Последний фуршет - Вера Копейко

Лиза чувствовала, как торопливо забилось сердце. «А... Славик сумеет выписать квитанции за свет?» — вдруг пришло ей в голову. И едва удержалась от того, чтобы не кинуться к шкафу и не выписать самой...

Стоп, хватит, сказала она себе. Почувствовала, как заныла рука, словно вся боль, которая накопилась внутри, сосредоточилась в обожженной коже.

Лиза поднесла руку к губам — подуть. Дверь открылась, и вошел Славик. Сразу увидел красное пятно чуть выше запястья.

— Что ты с собой сделала? — Он с досадой поморщился.

— Можно подумать, я нарочно, — бросила Лиза, чувствуя, как боль обжигает не только руку. Она теперь хватала за горло и душила.

— Ты забыла о фуршете? — Славик будто не слышал ее. — Ты должна там быть...

— Знаю. Самой лучшей в мире женой. — Лиза уловила в собственном голосе нотку яда.

— С этим пятном на руке ты не можешь надеть мое... любимое платье.

Лиза повернулась к нему и увидела, как лицо мужа по-детски скривилось.

— Значит, надену другое, — она пожала плечами. — У меня их полный шкаф. Я думаю, — Лиза старалась говорить спокойно, — многие из них вполне достойны нынешнего случая... Я надену с длинным рукавом, вот и все.

— Ты, Лиза, — Славик вздохнул шумно и протяжно, — стала самой настоящей... — он на секунду умолк, а Лиза насторожилась. Ищет слово, поняла она, которое заденет ее... или обожжет, как обжег руку горячий металл.

— Кем же? — подталкивала она его. — Скажи?

— Кухаркой, вот кем, — бросил он. Лиза опустила руку, и та болталась вдоль тела, как чужая.

— Кухаркой? — повторила она. — Я?

— А кто? Я, что ли? — Лицо Славика покраснело. — Никогда не думал, что у меня будет жена-кухарка, — засмеялся он, но быстро оборвал свой смех. Будто споткнулся, увидев ее лицо. — Но, — его голос стал тихим и вкрадчивым, — я ценю твои усилия.

— Вот как? — Лиза, не мигая, смотрела на мужа. — Тебе понравились оладьи с ка-ра-ме-ли-зи-ро-ван-ным сахаром? — по слогам произнесла она длинное слово, чувствуя, как с каждым слогом жар все сильнее охватывает ее. Лицо запылало и стало одного цвета с пятном на руке. — Которые ты только что съел?

— Знаешь, — Славик поднял руку, пытаясь остановить жену. — Лизунья, не будем ссориться. Сегодня великий день...

Она глубоко вздохнула. На самом деле, что даст или что изменит новая ссора? Тем более для нее и тем более теперь...

— Лизунья, если у тебя лицо останется таким, как сейчас, я не уверен, подберем ли мы маску...

— А что, с таким я не пройду фэйс-контроль? — спросила она.

— Да что ты! — Он замахал руками. — Конечно нет. Но я тебя спасу. У меня где-то валялась одна, белая, мне подарил ее японский артист еще в Токио. Я ее привез и сохранил. Как будто знал, что пригодится.

— Надень ее себе на задницу, — прошипела Лиза, молча повернулась и вышла на балкон, плотно прикрыв за собой дверь.

— А это мысль, — не унимался Славик, подойдя к стеклу. — Когда нас пригласят на маскарад, я так и сделаю. Пускай мои клиенты целуют меня в обе щечки! Ха-ха!

Лиза смотрела на него, ей казалось, что она видит лицо незнакомого человека. Чужого. Какой смысл на него сердиться? Она живо представила себе эти щечки и засмеялась.

Славик отошел от окна, затих в глубине большой квартиры.

С двадцать второго этажа Лиза разглядывала лес за Кольцевой дорогой. Казалось, это вовсе не лес, а коротко стриженный газон. Деревья такие ровные, будто верхушки срезаны могучими садовыми ножницами. Вроде тех, которые она купила вчера в новом магазине садовой техники? Нет, такими не справиться. Ими можно обрезать кусты: барбариса, например.

«Но ведь я не на дачу уеду, правда?» — спросила Лиза себя. Она уедет туда, где Славик не подумает ее искать.

Лиза снова покрутила обожженную руку и заметила, что на большом пальце слишком сухая кожа. Понятно почему. Все последние недели она сидела за ноутбуком и набирала тексты для Славика. Когда клала руку на стол рядом с клавиатурой, то горячий воздух вентилятора обдувал именно этот палец. Надо купить хороший крем для рук. Тот, который хвалила Ксения Петровна.

Но теперь все, конец.

Как он разозлился, что она не сможет надеть платье от Ямомото. Которым так гордился — его жена одета от великого кутюрье! Он подарил ей его!

Лизе тоже нравились вещи японца, она не прочь купить блузку из тонкого белого хлопка, которую примеряла в магазине. И комбинезон, отделанный коричневой лентой с иероглифами. Вся одежда от него такая стильная, в ней Лиза казалась самой себе похожей на... иероглиф. Более полного слияния с любимым языком не придумать.

Но... ожог на руке ничем не загримируешь. И потом, ей будет удобней в брючном костюме сделать то, что она собралась сделать.

Она наденет костюм с глухой застежкой и глухими манжетами. Оливковый цвет оттенит нежную и свежую кожу лица, а волосы ниже плеч будут казаться рыжее обычного.

Лиза ушла с балкона и начала собираться. Славик хмыкнул, когда оглядел жену, но она уловила одобрение в его голосе.

Они ехали молча. Лиза — сосредоточившись на дороге, а Славик — прикрыв глаза. На его лице было выражение, которое, при хорошем настроении, он сам называл довольно точно: глаза бы мои не глядели. Как всякий пассажир, Славик не чувствовал дорогу, и Лиза долго отучала его от попытки руководить ею за рулем.

Она поставила машину на стоянку, и они вошли в ресторан. Сняв плащи в гардеробе, поднялись по лестнице. На самом верху ее одарили букетиком цветов. Лиза поднесла их к носу.

— Пахнут? — спросил Славик.

— Нет, — коротко ответила она.

Он кому-то махал рукой, она тоже улыбалась знакомым, заставляя себя войти в привычный образ. В последний раз, говорила себе.

— Смотри, — сказал он, — кое-кто уже украшен цветами. Хочешь приколоть?

— Нет, — ответила Лиза. Открыла сумочку и бросила туда букет.

Публика была обычная. Те же дамы, с лицами, гладкими от ботокса, — такими они будут примерно полгода, а потом — снова укол. Лиза безошибочно угадывала, кто сделал подкачку геля вокруг губ — от этого пропадают морщины над верхней губой, яснее всего выдающие возраст.

Лиза откашлялась, в горле першило от напряжения, которое становилось все более сильным.

Она поморщилась, в уши лезли бренчащие звуки. Оглянулась и за роялем увидела тощего мужчину с голым черепом. Мог бы потягаться с итальянским футбольным судьей, которого называют главной лысиной планеты, подумала Лиза, и ее отпустило. Даже хотела сказать об этом Славику, но тот искал кого-то глазами, и она не стала отвлекать его.

Пахло смесью духов, туалетной воды, а гул голосов стал еще более назойливым, чем дребезжание рояля.