Цветом света - Антон Ярев

И вовсе ничего не знать…

До дома на Невском Женя добралась сама, не предупредив Грека о своем появлении. Александр позвонил в субботу же вечером:

– Как это понимать?

– Что, мама Саша? – огрызнулась Женя. – Я же стены тебе не обгадила!

– Но ты могла бы предупредить! – психовал обычно сдержанный Александр.

– И забыться в уединении с сотней «кукушек»! Черта с два!

– Ты рисковала!.. Ты меня подставила!..

– Иди на фиг.

Женя положила трубку. В гостиную вплыла на цыпочках Эмма Владиславовна с подносом в руках, уставленным аксессуарами для процедуры чаепития:

– А вот и чаек, Женечка!

– Как это кстати, Эмма Владиславовна! – приветливо улыбнулась девушка.

Воскресенье они встретили добрейшими друзьями, весь день просидели в гостиной. Миледи довязывала свитер своему сыну, листала какой-то журнал, раскладывала пасьянс, смотрела телевизор. Девушка все это время читала Достоевского, и к вечеру обнаружила, что скользит глазами по одной и той же странице. Не удивилась, но стало не по себе.

В ее спальне, на туалетном столике лежал ключ от кабинета Яна. И Женя поняла: если сейчас она его не возьмет, ключ прожжет в столе дырку и упадет на пол. Захлопнула книгу и отправилась на очередную экскурсию по домашнему музею. На этот раз ее культпоход начался и закончился в кабинете.

– Господи, Лесков, ты из меня зомби сделал! – прошептала Женя.

Там она и просидела до полуночи, уставившись на картину, подмечая в ней новые, неведанные ранее черточки и предаваясь сладким грезам того, что было, и того, что никогда уже не случится. В полночь заснула, свернувшись калачиком в огромном кресле…

В понедельник приехал Ян. Женя встретила тевтонца в гостиной. Сон не принес ей отдохновения, только подразнил, да так и оставил с квадратной головой.

– Доброе утро, Женя.

– С приездом.

Поцеловались. По-родственному.

– А мама где?

– Наверное, спит.

– Прекрасно, – Ян плюхнулся в кресло. – Сделай мне, пожалуйста, чашечку кофе и парочку тостов с сыром и ветчинкой.

Женя ушла на кухню, а когда вернулась, застала Яна за телефонным разговором.

– Все, Леонид Степаныч, я понял. Вы как всегда на высоте. Сочтемся. Всего доброго.

Он положил трубку и, очень довольный, приступил к завтраку. Его суровые серые глаза имели обыкновение по-детски светиться после хорошо сделанной игры.

– Что-нибудь не так? – спросила Женя на всякий случай: поводов для этого у нее было предостаточно.

– Все именно «так». А ты сама завтракала?

Девушка замотала головой:

– Не хочу. Нет аппетита.

– Нет, девочка моя, так не годится. Стоит мне только уехать, и ты перестаешь следить за собой, совсем не думаешь о здоровье. Ишь, как исхудала!

– Я и была не пышкой, – усмехнулась она.

– С твоей комплекцией надо сидеть на пирогах Эммы Владиславовны, и все будет в порядке.

Женя похолодела. Этот человек обладал властью над ней и не пользовался ею, он терпим ко всем ее выходкам, он ее опекает и балует, ничего не требуя и даже не прося взамен. Женя боялась его. Она привыкла бояться людей, и уж тем более бескорыстных.

– Ты доверяешь мне, Ян? – осторожно спросила она.

– Что? – Ян едва чашку не выронил.

В ее позе было что-то вызывающее, отчаянное. Хеллеру представилось, что он понял.

– Пойдем, – схватил Женю за руку и стремительно повел в свой кабинет.

Там он усадил ее в кресло, лицом к дубовому бюро. Включил какое-то невидимое устройство – бюро плавно, беззвучно отклеилось от стены и отъехало в сторону. Перед глазами девушки предстал старинный бронированный сейф. На лицевой панели массивного ящика виднелась небольшая вмятина, и торчал обломок какого-то инструмента, выцарапавшего некогда из прочной двери стружку толщиной в дюйм и тщетно застрявшего в ней.

– Это дедовский сейф. Когда-то он принадлежал самому Отто фон Бисмарку. Желающих вскрыть его был не один десяток прославленных личностей. Медвежатники ломали на нем не только голову, но и пальцы. Его пытались взрывать, но внешняя восьмисантиметровая стенка из сверхпрочной, устойчивой к деформации стали, да приличные пластинчатые пружины между внешней и внутренней пятисантиметровой обращали все попытки в неудачу. Комбинаций шифра здесь бесчисленное множество. Как видишь: на дверце сейфа семь окошек с цифрами, но варианты подбора числа в каждом окошке крутятся от нуля до девяноста девяти. На досуге можешь попытаться сосчитать, сколько это получается. А теперь – фокус-покус! Я привожу колесики в движение и выставляю в окошках нужные цифры. Последний шифр, который я использую – твое имя. Каждой букве соответствует порядковое число в алфавите. Хочешь посмотреть, что внутри?

– Ты далеко заходишь, Ян, – испуганно проговорила Женя.

– Но если ты задаешь совершенно глупые вопросы о доверии, как прикажешь тебя понимать? Вот, – он постучал ладонью по сейфу, – за толстой стенкой этого шкафа – моя смерть! Прям как в древнерусском мифе о кощеевом яйце!

– Зачем ты это говоришь? – побледнела девушка.

Ян пожал плечами:

– Ты же хотела знать. Вот – прямой ответ на прямой вопрос…

Она вспыхнула:

– Объясни мне, чего ты хочешь! Ты рисковал большой суммой денег, ты их тратишь на меня уйму!.. Ты… ты… чего ты хочешь?

– Как нормальный человек, – спокойно ответил Ян. – Я хочу счастья.

– Но ведь ты заметил, что я не умею делать то, что тебе нужно. Я фальшива! Не так ли? Как ты собираешься меня использовать?

Ян недовольно поморщился:

– Я могу тебя любить, могу ненавидеть. Могу боготворить тебя, а могу и уничтожить. Вот использовать – не могу. Ты – свободный человек…

– Что? – голос ее стал неестественно высоким. – Я… Я свободна? Что ты говоришь? А эти гориллы, стерегущие каждый мой шаг?..

– Они лишь оберегают тебя. Впрочем, ты мастерски от них отделалась. Видишь – я не сержусь. Я понимаю: каждый человек имеет право на покой. Но впредь попрошу: если захочешь побыть одна, вдали от цивилизации – скажи мне, я закажу вертолет, он отнесет тебя на необитаемый остров…

– Какой остров? – примирительно улыбнулась Женя.

– Если хочешь, я сотворю его специально для тебя. Я сделаю все, что ты прикажешь.

Он легким движением отправил дубовое бюро на место, и шкафчик со множеством ящичков столь же плавно укрыл сейф от глаз человеческих.

– А если бы я не вернулась, Ян? – задумчиво спросила Женя. – Ведь я – «свободна»?

– Знаешь… Я хорошо представляю, что значил для тебя Александр. Но я не ревную. Уверен, ты – так же, как и я – не прощаешь предательство… Я мог бы бояться. Вот его, – Ян указал на портрет Жени, – этого художника. Он имеет несчастье видеть тебя такой, какой вижу я. Но ты далека от него и его искусства. Ты дала ему тысячу долларов, чтобы он бросил работу и на неделю оставил тебя одну в том чертовом доме у залива… Не ревную и не боюсь, но… Потерять тебя? Это беда. Я не знаю, что бы я делал, если бы ты не вернулась.