Подземелье ведьм (СИ) - Иванова Полина "Ива Полли"

— Нашёл всё-таки?

Раздавшийся в тишине голос больно резанул по ушам, отвыкшим уже от людской речи. Плечи передёрнуло. Крис сделал шаг вперёд и огляделся. Над головой ничего не было. Только небо. Тёмное и тяжёлое, давящее на плечи, на грудь, прижимающее теснее к каменным плитам пола, будто желая вдавить глубже, до самой сырой земли, что комьями застрянет в лёгких, не давая сделать ещё один вдох. Крис судорожно сглотнул. Захотелось в подземелье. В спасительную тьму, подальше от этого неба. И от этой луны, что всевидящим оком следила за каждым шагом, зная, что от взгляда её не скрыться, не убежать. И горько стало во рту ему, не нашедшему дома ни в Регстейне, ни на поверхности. Мир не принимал его.

— Ну проходи, раз пришёл, — снова раздался всё тот же голос. Стейн сошёл с небольшого пьедестала и за руку подтащил Криса к себе. Остальные продолжали молчать, отбрасывая на ледяной пол дрожащие тени. «Из холода в холод», — снова подумал Крис, а губы растянулись в хищном оскале.

— Хочешь, чтобы дедом тебя признал, хозяином, а сам по углам прячешься, — прошипел злобно Крис, вырывая руку из цепких пальцев Стейна.

— Посвящение — серьёзный обряд. Не для блудливых щенков, мнящих себя волками. — презрительно бросил Стейн, отворачиваясь от него. — Хочешь смотреть — смотри, но если только слово сорвётся с губ твоих…

Он не договорил. Крис и так понял — ничего хорошего не будет. И Крис промолчал, отойдя в сторону к ещё одной молчаливой тени.

— Берси, подойди.

Юноша неловко, заваливаясь из стороны в сторону и тихо пыхтя, вышел к Стейну. Его ноги шаркали по полу, покрытому изображением луны и знаками, отдалённо напоминающими буквы. Стоило ему выйти на середину комнаты, как он остановился. Прямо под пристальным лунным глазом.

— Берси, сын Тайлера и Мойры, преданный слуга Ордена и рода людского, клянёшься ли ты хранить верность обетам, данным твоими отцом и матерью? Клянёшься ли ты преклонить колено, отдать кровь и жизнь, если потребуется? Клянёшься ли ты служить на благо Ордена, невзирая на трудности и лишения? Клянёшься ли ты?

Голос Стейна звучал гулко. Крису показалось, что он чувствует, как этот человечишка, не обладающей и каплей магии, голосом заставляет чужую кровь течь то быстрее, то медленнее, словно пережимая, передавливая вены, а потом поджигая вязкую, тягучую жижу. Кожа вновь покрылась мурашками. И на этот раз не от холода.

Берси склонил колено. Он сорвал с себя плащ и обнажённым застыл посреди каменных колон и людей, обратившихся в этот миг камнем. Узким лезвием, протянутым Стейном, он провёл тонкую линию от ключиц к пупку, что-то шепча себе под нос. Слов слышно не было, но чуткий, почти звериный слух Криса уловил их: «Ордену клянусь, хозяину клянусь. Не сносить головы мне, если ослушаюсь. Анкелем клянусь, Анкелем кляну. Кровь моя, кости мои, жизнь моя — в руках не божьих, но в хозяина руках…»

— Так ороси же кровью своей жертвенной алтарь, докажи веру и верность свою, — ответил Стейн, снова отходя к пьедесталу — жертвеннику. Берси на шатающихся ногах сделал несколько шагов к своему хозяину. Пот, капающий со лба, смешался с кровью. Крис облизал пересохшие губы, ощутив на языке металлический привкус. Жертвенник ждал.

— Клянусь хранить верность обетам, данным моими отцом и матерью, — Берси сделал ещё несколько неверных шагов.

— Клянусь преклонить колено, отдать и кровь, и жизнь, если потребуется, — Берси упал на колени перед алтарём и припал грудью к холодному жадному камню.

— Клянусь служить на благо Ордена, невзирая на трудности и лишения, — проговорил он сквозь стон. По камню пробежали голубоватые искорки. Алтарь принял клятву.

Стейн ухмыльнулся и небрежным жестом накинул на плечи нового служителя плащ:

— Заберите его, пусть мальчик поспит.

Люди отмерли. Звонкая, пугающая тишина сменилась шумом человеческих голосов: громких, крикливых — разных. А Крис всё смотрел и смотрел на потухший безмолвный алтарь, напившийся чужой крови. Ему вновь стало холодно.

— Кристер, а ты не хочешь подсобить? — заметил его усмешку дед.

— Я и так сделал столько, что теперь никогда не смогу вернутся домой, — бросил с вызовом Крис, приподнимаясь на руках.

— Твой дом теперь тут.

— Да ладно! В этом игрушечном мирке, где ты так и не смог почувствовать себя значимым? — Крис презрительно скривился, закатывая глаза. Ему не нужно было знать историю деда, чтобы ясно видеть то, что лежало на поверхности — его дед — никто.

— Заткнись. — Стейн сжал кулаки, продолжая оставаться недвижимым. Но Крис не упускал из вида ни малейшей детали, словно хищник, готовящийся к прыжку — янтарные глаза Главы Ордена налились кровью, как и щёки, багровые от гнева. И только уши белели, выделяясь на фоне серого тяжёлого неба.

Крис лениво поднялся с земли и пошёл вниз по склону. Он своё дело сделал. На сегодня было достаточно.

Стейн только молча посмотрел ему вслед, вспоминая один из последних дней в Регстейне, куда этот подросток никак не хотел показывать дороги.

— Нашёл?

Рогнеда, как обычно, сидела на возвышении в алтарной комнате. Иногда казалось, что она никогда её не покидает. Старые скрюченные пальцы всё так же перебирали большие деревянные бусины, а рот кривился в снисходительной улыбке.

— Нет, у людей много историй посвящены пророчествам, но ни в одном из них не упоминается ребёнок, что разрушит мир, погубив ваш народ. Вы уверены, что правильно трактовали своё видение?

Он устало прислонился спиной к холодному камню и прикрыл веки. Сил изображать почтение — не было. Весь сегодняшний день он потратил на то, чтобы выбраться на поверхность, спуститься в Вайденлес и проговорить со стариками, любящими сказки об избранных и конце света. «Конечно, им всё равно помирать скоро, чего конца света бояться-то?» — цинично подумал он тогда.

— Глупый, глупый человеческий мальчик, — раздвинув губы в фальшивой улыбке, произнесла она, — ты до сих пор не понял, что старшая из круга семи ошибаться не может?

Рогнеда грузно приподнялась с камня и опёрлась на алтарь, стараясь заглянуть Стейну в глаза. Руки задрожали, стараясь выдержать её вес.

— И как только у тебя хватает смелости сомневаться во мне?

Стейн не ответил. Он вновь вспоминал, как впервые увидел коридоры Регстейна и поразился их величественности. Тогда маленький восторженный мальчик в нём настолько обрадовался внезапно осуществившейся мечте, что уговорил любимую остаться жить здесь. И она согласилась, променяв солнечный свет на оковы. Теперь и он чувствовал себя рабом.

— Я, пожалуй, пойду. Устал очень, — он взлохматил волосы, усеянные пылью. В носу засвербело.

— Иди, мальчик, иди. И не возвращайся, покуда не исполнишь мой приказ, — ухмыльнулась старая жрица.

Он дошёл до той единственной пещеры, куда с поверхности проникал лунный свет. Не верилось, что когда-то он каждый день мог спокойно вылезать на крышу и любоваться звёздами, загадывая желание на каждую, что стремительным росчерком расцвечивала синее полотно. Сейчас же каждый выход к людям заставлял его сердце сжиматься в тугой комок и биться в районе горла, мешая дышать. Теперь, после нескольких лет жизни в Регстейне, среди своих он чувствовал себя чужим. Чужим для собственного народа. Он больше не помнил вкуса настоящей выпивки и радости от прочитанной книги. И он сам виноват во всём.

— Так и знала, что найду тебя здесь.

Тонкие белые руки обвили его, упругая небольшая грудь прижалась к спине. Напряжение стало уходить, словно кто-то невидимый спустил тетиву лука, и стрела наконец-то отправилась в долгожданный полёт, обретя свободу.

— Дочка?

— Спит, не переживай.

Тихий шёпот согревал спину дыханием. По коже побежали мурашки. Он обернулся и с головой нырнул в ледяной омут чистых голубых глаз. Омут, в котором было не страшно утонуть. Словно тысячи иголочек заплясали внутри, стоило только прикоснуться к этим прохладным бледно-розовым губам.