Доверие - Димитр Ганев

В профиль лицо Саира выглядело будто вымазанное глиной: ввалившаяся, заросшая щетиной серая щека, горбатый нос, густые брови под изрезанным морщинами лбом, плешивая голова.

— Я должен подлечить вас, дорогой, — продолжал доктор. — Непременно надо! — Он подошел к буфету. — Советую вам поесть. Могу предложить вот что. — Он достал из буфета и поставил на стол тарелку с котлетами, куском колбасы, хлеб и бутылку вина. — Поешьте и ради бога выбросьте из головы эту проклятую мысль. На какого черта нужна вам там Асина? Вы что, знаете, что они вам там преподнесут?

— А на кого же я ее оставлю?, — пробормотал с набитым ртом Саир. Он жадно ел котлеты, при каждом глотке его короткая шея напрягалась. — Ты что, хочешь, чтобы тут над ней издевались? Не будет этого. Или приду к Занину и скажу: «Вот я! Вы ведь меня искали? Сейчас можете всадить в меня пулю!» Это что? Вино? — Дрожащей рукой он схватил бутылку, поднял ее. — Вот оно, лекарство, доктор! — Тряхнув головой, поставил бутылку на стол. — Так вот я со своей жизнью и покончу. Тогда и Асину оставлю в этом «новом» мире, и железный сундучок. Зарытое золото, доктор, не прорастает и не ржавеет! Может, кто-нибудь однажды, разбогатев, и вспомнит меня. Скажет: «Жил когда-то такой Саир — земля ему пухом, — хороший был человек!»

Кабаков слушал этот странный монолог ничтожного, но все еще опасного человека и думал только об одном: «Золото!..» Наблюдая за своим нежданным гостем, он решил, что идея оставить Асину у себя в качестве экономки приобретает сейчас совершенно иной смысл.

Потрескавшиеся губы Саира жадно тянули красное вино.

— Ваше здоровье, доктор!

— Пейте, пейте, дорогой. Вино семилетней выдержки! Оно лучше всего лечит страдания, а у вас сейчас их предостаточно. Пейте и не забывайте: мы призваны прежде всего уважать не деньги, не золото, а человека! Я всегда…

Кабаков замолчал. В приемной слышались тревожные голоса:

— Доктора, позовите доктора!

— Зачем доктор? Человек-то скончался!

— Где доктор?

Кабаков бросился в холл, захлопнул одну дверь, другую — криков не стало слышно.

Протяжно и тонко прогудело на лесопилке. Потом наступила тишина, в которой слышалось только тиканье стенных часов. Саир снова поднял бутылку, отпил, чувствуя, как по телу пробегает теплая приятная дрожь. Разговор за стеной стал более явственным:

— Как ножом режет… Ох, ох… А там…

— Выпейте вот… По две капли три раза в день натощак.

Саир слушал, думая об Асине, о ящике для пулеметных лент, завернутом в кусок холста и просмоленном, — о ящике, замурованном в стене, в том месте, где вбит гвоздь для керосиновой лампы. Еще он думал о том, как вытащить из Краснова и Асину, и ящик, но план этот был сложен, слишком сложен. Наверняка в доме засада.

Осматривая своих последних пациентов, доктор также думал об Асине и о золоте. Но, в отличие от Саира, не собирался бежать за границу. Планы у него были более реальными: ему предстояло еще сегодня ночью избавиться от этого типа, выведав, где спрятано золото, а уж потом они с Асиной уедут в Пловдив. Боялся он только Караосмана: без его разрешения не имел права оставить работу и свой район.

Саир поднял бутылку, допил оставшееся вино. Почувствовав прилив сил, распрямил плечи. Взгляд его привлекла белая мраморная фигурка, стоящая на полочке из красноватого мрамора. Изящная маленькая женщина смотрела на него застывшими глазами.

Отвернувшись, Саир сел за письменный стол. Дверь открылась. Вошел улыбающийся доктор.

— Знаете, странные людишки! — сказал он, качая головой, — Приходит, представьте себе, на осмотр, даешь ему лекарства, а он жмется: «Я тут, доктор, курицу тебе принес!» Ну как, дорогой, поели?

— Поел… Да от вина, видно, спать захотелось. А мне сегодня же ночью надо в Красново.

— Вы соображаете, что говорите! Не успеете дойти — убьют вас! Если не думаете о себе, подумайте хотя бы о своей жене. — Доктор стоял перед ним, сжав кулачки. — Мне надо было не принимать вас, а выгнать! Я рискую, вы это понимаете, дорогой?

— Чтобы я все там оставил!

— Нет, зачем же? Можно написать Асине, сказать ей точно, где зарыто…

— Нет. Моя рука положила — только моя и возьмет! — отрезал Саир.

Доктор смолк. Они смотрели друг на друга.

Зазвонил телефон. Кабаков снял трубку.

— Да, слушаю! Кабаков. В районе шестого поста? Кто видел труп? Да, можете заехать за мной через полчаса. — Он положил трубку, обернулся к Саиру и испуганно сказал: — Караосман!

— Убит?

— Да! Я отведу вас наверх. Там у меня один солдат. Категорически запрещаю говорить о чем бы то ни было. Остаетесь на лечение, ясно? Ждите меня до завтра.

29

Шестые сутки рядовой Казак, закрытый на чердаке виллы, ждал, когда же наконец хозяин выведет его из этой маленькой тюрьмы и отправит — одного или с сопровождающим — к какому-то субъекту, занимающемуся переброской людей через границу. Честно говоря, он думал, что это не кто иной, как сам доктор. А пока надо было выяснить, является ли Караосман на виллу Кабакова, сколько времени там находится и можно ли будет захватить его там и ликвидировать. Согласно указаниям Занина, Казак должен был симулировать какую-нибудь болезнь, чтобы продлить свое пребывание у доктора до выполнения задачи. Он терпеливо ждал развития событий и три раза в день в определенное время встречался с любезным хозяином, когда тот, сам приготовив еду, приносил ее, улыбаясь и желая больному приятного аппетита. Притворяясь наивным, Казак старался во время этих кратких встреч узнать что-нибудь о Караосмане, но доктор уклонялся от вразумительного ответа, говорил только: «Непредвиденные обстоятельства, дорогой, требуют подождать!» Или: «Я рад, что вы можете отдохнуть после нелегкой солдатской службы».

Все поведение этого хитрого человека заставляло Казака думать, что он — опытный, жестокий враг, скрывающий истинное лицо под маской простоватого, доброго мещанина.

Через несколько минут после того, как гудок лесопилки возвестил конец рабочего дня, Казак услышал шаги на лестнице. Доктор поднимался не один. Щелкнул замок.

— Входите, дорогой! — Кабаков ввел в комнату человека, который показался Казаку знакомым. — Солдат — мой племянник! — представил он. — Надеюсь, кислорода вам хватит на двоих. Можете открыть окно. Вот, дорогой, кушетка, располагайтесь. В этом шкафчике я вам оставляю еду. Попрошу не шуметь! Итак, до завтра.

Доктор явно спешил. Он вышел, повернул ключ в замке и спустился по лестнице.

Казак, взглянув на человека в серых галифе и грязной куртке, обросшего и изможденного, растянулся поверх одеяла и, положив руки под голову, сказал:

— Располагайтесь! — Он уже понял, что этот тип — Саир, сбежавший от конвоиров