Война на земле Египта - Мухаммед Юсуф Аль-Куайид

Тут маамур поднял трубку стоявшего у него на столе телефона и шепотом, чтобы я не расслышал, попросил соединить его с секретариатом какого-то ответственного лица, начал он с извинений и обещаний — мол, беспокоит по этому делу в последний раз. На другом конце провода, вероятно, не поняли, о каком деле он говорит, поскольку маамур вынужден был пояснить: речь идет о ложном утверждении сторожа, будто его сын погиб вместо сына омды. Я раскрыл было рот, желая поправить маамура, но он сделал мне знак молчать. Собеседник его, видимо, разразился длинной тирадой, после чего маамур снова стал клясться, что тревожить его по этому поводу больше не будет. Положив трубку после разговора, он утер со лба обильный пот и сообщил мне: высокопоставленное лицо выразило недоумение — почему к нему обращаются с таким вопросом. Раз принято решение считать следствие не имевшем места, деньги должны быть выплачены отцу погибшего, имя которого указано в документах, то есть омде. Сторожу без согласия омды не выплачивать ни миллима. Да и в этом случае деньги может получить только омда, а он уж передаст их сторожу. Я пытался возражать, спорить — бесполезно. Указания сверху были безапелляционны. Маамур и я связались с омдой и спросили: намерен ли он отказаться от причитающейся ему суммы или хотя бы ее части в пользу сторожа. К моему удивлению, омда заявил: деньги эти для него, богатого человека, безделица, но он ни за что от них не откажется, ибо не желает попасть в расставленную нами ловушку. Отказ от денег был бы равносилен признанию вины. Он может лишь обещать, что из полученных денег уделит малую толику сторожу — как помощь или милостыню, и не одному сторожу, а многим беднякам и неимущим, чтобы и этот его поступок не был воспринят как признание. Больше он ни о чем говорить не желает. Я собрался было выйти из кабинета маамура, спеша передать сторожу слова омды, но маамур остановил меня и пригласил сторожа к себе. Старый феллах приветствовал его как самую важную персону на свете. Следуя полученным указаниям, маамур вежливым тоном уведомил его, что тело сына ему в настоящий момент выдано быть не может, но он, маамур, лично гарантирует: это будет сделано спустя некоторое время. Что же касается денег, мы договорились с омдой — он поступит по совести и не оставит сторожа в нужде. Омда — человек порядочный, блюдет обычаи.

Старый сторож вытянулся во фрунт, отдал честь и, как автомат, произнес:

— Слушаюсь, господин маамур.

Потом, пятясь, стал отступать к двери, наткнулся спиной на ширму, едва не уронив ее, но быстро обернулся и успел ее подхватить. Когда я вернулся к себе в кабинет, сторож ждал меня у двери.

Заклинаю вас, говорил он, скажите где тело моего сына. Пришлось поклясться, что тело ему отдадут, как только поулягутся страсти. Но уговаривая старика, я поймал себя на мысли, что и сам-то не знаю, куда задевали тело. Старик поделился со мной опасениями, мол, омда не даст ему ни миллима. И тут голос мой, к собственному моему удивлению, зазвучал решительно и твердо, как в былые, давно минувшие дни — я сказал: послушай, омда отдаст тебе все сполна, а если нет, он будет иметь дело со мной, у меня найдутся средства заставить его повиноваться. Сторож горячо поблагодарил меня, а я был счастлив, доставив старику хоть минуту радости, хоть и понимал, что не в силах выполнить обещанное. Распрощавшись, он ушел немного успокоенный, но спокойствие это было обманчивым, как свежая краска, которой покрыли ветхую развалюху. Я сел и задумался. Кто как не я, виноват во всем случившемся? Я был главной пружиной в деле. И должен, обязан был, действуя на свой страх и риск, довести его до конца. Снова эти слова — должен, обязан… я позабыл, что не отношусь к числу тех, кто вправе употреблять их. Даже отдай я необходимые распоряжения, кто бы стал их выполнять? Но если бы я хоть попытался, это позволило бы мне сохранить самоуважение.

Возвращаясь домой, я немного успокоился. По крайней мере, думал я, мне удалось сберечь все материалы следствия, и я сохраню их во что бы то ни стало. Неспешная прогулка в ночной тишине напомнила мне, каким счастливым я возвращался бывало домой, удачно завершив дело. Шагая по безлюдным улицам, я повторял присказку, слышанную еще в детстве от матери:

— Вот и сказке конец, а кто слушал — молодец!.. Вот и сказке…

Потом запнулся. И вдруг громко спросил себя:

— А конец ли сказке?

И коль уж я задал себе этот вопрос, то дождусь на него ответа — исчерпывающего и окончательного. Пусть сейчас я такого ответа дать не могу, но я буду искать долго, неуклонно, упорно. И если сам не найду его, выпущу мой вопрос на волю, пусть обойдет всю египетскую землю в поисках ответа. Только найдет ли?

Примечания

1

Хусейн Xайкал. Зейнаб. Л., «Художественная литература», 1973.

2

Арабский социалистический союз (АСС) был создан в 1962 г. Фактически прекратил существование в 1976 г. с возникновением внутри него трех идеологических платформ, в последующем превратившихся в политические партии.

3

Юсуф Идрис. Грех. М., «Художественная литература», 1962.

4

Аскер — солдат, воин.

5

Ахмед Ораби-паша — руководитель национально-освободительного антианглийского восстания арабов в 1882 г

6

Имеется в виду июньская революция 1952 г., свергнувшая королевский режим.

7

По шариату, для получения развода мужу достаточно трижды сказать жене: «Ты разведена». Обычай клясться троичным разводом широко распространен в Египте.

8

Орел на погоне — знак отличия майора.

9

Как правило, по условиям брачного контракта, при вступлении в брак калым за невесту выплачивается не полностью, оставшуюся часть муж выдает жене в случае развода.

10

Устаз — здесь: господин.

11

Ночь судьбы — одна из последних ночей рамадана, согласно представлениям мусульман, ночь, когда открываются «врата небес» и сбываются чаянья тех, кто это увидел.

12

Сухур — время утренней трапезы в рамадан, до появления первых лучей солнца.

13

Имя Мысри происходит от слова Мыср (Египет) и может быть переведено как «египтянин».

14

Ифтар — первая вечерняя трапеза (после захода солнца) в рамадан.

15

Агуза — район в Каире.

16

Фетва — решение муфтия, должностного лица, выносящего суждения по религиозно-юридическим вопросам.