Поход на Кремль. Поэма бунта - Алексей Слаповский

Поэтому к концу своего короткого рассказа Маша уже чувствовала себя москвичкой, разведенной, художницей, моделью, но при этом девушкой, которой нужна помощь. Она сумела показать это Сане – зная, что мужчинам нравятся красивые девушки, которым нужна помощь. И Саня всерьез озаботился ее трудоустройством и даже – не ко времени и не к месту – собрался кое-кому позвонить из своих друзей-работодателей.

Но Маша решила, что пора показать Сане, что она помнит и о других людях.

– Ты лучше Майе сначала позвони, – сказала она.

– Да, в самом деле.

После этого и был звонок, когда ответил какой-то странный человек, а не Майя, и пришлось слезть, отправиться на поиски.

Они теперь пробирались к магазину «Рубин».

А Маша поняла вдруг, что беспокоится о Денисе. В самом деле, почему телефон Майи не у нее? Почему говорят только о ней, будто Дениса рядом нет? У него ведь характер шальной, мог ввязаться во что угодно. Маша представила это, и ей стало нехорошо. Да жара эта еще сумасшедшая – пить хочется, тошнит.

И вчера, между прочим, подташнивало.

И кое-какие другие признаки. К дисфункциям из-за нервной половой жизни Маша уже привыкла, но вдруг это другое?

«Господи, а не беременная ли я?» – подумала Маша.

– Где тут аптека? – спросила она.

– Не знаю, – нетерпеливо ответил Саня, чувствующий себя предателем по отношению к Майе.

Да, так и бывает. Только что одно – и вот уже совсем другое. Для мужчин это характерно.

А трое наших друзей, то есть друзей не наших, а между собой друзей, но так уж почему-то сказалось, что наших, в чем горькая правда, однако, тоже есть, в общем, трое друзей наливались пивом «Балтика № 9» и ненавистью.

Зазвонил телефон Майи. Первый взял его:

– Ну?

– Что ну? – спросил взрослый и очень сердитый голос. – Где Майя, почему вы берете трубку, вы кто?

Первый был не такой дурак, каким мог показаться, он сразу сообразил, что на этот раз звонит не друг девушки, а ее отец.

– Майя? – переспросил он, оглядывая друзей и этим взглядам предупреждая их, что сейчас будет интересно. – А вы кто, ее папа?

– Папа, папа, дай ей трубку немедленно! Или ты украл ее телефон? Ты кто?

– Я не украл ее телефон, – сказал Первый. – Я его просто взял. А Майю мы сейчас насилуем. По очереди. Наркотиками накачали и пиндюрим помаленьку. Есть возражения?

– Ты… Ты… Ты кто?! Где вы? Где она? Дай ей трубку!

– Обойдешься! И некогда ей, она говорить не может, у нее рот занят. Понял?

И Первый отключился, очень довольный, что отомстил. И чокнулся с друзьями «Балтикой № 9», после чего они допили и взяли еще по бутылке. Телефон начал жужжать и пиликать в кармане, надоедая. Первый взял и выключил его совсем.

– А этот должен же позвонить, – напомнил Второй. – Который этот.

– Да ну его, – ответил Первый.

Ему было и так хорошо.

А Сальвадору Капутикяну, ответственному работнику Министерства иностранных дел, было плохо. С Майей последние год-полтора у него не налаживался контакт – она после школы нигде не училась и, похоже, не собиралась учиться, писала какие-то стишки и выступала в каких-то клубах, сутками сидела в Интернете, неуважительно говорила с матерью и совсем отказывалась слушать разумные речи отца, хотя и делала вид, что слушает. Ее даже упрекнуть дармоедством нельзя, она время от времени зарабатывает, пишет сценарии для каких-то дурацких передач судебного характера, которые сейчас идут на каждом канале. Это дружок ее сосватал, Саня, такой же легкомысленный, как она, молодой человек, которого Сальвадор Эрнестович даже ни разу не видел.

Обидно: все Капутикяны традиционно люди успешные – общественные и государственные деятели, дипломаты или хотя бы музыканты, как старший брат Майи, виолончелист Даниил, победитель международных музыкальных конкурсов.

Но теперь это все неважно, важно понять, что происходит. С утра Сальвадор Эрнестович был очень занят, готовя материалы к коллегии министерства по вопросам социальной сферы системы МИД (это была его тематика), но тут позвонили, сказали, что коллегия отменена, потом Сальвадор Эрнестович узнал о происходящих событиях, потом всех созвали, чтобы обсудить, какой должна быть реакция работников министерства на то, что происходит. Капутикян был уверен, что его семьи это ни с какого бока не касается. Жена в загородном доме занимается своими цветами, сын за границей, у него гастроли, дочь наверняка спит до полудня.

Но все же позвонил Майе – и вот…

И вот какая-то дичь, нелепица. Конечно, этого не может быть. Какой-то подлец украл телефон и, мало ему этого, решил еще пошантажировать. Сейчас наверняка будет говорить про выкуп дочери и так далее. Но неизвестный не стал говорить вообще, отключился. Сальвадор Эрнестович растерянно нажимал на кнопку телефона, гоняя строки меню и понимая, что у него нет номеров ни одного из ее друзей или подруг. Ни одного! Он позвонил жене Ирине. Та сразу же забеспокоилась: в чем дело?

– Ни в чем. Просто хотел предупредить ее, чтобы не выходила на улицу, а у нее телефон не отвечает.

– А что на улице?

Сальвадор Эрнестович вкратце объяснил.

– Я еду в Москву! – заявила Ирина.

– Зачем, я же здесь.

– Ты на работе! А я хочу знать, что с дочерью все в порядке.

– Значит, телефонов у тебя тоже нет?

– При чем тут тоже? Даже в такой ситуации ты хочешь меня уязвить?

– Да не хочу я уязвить, просто…

И тут связь оборвалась.

Сальвадор Эрнестович набирал и набирал номер, потом вспомнил, что в загородном доме есть стационарный телефон, набрал его номер. Не отвечает.

Он встал, чтобы пойти в управление связи и узнать, в чем дело.

И тут же сел, чуть не закричав от боли, пронзившей грудь.

Схватился за сердце.

Потянулся к кнопке селектора, чтобы вызвать секретаря.

И повалился на бок. Сознание заволакивало, но Сальвадор Эрнестович боролся. Он раскрыл рот и закричал изо всех сил. Но почему-то при этом не услышал себя. Удивился: не потерял ли слух? И удивился тому, что нашел время и силы удивляться таким пустякам.

А душа его, взлетая, удивилась, что он вообще чему-либо удивлялся – душа Сальвадора Эрнестовича, в отличие от него самого, давно знала, чем все кончится.

Сальвадор Эрнестович не успел узнать, что перебои начались по всей Москве, потому что и сотовым операторам, и телефонным компаниям отдан был соответствующими инстанциями приказ заблокировать определенные группы номеров, одновременно освобождая другие группы. Работала также спецсвязь. Все это делалось для того, чтобы помешать скоординироваться силам, идущим к центру, и, напротив, обеспечить бесперебойный контакт тех, кто призван навести порядок.

Поэтому Майя, когда нашла телефон-автомат и выпросила у одной девушки карточку на один минутный звонок, не сумела дозвониться до Сани. А Сане не отвечал ее телефон, выключенный Первым. Замолчал и телефон Маши.

– Что будем делать? – спросила Маша.

– Прорываться к «Шаболовской». Они гдето там.

Они попытались. Но их буквально смыло тем, что потом назвали второй волной, то есть вторым потоком, шествующим к центру.

Дело в том, что Ник Пирсон оказался неправ: межнационального побоища не было. То есть по всем признакам оно казалось неминуемым, вездесущий Ник своими глазами видел, как сближались две толпы. Он, гордящийся тем, что дает репортажи о событиях еще до того, как они случились (и ценимый за это), неожиданно ошибся. Ник за месяц уверенно сообщал о начале операции «Буря в пустыне», Ник предсказал пикирование второго самолета в южную башню нью-йоркского торгового центра за десять минут до того, как этот самолет появился на горизонте, Ник, работая в России, приехал в Дагестан в девяносто девятом году за две недели до того, как туда вошли боевики…

И вот – ошибся.

Логика в предвидении Ника была: он знал, что поодиночке люди друг с другом еще могут договориться, хоть и с большим трудом, а толпа с толпой – никогда. Но в том и суть, что в передних рядах двух толп, собравшихся у магазинчика Эльдара, оказались два компаньона, имен которых история не сохранила. Они увидели друг друга, и один крикнул:

– Эй, ты зачем здесь? А кто в офисе?

– Это я тебя спрошу, кто в офисе!

– Мы что, драться будем?

– Похоже на то!

– А из-за чего?

Стали выяснять, из-за чего. И оказалось, что никто толком не знает. Известно только, что весь московский народ идет к Кремлю.

– Значит, они нас тут собрали, чтобы людей от Кремля отвлечь! – догадался кто-то.

– Провокаторы! – возмутился другой.

– А мы сейчас пойдем и спросим, почему они доводят нас до того, что мы недружно живем! – подал голос Вагиф.

Это всем понравилось. Все были уверены, что недружно живут не сами по себе, а потому, что власть не так все устроила, как надо.

И они двумя довольно стройными колоннами, но не смешиваясь, а бок о бок, пошли к центру, что и составило вторую волну на этом направлении.