Джон Леннон - Алан Клейсон

Роу поручил прослушать Beatles своему помощнику Майку Смиту, намекнув, что это, скорее всего, пустая трата времени, хотя заранее ничего сказать нельзя.

Слушая эти записи сегодня, можно сказать, что музыканты были не в лучшей форме, играя опоздавшему на полчаса человеку композиции, которые им указал Брайан, стремившийся продемонстрировать их «разносторонность». Пол, похоже, стремился понравиться, но голос Джона звучал неестественно вычурно. Все выглядело довольно напыщенно. Иллюстрацией этого мог служить Джордж, который производил впечатление наиболее яркой личности, что являлось первым условием в те времена, когда группам полагалось иметь официального лидера, — хотя идея под названием «Джордж Харрисон и „Beatles“» лишь на мгновение мелькнула в голове Майка Смита.

Дик Роу тоже не считал, что эти парни из Ливерпуля так уж хороши. Они умели управляться с инструментами, но были средними певцами, а их звучание ассоциировалось с захолустными молодежными клубами — безалкогольные напитки, настольный теннис и викарий в качестве президента, еще не догадывающийся, как и сам Роу, о раскатах грома из Мерсисайда. Такие группы, как Beatles, можно было найти буквально в любом городе страны. Только в прошлом месяце он, не дослушав, выключил пленку с записью The Zircons — это были победители линкольнширского фестиваля рок-групп в 1961 году.

«Decca» была не единственной компанией, которая отвергла The Zircons — а также Beatles. «Pye», «Philips» и три других лейбла EMI получили вторую копию записи, сделанной для «Decca», — это все, что могли предложить Джон, Пол, Джордж и Пит, помимо сомнительной и уже померкшей известности «My Bonnie». Каждая из компаний приносила извинения за задержку, ссылаясь на огромное количество подобных записей, приходящих им каждую неделю. Общее мнение было следующим: «Парни мистера Эпштейна, несомненно, талантливы, но с гитарными группами уже заключено достаточное количество контрактов». Поэтому пленка возвращалась с пожеланиями будущего успеха и т. д., и т. п.

Подавленное настроение вылилось в то, что Леннон завел вполне серьезный разговор о возможности обратиться в такие коммерческие компании, как «Embassy» и «Top Six», которые нанимали артистов для выпуска копий современных хитов — на долгоиграющем диске помещалось несколько таких треков. На конверте подобных дисков красовался риторический вопрос: «Вы можете определить разницу между ними и оригиналом?» Разумеется, разница была — но лишь в незначительных отличиях тембра исполнителя или неумелой сольной импровизации, встречавшихся в этих сомнительных подделках.

Теперь, когда «медовый месяц» закончился, Брайан стал козлом отпущения за то, что они топчутся на месте. Другой мишенью был Питер Бест, хотя все по-прежнему продолжали собираться в его доме. То, что Мона больше не держала Beatles в своих руках, отразилось на отношении к Питу — недовольство им становилось все более зримым. Он постоянно ощущал симптомы разнообразных интриг — например, нередко Маккартни и Харрисон что-то обсуждали вполголоса, бросая на него явно недоброжелательные взгляды, или когда Маккартни и Леннон вдвоем бренчали на гитарах в укромном уголке за сценой.

Джон был красив грубоватой ярмарочной красотой, но Питу вряд ли можно было ставить в вину то, что он пользовался успехом у женщин благодаря более стандартной внешности и внутренней скромности; от него не исходило ощущения вызова зрителям — за исключением моментов, когда он уступал место за ударной установкой Полу, чтобы спеть композицию «Pepperminter Twister» группы Joey Dee And The Starliters. Он делал это с трогательным смущением вечно занятого главного бухгалтера, танцующего на корпоративной вечеринке с чувственной машинисткой. В толпе он видел свою мать, Кэти и брата Роя; их глаза сияли, но в те дни он почти лишился поддержки от Джорджа, Пола и Джона.

По мере того как сгущались тучи вокруг их профессиональной карьеры и личной жизни, дружелюбия в их отношениях становилось все меньше. Не став звездами, Beatles были больше похожи на компанию приятелей, собравшихся погулять за счет заведения, чем на очередную бит-группу, живущую от одного разового ангажемента до другого. Вновь и вновь на тех же самых площадках — даже, слава богу, в клубе «Касбе», пока он не закрылся в июне 1962 года, — их нанимали играть за плату (по крайней мере, в Мерсисайде), которая в лучшем случае была стабильной. Антрепренеры в то время — как, впрочем, и сегодня, — не принимают во внимание инфляцию.

Музыка тоже не менялась. Зачем выдумывать что-то новое, когда лучшим достоинством считалось то, что пропущенный зрителем концерт в точности повторял уже виденный раньше? Никто не становился моложе; выступления на сцене — это единственное, что умели делать Beatles, и они двигались по той же прямой дороге, что и рокеры прошлого, такие, как Джин Винсент и Лорд Сатч, не имея другого выбора, кроме как продолжать движение, чтобы просто держаться на плаву.

Однако то, что они оставались центром всеобщего веселья, не могло служить достаточным материальным вознаграждением за вечер работы. Джон и остальные музыканты стали все чаще выступать с резкими и несправедливыми нападками на преданного Брайана, который — следует признать — только учился своей профессии и был повинен в одной или двух грубых ошибках, таких, как подбор репертуара для прослушивания в «Decca». За этими промахами последуют и другие. Его главным недостатком считалось то, что он был продавцом, а не пробивным человеком со связями. Кроме того, его честность и усердие вызывали подозрения в сфере, которая больше остальных была поражена приспособленчеством и невежеством, двуличием, мелкими предательствами, а также чрезмерной скупостью и столь же безоглядной расточительностью.

Помимо Брайана, Beatles могли винить за утрату интереса к группе только самих себя. Кроме того, перебранки помогали скоротать время. Тем не менее, благодаря своему менеджеру, который буквально натер палец о диск телефона, Beatles работали, как выразился бы экономист, в определенном смысле «с полной загрузкой». Недельный ангажемент теперь превратился в дневной. За обеденным выступлением в «Каверн» могли следовать несколько часов отдыха, а затем вечернее выступление на той же сцене. Прежде чем публика успевала понять, что музыканты покидают клуб, те уже шли по улице по направлению к ратуше в Биркенхеде на той стороне реки.

Что касается Гамбурга, то во время их последнего визита в город они играли и общались с Фэтсом Домино, Джином Винсентом, Литтл Ричардом и другими героями своих школьных лет, которых «Star-Club» — в отличие от «Тор Теп» — мог позволить себе пригласить. Джордж Харрисон тут же начал высмеивать Билли Престона, 15–летнего органиста группы Литтл Ричарда, тогда как Джон стал намеренно высказывать неуважение к такому «божеству», как сам Ричард. Джон называл его «дедушкой» и заявлял, что лучше бы ему заткнуться, но, подобно всем остальным, усердно наблюдал за своим бывшим идолом и перенимал у него бесчисленное количество приемов.