Укрощение строптивой - Олег Ростов

повредила. Лекарства принимать отказывается, ничего не ест. Никого видеть не хочет. Плакала постоянно. Сейчас уже почти целый день лежит, молчит и ни на что не реагирует. Я уже врачей хотела вызвать. Позвонила Александру Осиповичу. Он потом мне сказал, чтобы я Вас дожидалась.

— Спасибо, Людмила Борисовна. Пойду с ней разговаривать. Ирма, ты пока здесь подожди.

— Конечно. Всё нормально, Стёпа. Иди.

Остановился перед дверью комнаты. Неожиданно меня бросило в холодный пот. Почувствовал, как вспотели руки. Было такое же чувство, как перед первым прыжком с парашютом. Что застыл? Давай двигай поршнями. Разгребай свой косяк. Надавил на ручку, открыл дверь. Подошёл к постели. Кристина не реагировала. Глаза её были закрыты. Она осунулась, была бледной. Взял стул и сел рядом с её постелью.

— Кристина. — Проговорил я в пол голоса. — Кристина, я знаю, что ты меня слышишь. Посмотри на меня. Пожалуйста.

Ей веки дрогнули, но глаза она не открыла. Мало того отвернула от меня лицо. Её руки лежали поверх одеяла. Заметил, как она скомкала его. Потом пальцы разжались. Они подрагивали.

— Кристин. Прости меня. Я не знаю, что сказать. Могу только поклясться, что такого больше не повторится. — Помолчал некоторое время. Она продолжала отворачиваться от меня. Положил свои руки на её. Она не отдернула. Только опять скомкала одеяло. — Крис. Я не думал, что ты так отреагируешь. Понимаешь, я считал, что ты не воспринимаешь меня как… Как мужа, как любимого человека. Ты же всегда меня гнала от себя, ругалась, хотела, чтобы я исчез. Кто я тебе Кристина? Муж? Но если так, то почему тогда ты мне так изменила в том борделе? — Почувствовал, как она вздрогнула. Медленно вытащила свои руки из-под моих, закрыла лицо руками и заплакала. Вот чёрт. Может не надо было это говорить? Но эта сцена всё ещё иногда появлялась у меня перед глазами. — Понимаешь, я всё время считал, что наш с тобой брак, это фикция. Да, у нас с тобой есть двое детей. Да, мы по закону являемся мужем и женой. Но что в реальности, Кристина? Есть ли эта семья? Ты как сама считаешь? Надо ответить на этот вопрос и прежде всего самой себе. Я не считал, что у нас с тобой есть семья.

Она убрала руки от лица. Оно было мокрое от слёз.

— Ты мне за это мстишь, Стёпа? — Спросила она тихим голосом.

— Нет. За что было мстить? За то, что ты изменила мужу, которого не любила, которого ненавидела? За которого тебя выдали насильно? Изменила мужу, который и тебя не любил? Нет, Крис, я тебе не мстил. Я же сказал тебе — просто я не считал, что мы с тобой семья. И дело не в том, что ты сейчас в таком состоянии. Если двое друг друга любят, то не важно в каком состоянии один из них. Здоров он или болен. Он всё равно остаётся любимым человеком. Ведь не просто же так звучит клятва: «Клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас».

— Почему же ты пришёл, тогда в больницу?

— Потому, что ты нуждалась во мне.

— А если нужда пропадёт?

— Я уйду.

— Стёпа, скажи мне только честно, ты меня не любишь?

Я молча смотрел на неё. Смотрел в её глаза. Она смотрела в мои. Глядела ожидающе, словно ей обещали целую жизнь.

— Кристина, а ты готова дать эту клятву?

— Ту о которой ты сейчас сказал?

— Да. Клятву любви, клятву верности.

— Готова.

— Хорошо подумала? Кристина, произнести её легко. Но нарушив её, ты станешь клятвопреступницей. Ты убьёшь в себе душу. От тебя останется только пустая оболочка. Которая будет просто существовать. Двигаться, принимать пищу, испражняться, спариваться. Но это всё равно будет пустая оболочка. Оболочка не имеет чувств, она никого никогда не сможет полюбить. Она копирует чувства, думает, что что-то испытывает, но на самом деле это всё будет не настоящее, всего лишь иллюзия, мираж, обман. Клятвопреступление является самым тягчайшим грехом. Ведь не даром клятвопреступники находятся на самом дне ада, в седьмом круге. Подумай.

— Я готова… Я готова. Только не оставляй меня больше.

— Конечно! Тогда повторяй за мной.

Мы произносили с ней слова этой клятвы, глядя в глаза друг другу…

Клянусь любить тебя в горе и в радости,

Я наклонился к ней. Очень близко к её лицу…

в богатстве и в бедности,

Наши голоса звучали в унисон, я даже слышал стук её и своего сердца, бившихся тоже в унисон, словно одно целое…

в болезни и в здравии,

Приносили мы клятву не для кого-то, а только друг другу. И никого больше это не касалось…

пока смерть не разлучит нас.

С последним словом мне почудилось, как реальность дрогнула. Словно что-то изменилось. Наверное, всё же показалось. Мы оба замолчали. Наступила тишина. Я чувствовал её дыхание, видел её глаза. Потом склонился ещё ниже и коснулся её губ своими. Они были сухие и горячие. Она ответила, обняла меня за шею. Это был очень долгий поцелуй. Наш первый поцелуй любви. Когда наши губы разъединились, спросил её:

— Тебе ничего не показалось странным?

— Когда мы произнесли последнее слово?

— Да.

— Показалось. Словно что-то произошло, изменилось. Только я пока не пойму, что?

— Это не важно. Кристин, давай договоримся. Если вдруг в будущем тебе понравиться какой-либо мужчина… Погоди, дай скажу. Так вот если тебе понравиться какой-либо мужчина и ты поймёшь, что хочешь быть с ним, скажи мне об этом. Скажи до того, как станешь с ним близка. Этим самым ты дашь мне возможность отпустить тебя. Дашь мне возможность не быть униженным и обманутым. И не имеет значения, как больно и тяжело мне будет, но насильно мил не будешь. Мы останемся друг с другом честны. Я отпущу тебя и освобожу от клятвы. Ты станешь свободной. Даже если мы не успеем развестись к этому моменту. И я тоже обещаю тебе тоже самое.

— Хорошо. Я согласна. Ты не бросишь меня? Не предашь?

— Нет. Я доведу до конца то, что начал при любом раскладе.

— Я очень разозлилась. А потом… Потом испугалась, что ты не придёшь больше. Я больше не хотела жить.

— А вот это зря. Жить надо. Знаешь, я ведь не один приехал.

— А с кем? — Она смотрела вопросительно на меня, не разнимая своих объятий.

— К тебе приехала твоя самая козырная подружка.

— Кто это?

— Как кто? А с кем ты тусила по черному в юности?

Глаза Кристины расширились.