил, его надо держать в поле зрения, стараться сохранять дистанцию, мотать по полигону, а там может и бог поможет. Спрятался я в кустах на вершине холма, и через минут пятнадцать, услышал треск с правой стороны. Охотник появился с боку, судя по всему, даже не по радиосигналу, а по наводке с крыши казармы, где у них расположен наблюдательный пункт. Я подпрыгнул, показался и рванул к подошве холма. Первая пуля рванула воздух над головой. А дальше пошло: оторвусь на метров двести, спрячусь, чтоб увидеть его, и опять рывок в сторону. Так и промотал я мужика. Один раз, только, и задела пуля- у куртки клок под мышкой вырван. А как только у него патроны кончились, тут сразу вышла на меня охрана.

— Ну а бежать, бежать то из лагеря можно?

— Нет, забор глухой, высокий, а перед ним путанка, по наклонной до кромки забора. А сзади забора, думаю еще хуже, вышки на сто метров одна от другой.

Мы взяли грязную посуду и пошли сдавать.

— Кстати, — сказал мне Дим-Димыч, — передай Анатолию, к нам приезжают азиаты. Говорят, все супермены и работают не только с кон фу, а в основном, с прикладным оружием.

— Это как?

— Это палки, дубинки, ножи и мечи. Только вот будем мы в равных условиях, это еще вопрос.

— А когда приезжают?

— Скоро.

Анатолий очень расстроился от моего сообщения.

— У меня рука еще не зажила, — сказал он. — В это раз будет мясорубка. Они уже приезжали сюда, около девяти месяцев назад, я тогда только пришел. Четырех ребят тогда не досчитались.

— А кто нас будет сортировать и отбирать на эту бойню?

— Говорят, всем заправляет жена капитана. Она имеет досье на каждого из нас и подсовывает гостям с рекомендациями, какова она эта кукла.

— Как в публичном доме?

— Пожалуй так. Только там все кончается любовью, а здесь кто- то скончается.

— Понимаешь, — продолжал он, — есть такое здесь негласное правило, кто здесь сторожил, тот идет к самому опасному противнику. Ходили слухи, что один парень удержался здесь более года, ни кто не мог с ним справиться, так его все равно пристрелил капитан за ничтожную царапину. Здесь засиживаться не дадут. И кажется, подошла теперь моя очередь.

Через три дня, рано утром, меня вызвали на ринг. На этот раз, я снял только куртку, ботинки разрешили оставить. Зрителей было много, особенно на этот раз. В зале преобладали люди в гражданском с чисто азиатскими лицами. Дверь отворилась и показался худощавый парень с раскосыми глазами, в руках которого, было две палки из бамбука. Гражданские азиаты заорали приветствие, засвистели, выбрасывая руки в верх, в то время как женщины первого ряда и военные, только мотали головами и молчали. Крики окончились, парень поклонился зрителям потом повернулся ко мне и с криком «хоп», бросил мне палку. Женщина, с зелеными глазами, сидевшая ближе всех к решетке, вдруг крикнула, обращаясь ко мне: «Ну-ка, врежь этому косорылому.» Зал неравномерно загудел. Парень встал в боевую стойку, перехватив палку правой рукой по центру и быстро провернул ее несколько раз.

На палках я драться не любил. Еще в Люберцах, в подготовительном центре, нас заставляли инструктора работать с этим видом оружия и, однажды, я здорово получил по рукам и целую неделю лечился, после этого, примочками.

Азиат повел разведку, проведя несколько приемов. А потом удары посыпались один за другим. Я отчаянно отбивался, только моя реакция спасала от непоправимых ударов. В основном я уходил в защитную стойку, закрывая ребра мышцами и сглаживая удары. Вот пропустил болезненный удар по ребру и еще по щеке, неровным концом бамбука. Я лихорадочно искал выход, чувствуя, что он меня забьет. В отчаянии, я перехватил палку с одного конца, и обрушил на его голову. Пока я это делал, сумел получить еще один удар по корпусу. Он принял мой бешеный удар поперек своей палкой, чуть сгладить его, пытаясь увернуться но его отбросило к решетке. Я ринулся на него и придавил корпусом к прутьям. Моя грудь зажала его палку и руки, а я давил и давил его в решетку. Он освободил руку и уперся мне в подбородок. Я тоже освободил правую руку и, пользуясь тем, что он отклонил мой корпус назад, ударил его по голове. Он мотнул головой в сторону и попытался защититься, рука его упала с моего подбородка и я откинувшись, мощным ударом вгоняю его голову между двух прутьев решетки. Зал ахнул. Азиат изогнувшись, повис на решетке.

— Назад, — раздался голос капитана.

Он стоял у решетки и задумчиво смотрел на нелепо повисшее тело. В зале стоял шум и гвалт.

— Вот черт. Как его выволочь? Коненков, лейтенант, — бросил он в зал, — срочно домкрат. Доктор, где же вы мать вашу, помогите ему.

Врач вместе с охранником положили тело на пол, поддерживая его голову через решетку. Я пришел в себя и почувствовал, как ноет избитое тело, но больше всего волновался, жив ли азиат. За его смерть капитан меня не пощадит. Как бы прочитав мои мысли, капитан повернулся ко мне.

— А ты, вон отсюда, — и обратился к охраннику. — Проведи до места.

Я одел куртку и пошел в камеру. А через час вызвали Анатолия и он… не вернулся. На обеде в столовой ко мне подошел Дим-Димыч.

— Анатолия убили, — сказал он.

— Я уже понял.

— Ему достались «чаки». Ты знаешь что это такое?

— Нет, — не понял я.

— Это две палки, связанных тонкой цепью. Его подвела рука. Шов опять разошелся и он потерял реакцию. «Кухонники» говорят, что он истек кровью и долго защищался, но проклятый азиат сделал из него мешок костей. Они очень злы на тебя, за то что ты сделал с их первым бойцом и отыгрались на двоих наших.

— А как ты?

— Меня не вызывали. После охоты у меня кратковременные каникулы.

— А ты не знаешь, что произошло с моим партнером?

— Наверно будет жить. Треснул череп и повреждены ушные раковины. Но тебе это так просто не пройдет. Они говорят, — он кивнул в сторону кухонного окна, — что в столовой обсуждали этот бой и все пришли к выводу, тебя сохранят до ближайшей охоты и ты там первый кандидат. И еще, тебе повезло, что твой противник не стал идиотом.

— Чем же повезло?

— Если б он им стал, ты бы здесь не сидел, а где-нибудь гнил.

— Но он может идиотом стать и позже.

— Может. Но это уже там, — он махнул рукой, — а ты пока здесь.

Через две надели в камеру ко мне привели новичка — здоровенного грузина. Это был очень болтливый мужик. Он был готов говорить дань и ночь. От него я узнал, что его взяло КГБ, ему пришили шпионаж, убийство а он этого не делал. Что его пытали и жестоко били во время следствия и без суда бросили сюда. Я верил ему, зная наши российские порядки, где беззаконие и неразбериха правят безраздельно. Через полторы недели, его увел капитан и грузина я больше не видал.