Доверие - Димитр Ганев

врезался в болгарскую территорию, сделал резкий поворот и, достигнув Белтепе, наискось спустился к Краснову.

Стефанов недоумевающим взглядом следил за острием указки. Стулья заскрипели, в кабинете послышался тихий шепот. Капитан подал указку поручику и, возвращаясь к письменному столу, сказал:

— Я продемонстрировал вам предполагаемый — если не точный! — путь Караосмана.

Подчиненные уловили в голосе Игнатова спокойствие, которого раньше ему не хватало на таких совещаниях. Всем казалось, что он изменился.

— Бандит ведь прошел через сам пост, — сказал только что назначенный подпоручик Пеев, командир штабного взвода.

Игнатов усмехнулся.

— Именно так, подпоручик! Попытайтесь образно представить себе следующую картину. — Капитан снова подошел к карте и взял указку. — Внезапно раздаются выстрелы. Стреляют одновременно с двух сторон пятого поста. Старший немедленно направляет свой резерв — или, точнее, все, чем он располагает, — в один угрожаемый район, а затем и в другой. На посту остаются двое — он и часовой. Может ли Караосман пересечь двор поста в непроглядном мраке? Он наблюдал во время стрельбы за движением патрульных, слышал команды старшего. Зачем же ему искать другое место для перехода через границу, когда там, у поста, путь ему открыт? И это не случайно. Враг действует по предварительно составленному плану.

Игнатов сел за стол, медленно смял окурок.

— Разрешите изложить план использования штабного резерва, господин капитан? — Стефанов вытянул руки по швам.

— Вы, я уверен, предлагаете направить группы для усиления охраны границы в районе пятого и шестого постов? — посмотрел на него капитан. — Отпустите людей. Не следует нам, как Дон Кихоту и Санчо Пансе, атаковать ветряные мельницы! Все равно Караосмана там уже нет. Спит сейчас где-то здесь, на болгарской земле. И может быть, видит во сне, как мы его ищем.

— Дай бог, чтоб именно это ему и снилось. По крайней мере, тогда бы не выспался, разбойник! — шутливо бросил Занин.

— Дай бог! — согласился Игнатов с болью. Потом сказал Славееву: — Отпустите людей, пусть отдыхают. Стефанову и Занину остаться.

Игнатов вернулся из госпиталя не только окрепшим физически, но и духовно. В полном покое белой больничной палаты он мысленно опять прошел тот трудный путь, который начинался в Софийском университете и кончался там, у лесной сторожки. Капитан вновь и вновь анализировал свои поступки, делал выводы из допущенных ошибок, обобщая все наиболее значительное, ценное из своей командирской практики. И вот сейчас, перед полными сомнения взглядами своих подчиненных, он принял решение, полностью противоречащее пограничной практике, а также мнению начальника службы поручика Стефанова: отпустить построенных на плацу военнослужащих отдыхать.

Подождав, пока все выйдут, Игнатов поднялся со скрипучего стула и сел около своих помощников.

— Я попросил вас задержаться, чтобы подумать над двумя вопросами. Первый: где может находиться Караосман сейчас и где может он быть завтра? И второй: какие действия нам надо предпринять? Занин, ваше мнение.

— Если я скажу, где Караосман, вы тут же меня спросите, почему я еще здесь! — засмеялся подпоручик и уже серьезно продолжал: — Скорее всего, укрылся где-нибудь в соседнем квартале. Сегодня ночью он ничего предпринимать не будет, а завтра, сориентировавшись в обстановке с помощью своих помощников, начнет действовать.

— Верно, — согласился Стефанов.

Капитан отпустил их. Открыв окно, глубоко вздохнул. Зазвенел телефон. Он взял трубку. Торопливый голос кричал где-то далеко, мембрана трещала.

— Докладывайте спокойно, алло, не кричите!

Игнатов положил трубку, подождал, снова взял ее и выслушал уже четкий доклад:

— В восьми метрах восточнее Шилы на расстоянии одного километра от границы на нашей территории после короткой перестрелки пограничный наряд в составе ефрейтора Тодора Тотева — старшего и рядовых Руси Кодева и Ганчо Лалова задержал трех вооруженных нарушителей. Один тяжело ранен.

— На каком языке говорят? — прервал командир докладывающего. — Вы слышали, на каком языке они говорят? Так… Так… Как выглядит раненый? Ясно, не он. Жаль!.. Я сожалею, а вам не о чем жалеть, Вытев. Награждаю состав наряда пятидневным отпуском… Охраняйте, пока не прибудет офицер из штаба. И усильте наблюдение. Дополнительно направьте людей в этот район.

Игнатов снова подошел к окну. Настроение у него поднялось. Хоть и не главного поймали, все равно его ребята сделали доброе дело. Эти бандиты или из банды самого Караосмана, или знают что-нибудь о нем.

Все-таки это успех, о котором должен немедленно узнать весь личный состав.

28

Наконец-то Саир появился. Средь бела дня он медленно сошел с повозки, остановившейся у дверей дома доктора Кабакова, — изможденный, в серых галифе и грязной брезентовой куртке. С трудом держась на ногах, открыл калитку, прошел по зацементированной дорожке и поднялся на мраморную лестницу. И только потом оглянулся, не следят ли за ним. Постучав, услышал вскоре тихие шаги. Дверь открылась.

— Прошу! — улыбаясь, сказал доктор, но, вглядевшись в лицо пациента, отпрянул в изумлении. — Вы?

Испуганно оглядев улицу, ввел Саира в прихожую, быстро захлопнул дверь. В приемной были люди, которым не следовало его видеть, поэтому Кабаков открыл широкую застекленную дверь и кивнул ему, чтобы следовал за ним. Они миновали просторный холл, и только в кабинете доктор остановился.

— Как вы осмелились, дорогой?! И не предупредив меня? В это время? — Он смотрел на Саира осуждающе. — Это же безумие!

— Болен я, доктор. Предупредить тебя? Как? Знаешь, сколько я пережил! — Саир говорил тяжело, пытаясь проглотить комок, стоявший в горле. — Может, это и безумие, но когда человек…

— Да у вас температура! — Кабаков пощупал его лоб. — Садитесь, дорогой! Боже мой, да вы как из гроба поднялись.

— Лучше бы я туда лег, доктор. Оставим мою болезнь, дай лучше поесть чего-нибудь. Я ждал Кару. Он все не шел. «Если что случится, переправлю тебя на ту сторону» — такой у нас был уговор. Это «что-нибудь» случилось, а он и глаз не кажет. Арие сама кашу заварила.

— Да она-то, дорогой, давно уже там! — Глазки доктора весело заморгали.

— Шутишь! — Саир поднял отяжелевшую голову. — Доктор, ты небось шутишь, а?

— Нет, нет! Лишние разговоры к добру не приводят.

— Вот Асина обрадуется!

— Что? Вы решили… и ее? — Кабаков впился в него взглядом. — Вы хотите подвергнуть женщину неимоверным испытаниям, погубить ее? Не слишком ли это жестоко с вашей стороны?

Саир наклонился, ощупывая свои рваные царвули, перевязанные тонкой ржавой проволокой. Вздохнул.

— Времена такие настали. Я, доктор, думаю сейчас не о жене, а о том, что я по грошу собирал. Вот это мне там нужно будет! Видишь, что получается, когда человек в эту грязь влезает. Двор у меня есть, дом — не дом, а дворец, да только не войдешь в него. Все там!

— Оставьте Асину в покое! Она и до границы не